Кальдур Живой Доспех (СИ) - Толбери Рост
Тело затрепыхалось. Из под него пытался выползти всадник, его придавило тушей. Эта была женщина, на ней был странный костюм из гладкой и плотной кожи и маска, похожая на клюв ворона. Она стянула её, взглянула стеклянными глазами на Кальдура, потом на небо, что-то буркнула, кашлянула кровью и снова попыталась выбраться.
Кальдур склонился над ней, втиснул руку под монстра, приподнял его плёчом и ногами, а другой рукой вытащил женщину.
– Ты колдунья? – спросил он, разглядывая её тёмную и обветренную кожу. – Нет? Теперь вы летаете на этих тварях?
Она что-то ответила ему, хриплое и рваное, схватилась за живот, испугалась вида своих раздробленных ног, тяжёло и быстро задышала.
– Да, – кивнул ей Кальдур. – Твои раны очень серьёзные. Ты умираешь.
Она что-то шепнула ему. Он отошёл к её животному, стянул с седла большую флягу, откупорил, понёс к ней, чтобы напоить. Нагнулся поближе, она наклонилась к нему и просто улыбнулась. Хищно и жестоко. Он почувствовал резку боль в боку – туда она воткнула короткий нож с чёрным лезвием.
Он даже не стал бить в её ответ, у него не было внутри злости, только непонимание и удивление. Он отшатнулся, прошёл несколько метров назад и упал. Вспомнил, что надо зажать рану, послал туда непослушную руку, и в первые мгновения ему показалось, что она утонула в крови.
Кто-то кричал сверху.
Он снова был в темноте, не в силах пошевелиться, только вместо твёрдых камней вокруг был холод и онемение. Свет иногда мелькал бликами, ему казалось, что он трясётся, и что его тащат куда-то.
Виденье 12. Он не посмел
Он открыл глаза и сел слишком резко.
Голова закружилась. Он дал карусели сделать несколько оборотов, понял, что она уже не остановиться и упал назад на подушку. Стало полегче. Потянулся, похрустел шеей, вытянул ноги так, что они начали неметь, с хрустом покрутил плечами.
Сон не оставил после себя ничего – никакой памяти и никакого ощущения, что нужно проснуться. Он выспался и был бодрым, только слабость и затёкшее тело немного портили картину. А вот до сна он не помнил вообще ничего, и что особенно важно – где он, и как тут оказался.
Просыпаться и не узнавать место, где ты находишься, было для него делом не то чтобы особенным. Слишком уж много времени он провёл в походах, слишком уж много война покидала его туда-сюда и заставляла ночевать в самых странных местах. Поэтому он не паниковал и не спешил. Огляделся, прислушался, оценил обстановку. По крайней мере, он не был связан, не сидел в яме, заполненной трупами его товарищей, эта не была клетка с кандалами, откуда его вот-вот потащат на казнь или допрос. Ещё повезло.
Тёмная комнатка с плотными ставнями, грубой мебелью, почти хорошей кроватью, немного вонючим и дырявым одеялом, и даже подушкой – были вполне себе неплохим началом дня. Он дал себе полежать ещё немного, убрал подушку из-под головы, скинул на пол одеяло и как мог, лежа, растянулся во все стороны и поделал гимнастику. Потом неспешно встал. Несмотря на слабость и небольшую дрожь, тело чувствовало себя нормально, разве что было слишком лёгким, словно он похудел килограммов на десять, как бывало в голодную весну.
Он проделал три шага до выхода, ведущего в следующее полутёмное помещение, зацепился за косяк и поморщился. Правый бок садил и побаливал со стороны спины. Словно ему кто-то хорошенько ударил…
Ножом.
Несколько воспоминаний резанули его. Он осторожно ощупал рану на спине и тщетно попытался её разглядеть. Пальцы почувствовали в месте укола что-то вроде коросты, грубую и неэластичную кожу, но хотя бы не дырку.
Он снова оглядел окружающее пространство. Всё было покрыто пылью, стены имели множество щелей, и от них надувало свежим воздухом, было тепло, снаружи царил день. В комнате было на удивление мало предметов для обжитого дома – одинокая кружка, с одинокой ложкой, какая-то тряпка, веник в углу, стопка дров у печки. Рядом сего кроватью стоял небольшой покосившийся столик с кувшином, небольшой чеплашкой и глубокой тарелкой. И больше ничего. Грубый, грязный, почти не отёсанный пол – говорил о том, что этот дом вряд ли используется летом. А отсутствие в нём предметов быта натолкнуло Кальдура на вполне логичное объяснение – это зимний охотничий дом. Отличное укрытие посреди леса.
