Наталья Цепкова - Точка отправления
— Спасибо.
Судор покачал головой, но ничего не ответил. Он было хотел попросить, чтобы альв замолвил за него перед богами, но передумал. Не до того сейчас бедняге.
Когда все собрались, то Судор приоткрыл дверцу и выглянул. Никого. Потом вышел в коридор и поманил рукой, жестом приказывая следовать за ним. Они спустились по шаткой лестнице ведущей на задний двор. Затем прошли через конюшню и вышли на улицу, где стояла повозка, на которой сидел здоровенный детина. То был из рода берендеев, и хотя он еще достаточно молод, у него была прекрасная физическая форма.
— Залезай, — прошептал Судор. Юноша услышал это, но не подал виду. Слишком много обещал Судор ему, за молчание и это были не только деньги.
— Спасибо, — также шепотом ответил альв из-за мешковатой накидки.
— Пошел! — крикнул Судор, не обращая внимание на благодарность. Он был поражен своим поступком, но и гордился этим. Ведь помог дивному народу.
Так Судор стоял и смотрел как повозка едет по мостовой и копыта лошадей цокают по камням. В ту ночь, правда, многие не спали, а смотрели, как дует ветер. И многие видели повозку, удаляющуюся от города. И тогда вежливо склоняли голову в почтении перед помощников Судора. И ни у кого не возник вопрос: почему в небольшую повозку запряжено двое лошадей. А когда повозка скрылась за поворотом, Судор пошел в дом, но не направил проворную уборщицу в опустевшую комнату, а отпустил ее по другим делам. В его голове созрел план, как и из этой ситуации получить побольше денежек. Потирая руки, хозяин "Танцующего Воробья" прошел в небольшую комнатку под лестницей. Сев в кресло около окна, он взялся за бумаги. Но загадочная улыбка, так и не сходила с его лица.
Молнезар и Ича выпрыгнули, когда повозка остановилась у поворота. Плотная укатанная дорога шла дальше до переправы через речку Вастычинь, другая дорога, уже поросшая травой, поворачивала направо по направлению к деревне Лучистое. Юноша остановил лошадей и ловко отвязал одну, после чего запрыгнул в повозку, резко дернул поводья и еще быстрее поскакал по направлению к деревне.
Беглецы некоторое время еще лежали в траве, пока топот копыт не растворился в птичьих трелях. А потом поднялись и отряхнулись. Альв подозвал лошадь и успокоив ее, взял под узды. Посадил девочку в седло, а сам пошел рядом. Так они направились в сторону речки.
Вастычинь была узкой речкой, протекающей в овраге. Часто летом она пересыхала, но если за зиму снега много и часто шли весенние дожди, то становилась достаточно глубокой, для того чтобы могли по ней ходить и небольшие судна. Это был самый быстрый путь до Ветрограда. Но во время разлива речка становилась очень порожистой, и не всегда этот путь прельщал странников, так как лодки часто натыкались на коряги.
Подойдя к реке, Молнезар глянул на тот берег. Зрение у альва было как у орла., что мог подметить даже маленьких лазавиков на расстоянии один — два километра. Убедившись, что никого нет, он завел лошадь на паром, и зашел сам. Быстрое течение мешало альву управляться с паромом. Молнезар не привык к тяжелой работе и весь вспотел, а когда добрались до другого берега. Альв свалился в траву, тяжело дыша.
— Ну, теперь пару часов пути и мы в Ветрограде, — оптимистично ответил альв.
Сидя на лошади и смотря вдаль, девочка потерла заклейменное плечо, которое ужасно зудело. Но стоило почесать, и содрать засохшую корку, как ужасная боль пронзала руку.
— А нас там примут?
— Конечно же, я ведь королевской крови. Меня не могут не принять, а ты моя спутница.
Ича улыбнулась, и увереннее уселась на лошади, немного поерзав. Хоть лошадь вели под узды, девочка все равно крепко держалась за гриву. Пройдя немного по топкой местности около речки, где когда-то было ее русло, Молнезар остановился и шепнув что-то на ухо лошади, ловко запрыгнул на нее, и легонько тронул поводья. Он не хотел спешить, места здесь и правда дивные. И ему захотелось насладиться красотами природы. Ветроград стоял у подножия Золотых гор и справа росли высокие высокогорные сосны. Светлоград располагался левее, но тоже у подножия.
Любуясь пушистыми соснами, их ярко-зелеными иголками, которые переливаются на солнце, лошадь вышагивала по лугу. И там где спутала нога животного, в миг разлетались бабочки с желтыми и голубыми крылышками, вызывая бурю восторга у девочки.
