Мария Семенова - Хромой кузнец (сборник)
Тут Бог Грозы, заворожённо слушавший хитреца, опомнился и с глухим проклятием схватился за молнию-Мьйолльнир… Но поздно: и сам конунг-волшебник, и крепость растаяли без следа, точно вовсе их не бывало – лишь ветер гнал по полю жёлтые осенние листья…
Тогда Тор, Тьяльви и Рёсква-Резвушка стали оглядываться кругом и заметили, что Ас-изгнанник, злокозненный Локи, тоже куда-то исчез.
– Утгардалоки, – первой сообразила проворная разумом Рёсква. – Утгарда-Локи, Локи из Утгарда! Это он нас морочил!
Тор только сокрушённо покачал головой и ничего не сказал. И молчал всё время до тех пор, пока они не вернулись домой.
Гибель Бальдра
Когда Тюр не смог больше быть Богом Справедливых Законов – а случилось это после того, как Тюр пошёл на обман, помогая опутать Лунного Пса, – он передал свою власть Бальдру. Но светлому Бальдру, ненаглядному сыну Одина и Фригг, любимцу всех Асов, написано было на роду: не исполнится ни один его приговор, даже самый разумный и мудрый. Поразмыслил Бальдр и сделал Богом Справедливых Законов своего наследника-сына.
– Его приговоры, – сказал Бальдр, – будут исполняться всегда. Недаром я назвал его Форсети – Старейшиной Тинга!
Славные Асы сначала недоумевали: и как это сможет мальчишка распутывать старинные тяжбы, над которыми в раздумье хмурился сам Всеотец, как это он станет мирить ненавистников, давно позабывших, кто первым начал вражду?.. Но маленький Старейшина Тинга с бесконечным терпением выслушивал одну сторону и другую, вспоминал подходящий закон и произносил его без запинки. Назначал плату за угнанный скот и разбитые лодки, выкупы за невест, убежавших с любимыми от немилого сватовства. Объявлял вне закона убийц и подлых насильников, мирил оскорблённых, бывало – прежние кровники уходили от него друзьями…
– Таким был прежде и я, – с горечью сказал как-то однорукий Тюр. И повторил: – Теперь меня никто не зовёт миротворцем!..
Бальдр с женой Наиной приходили иногда посмотреть, как идёт дело у сына. Приводили с собой Хёда. И когда они вместе шли по цветущему полю Идавёлль, полю тинга Богов, цветы хвастались друг перед другом:
– Взгляните на мои лепестки: они такие чистые и белоснежные, что их сравнивают с ресницами Бальдра!..
А от Хёда отворачивались, не желая дарить ему даже своё благоухание.
Спустя немного времени Бальдра начали одолевать дурные, зловещие сны, и он понял, что древнее пророчество, сулившее ему недолгую жизнь, готово было исполниться.
– Отчего ты невесел, сынок? – спросила однажды мудрая Фригг. Бальдр отвечал неохотно:
– Снятся мне серые кони, предвестники гибели. Снится отточенная боевая стрела, летящая в грудь…
Задумалась Фригг. И материнское сердце подсказало ей, как перехитрить злую судьбу. Немедля отправилась она в путь и не ведала отдыха, пока не взяла нерушимую клятву с каждого живого существа, с огня и воды, с железа и всех металлов, камней и оружия, земли, деревьев, болезней и ядов – не трогать Бальдра, не причинять ему зла. И, как сказывают, все с искренней охотой давали ей эту клятву, даже злые, коварные Турсы:
– Были бы другие Асы, как Бальдр, незачем было бы и драться!
Когда же все поклялись, Бальдру случилось однажды затачивать нож и попасть пальцем на лезвие – и лезвие не тронуло его, не пролило крови, только зазвенело тихонько…
Обрадованный Бальдр поделился этой вестью с друзьями, и вот какую забаву придумали молодые Асы: поставили Бальдра посреди поля тинга и по очереди метали в него камни, кололи острыми копьями, стреляли из луков. И радовались его неуязвимости, видя, что оружие вправду не причиняло ему вреда. Лишь Хёд сидел в стороне, сложив на коленях сильные руки и улыбаясь, и не брал ни меча, ни копья, сколько ни предлагали.
И вот, пока они так развлекались, Бальдр углядел далеко внизу, за мостом Биврёст, одинокого и понурого Локи.
– Локи! – позвал светлый сын Одина. – Иди к нам, у нас праздник сегодня!
И хитрейший из Асов не заставил приглашать себя дважды – взбежал по трепещущей радуге проворно, как в прежние времена. А того, что мост прогнулся под ним и жалобно охнул, словно чуя беду – никто не услышал.
– Бальдр сделался неуязвимым, – сказали Локи юные Боги. – Порадуйся с нами: предсказание не исполнится!