Он побрёл к двери. Надавил на неё. Вывалился на крыльцо, схватился за какие-то поручни и застыл, совершенно ослеплённый солнцем.
– О. Проснулся-таки, – раздался знакомый мужской голос. – Мы уж заждались.
Кальдур вроде бы и узнал и голос, и фигуру, но что-то с Дуканом было не так. Ещё несколько мгновений, Кальдур пытался не моргать, перестать слепнуть от света и сфокусировать взгляд.
Дукан был в порядке, просто голый по пояс, в каких-то смешных деревенских портках и сандалиях. И загорелый.
– Чего учуял, парень? Баньку? Или уху свежую?
– Я что ещё сплю? – прошептал Кальдур севшим голосом и неожиданно понял насколько у него в горле сухо.
– Ты проспал дней десять. А сейчас уже нет. Хорошо, что выкарабкался.
– Вы…выкарабкался?
– Не помнишь? Ты потерял много крови. Ладно, не спеши уже. Сейчас поставим тебе чай, да всё расскажем.
– Где мы вообще?
– Недалеко от Соласа. Севернее. В одном из моих домиков.
Ещё размытое лицо Дукана расплылось в улыбке. Он отложил удочку, пошёл в небольшую хибарку, что стояла в плотную к покосившемуся домику и вернулся оттуда с с внушительным котелком, из которого плескалась вода. Закинул его на уже горящий костёр, взял со столика под открытым небом небольшую баночку, открыл ей и накрошил в котёл приятно пахнувшей травы.
Всё это выглядело по-прежнему сюрреалистично. Древесина дома была практически серого цвета, дом и окружающее пространство располагалось на пятне песка, которое резко обрывалось в плотных зарослях камышей, за которым проглядывалась едва-едва текущая зеленоватая речушка и тучи насекомых, которые останавливались перед песком, словно перед невидимым барьёром. И над всем этим было абсолютно голубое и небо без облачка и по-летнему жаркое солнце.
– Всё ещё не спишь, парень, – Дукан рассмеялся. – Эти владения когда-то принадлежали старшему чародею Салману. Страшное болото, пропитанное насквозь чарами, где мало кто сможет чувствовать себя в своей тарелке, и где нас никогда не найдут, даже если будут искать. Аромат магии стоит коромыслом, а через топи без карты, которой просто не существует, пойдёт только безумец. За одну хорошую услугу я выклянчил у него этот клочок земли. Больше о нём никто не знает. От Соласа считай рукой подать, но вряд ли кто-то из живых будет шнырять тут. Мы в безопасности насколько это возможно. Правда, пересидеть войну тут не выйдет, сам понимаешь. Раз уж ты проснулся, дадим тебе денёк расходиться, примем, наконец, решение, что будем делать и завтра выдвинемся в путь.
Словно уловив мысли Кальдура, Дукан снова сошёл с места, поднял с земли кружку, обмахнул её от песка, заполнил водой из котелка и принёс ему. Кальдур жадно напился.
– Меня ранили, – пробормотал Кальдур, обтирая рот рукой, и прикрикнул: – Эта сука-всадница всадила мне нож в спину, когда я пытался дать ей умереть по-человечески!
– Тише. Да, тебя ранили, – подтвердил Дукан. – Так бывает, если ты тупенький и напридумываешь чёрти пойми чего в своей тупой башке. Крови было, мама не горюй. В печень попала или в крупный сосуд рядом. Анижа обработала рану, как смогла, зашила её. Думали, прямо там тебя потеряем. Не потеряли. Жричка за тебя как горная львица билась. Ночью стало понятно, что или ты не переживёшь дорогу, или мы станем мишенями, если потащим тебя на носилках весь обратный путь. Поэтому Розари открыла портал и перенесла тебя в одно из наших убежищ. А мы с жричкой и ишаком спешили туда ещё неделю на всех порах. Зря, как выяснилось. Ты решил выспаться за всю жизнь что ли? Ладно, не отвечай. Как уж вышло.
– Не помню ничего, – Кальдур помассировал виски. – Я был тут с Розари?
– Был… – Дукан посмотрел на него, как на зарвавшегося юнца. – Она всё это время заботилась о тебе. Поила тебя, пыталась кормить, убирала за тобой дерьмо, мыла тебя и смотрела, чтобы ты не замёрз ночью или не перестал дышать. Как видишь, ты не замёрз и не сдох с голоду.