Ича и не заметила как они подъехали к Ветрограду. Да, городом его назвать было трудно. Он не был огорожен, не считая зарослей можжевельника и туи, а также кустов дикой розы, плотно окутавшей деревья и небольшие подпорки. Улицы здесь накатанные, а деревянные дома огораживались друг от друга небольшими канавками, куда стекала дождевая вода, и на все лето создавало небольшие заводи. Сейчас там квакали лягушки и летали стрекозы, что большая редкость для этих мест. Каждый житель считал своей обязанностью иметь не только огород, но и сад. Перед каждым домом разбивали цветники, один другого прекрасней. Таких цветов Ича в жизни не видела и смотрела по сторонам с открытым ртом. Жители Ветрограда особо не обращали внимание на приезжих. Мимо их городка часто проезжают путники едущие в Златогорье, и если каждому уделять должное внимание, то когда же заниматься домашними делами. Так и на этих двух путников засматривались лишь молодые альвины и девушки иных рас. Ведь Молнезар считался красавцем даже по меркам альвов.
Вскоре дорога расширилась образуя нечто вроде площади.
— Думаю стоит спросить у кого-нибудь о Добровите? — спросил Молнезар обращаясь к Иче.
Девочка кивнула головой и довольно улыбнулась. Страх прошел. Сейчас она крутила головой, ведь еще никогда не была она в городе альвов.
Молнезар подъехал к одному из домов, где у входа висела вывеска "Колыбель роз". Спрыгнув, альв спустил на землю девочку и постучал в дверь. Ее открыла приветливая альвина с серебряными волосами, уложенными в две "косы — баранки" и большими искристыми глазами цвета моря, которые вспыхнули при виде незнакомца.
— Приветствую тебя, хозяйка дома, не знаешь ли ты горожанина Добровита? И если да, где он живет?
Альвина засмеялась и покраснела, на сколько кожа альвов это позволяет:
— Добровит? Не уж-то вы о кузнеце Добровите, чей дом стоит почти у самых гор. Если это тот кто вас нужен, то он уже восемь лет живет отшельником.
— Не знаю, о том ли, — ответил альв, и покосился на Ичу, — а что у него случилось?
— Любовь, — пояснила альвина и пожала плечами, сдерживаясь от смеха. Не то чтобы ее забавляла грустная история кузнеца. Она просто смущалась и вместе с тем кокетничала с незнакомцем.
— Спасибо тебе и на этом, — поблагодарил Молнезар и посадив обратно Ичу, сам вскочил на лошадь и дернул поводья.
— Он не открывает дверей, так что сразу же заходите! — крикнула вдогонку альвина, — его товар в правой комнате! До свидания!
Дом Добровита найти было не трудно. Широкая улица от площади уходила в сторону и вела к горному массиву. Кузнечный горн, молоты и щипцы, лежали под навесом, где и оставил лошадь Молнезар. Взяв за руку девочку, альв постучал в дверь. Как и обещала альвина, никто не встретил их. Тогда, надавив на деревянную ручку, альв открыл дверь. В доме был идеальный порядок. На столе стояли цветы в тон скатерти с вышивкой. В шкафах за расписанными стеклами стояла посуда и статуэтки. Кресло с пледом около печи. А в углу, сутулившись, сидел хозяин дома и чистил картофель.
— Добрый день.
— Товар в следующей комнате, расценки тоже, — буркнул хозяин, даже не подняв взгляда.
— Но мы пришли не за товаром, а по поручению Туги.
От одного имени Добровит вздрогнул, уронил нож и картофелину и резко поднялся. Он был начисто выбрит и во всем новом, но во взгляде читалась обреченность и усталость. Вытерев руки, он пересек комнату огромным шагами и почти в плотную приблизился к альву. Сначала этот здоровяк и не заметил девочку, которая спряталась за полами плаща, при виде угрюмого мужчины.
— Что вы о ней знаете? — спросил тот с придыханием, заглядывая в глаза альву.
— Не много, но и этого достаточно, чтобы оставить вам ее дочь.
— А почему сама…Ее дочь!
Для него это был будто гром среди ясного неба. Дочь! Он внимательно посмотрел на девочку. Та стояла в одной рубашке, сквозь которую виднелось клеймо.
— Она изгнана?
— Как жительница Бочаг.
— Туга искала свой род, говорила, что пойдет далеко на запад.
— Мы жили в Лукоморье, — тихо ответила Ича, пытаясь собраться, чтобы не нервничать и речь не казалась такой спутанной.
— Я всегда считал ее актицей, необычайно красивой и безумно строптивой, — Добровит посмотрел на девочку, — я любил твою маму.
Эти слова были как ключиком от сердца Ичи. Никто еще никогда не признавался ей в любви, даже к ее матери. Она слышала только слова позора и негодования. Сейчас же в первые почувствовала то тепло, которое пыталась отыскать во встречных и которого никогда не находила. Ласковый взгляд Добровита помог девочке, выйти из своего укрытия и подойти к кузнецу.