– Действительно, радость в Асгарде и на Земле, – пробормотал зачинщик раздоров. Взял протянутые кем-то лук и колчан, прицелился в Бальдра – прямо в сердце! Спустил тетиву. Неохотно полетела давшая клятву стрела, а у самой груди Бальдра словно ударилась о невидимый щит, упала к ногам.
Локи отдал оружие и не стал больше стрелять, но зависть вошла в его сердце и затаилась в нём ядовитой чёрной змеёй. Известно же – злые не терпят подле себя мудрых, добрых и чистых, не могут спокойно видеть их без того, чтобы не замышлять им погибели… Локи долго раздумывал, как поступить. И наконец, отойдя в сторонку, изменил облик, прикинувшись женщиной-служанкой, пошёл прямо к Фригг.
– Славно веселятся Боги, – сказал он матери Бальдра. – А ты уверена, Фригг, что взяла клятву со всех и всего и никого не забыла?
В Асгарде давно уже было запрещено постыдное колдовство, и Асинья не заподозрила худого:
– Конечно, со всех! Вот разве что… там, к западу от Вальхаллы, на ветви Иггдрасиля поселилась омела, но её росток показался мне слишком юным для клятвы. Я решила повременить, пока он подрастёт…
– Верно, верно, мудрая Фригг, – одобрила женщина. – Пусть росток немного окрепнет, а я послежу, чтобы его никто не сорвал!
И снова порадовалась Фригг тому, как все любят её сына и стремятся оградить его от беды. А Локи, выйдя из дому, поспешно принял свой истинный облик и со всех ног кинулся мимо Вальхаллы к вечному Древу. Тут ему опять повезло: эйнхерии вышли взглянуть на невиданную забаву, никто не заметил его, никто не остановил. У Локи тряслись руки от возбуждения, когда он срывал тоненький побег омелы, выросший на ясеневом суку… Спрятал его в рукав и побежал обратно на поле тинга, откуда летел смех, звон оружия и весёлые голоса Богов.
Он подсел к незрячему Хёду и вложил веточку ему в ладонь:
– Хватит скучать, побратим, кинь в Бальдра хоть это!
– Нет, – сказал Ас и бросил веточку наземь. Но Локи не отставал:
– Неужели ты, Хёд, не хочешь увериться, что больше не причинишь Бальдру вреда?
– Не нравится мне этот прут… – заколебался слепец и отломил кончик побега, показавшийся ему слишком острым.
– Бросай, брат! – крикнул весело Бальдр. – Не то всю жизнь так и будешь бояться!
– Да ведь я даже не вижу, где ты стоишь, – пробормотал Хёд, но Локи опять был тут как тут:
– Я направлю твою руку, а ты лишь замахнись.
Так они и сделали. И многие потом утверждали, что безобидный на вид прутик вдруг засвистел, как тяжёлая боевая стрела. И Бальдр вскинул руки к груди, потом медленно осел на траву и остался лежать неподвижно, пронзённый навылет – в самое сердце…
Пригвождённые ледяным ужасом, застыли славные Боги, замерли отчаянные эйнхерии… Руки и ноги не повиновались им, слова не шли с языка. Только несчастный Хёд, безвинный убийца, упал на колени и протянул могучие, беспомощные ладони:
– Убейте меня! Убейте меня кто-нибудь!..
Но никто не ответил желанным смертоносным ударом: слишком священно было поле Идавёлль, чтобы затевать месть. Потом Асы попробовали заговорить, но сперва был слышен лишь плач. Только Один не плакал, хотя горе легло ему на плечи всего тяжелее. Ибо лучше других постигал Отец Богов и Людей, какова в действительности была цена случившемуся: покуда жил Бальдр, гибель Вселенной была ещё отвратима. А теперь оставалось лишь ждать…
Фригг обняла бездыханного сына, прижала к своей груди его голову:
– Вы, Асы!.. И вы, светлые Альвы! Кто хочет навеки снискать любовь и благодарность Богов? Кто отправится в Нифльхель и предложит Владычице Смерти выкуп за Бальдра, чтобы она отпустила его назад?..
– Я поеду, – промолвил Хермод, сын Одина, брат Бальдра по отцу.
– Возьми Слейпнира, – сказал Один и сам вывел лучшего из коней. – Удачи тебе!.. Скачи!..
…А Хёд, закрыв руками слепое лицо, ушёл с поля тинга и брёл наугад, сам не зная куда. Легла ему под ноги тропинка и вывела к дому Асиньи Ринд, младшей жены Всеотца. И послышался звонкий мальчишеский голос:
– Что случилось у Асов, брат Хёд? Почему сперва все смеялись, а теперь плачут так горько? И почему над твоей головой повисла такая чёрная тень?
Это был Вали, сын Одина и Ринд, родившийся лишь накануне. Малыша не взяли на тинг, и он пробовал лук и стрелы на широком дворе, натягивая звенящую тетиву.
Хёд тихо ответил:
– Нет больше Бальдра, меткий стрелок. И я причиной несчастью.
– Как же вышло, – спросил Вали, – что тебе никто не отомстил?
