Журнал Если - ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №3 2008 г.
Я не намеревался оставлять Марису надолго одну, но, выбравшись из палатки, был вынужден снова задержаться, привыкая к разреженному воздуху. Дыхательная маска и встроенные в стены палатки мембраны с избирательной проницаемостью – одновременно и благо, и зло. Они способны настолько повысить концентрацию кислорода, что человек дышит почти как на уровне моря, но это означает, что он никогда не акклиматизируется. Выход из палатки без маски – высокогорный эквивалент выхода из универмага с кондиционированием в жаркий летний день. При восхождениях в Гималаях это опасно: без масок неакклиматизированные альпинисты могут потерять сознание и умереть от удушья всего за несколько минут.
Здесь же оказаться на некоторое время без защиты – всего лишь неприятность.
Или нет? Кортни точно была без маски. Не могла ли мембрана в ее палатке испортиться? Женщина стала задыхаться, в панике побежала к соседней палатке и упала по дороге… Но, черт побери, мы все же не на такой высоте. А мембрана в палатке работала прекрасно, когда мы с Марисой находились внутри. Не говоря уже о том, что у большинства людей в подобной ситуации все же хватит ума, чтобы хотя бы накинуть куртку и обуться.
Возвращение к палатке Кортни оказалось недолгим, и я не успел сложить в голове связную версию произошедшего, но возле палатки меня встретили знакомые звуки. Мариса, очевидно, тоже сочла звукоподавление слишком эффективным и включила нечто, похожее на любимую музыку Кортни. Впрочем, снаружи разобрать ее было трудно. Акустика палатки оптимизирована для прослушивания внутри. Никто, похоже, не испытывал ее с целью проверить, как все это звучит снаружи. Пусть даже музыка внутри звучала безупречно, снаружи я различал лишь акустический шум – такое, может быть, и сойдет для местной группы, лабающей в гараже, но это явно не Пачельбель.
Я пожал плечами. Функции продаются, поэтому технари и спецы по маркетингу ломают головы, изобретая любые мыслимые бантики и рюшечки: некоторые гарантированно сведут вас с ума. Втайне от туристов я держал в резерве немного устаревшее, но испытанное снаряжение – на всякий случай. Почти все проводники пользуются им постоянно. Испытывать крутейшие новинки в их служебные обязанности не входит.
Ветер начал стихать, и, подходя к палатке, я слышал, как скрипит под ногами снег. Меня грызло чувство вины за то, что я оставил Марису одну.
– Эй! – крикнул я. – Извини, что так долго не возвращался.
Я совсем позабыл про глушилки. Едва я коснулся застежки у входа, как внутри раздался вопль, за которым последовали визг и ругань.
– Грег, это ты? Если нет, то держись от меня подальше. Я вооружена.
– Это я.
Надеюсь, она не вооружилась чем-нибудь опасным. Пусть это и слабое утешение, но свой ледоруб я оставил в предбаннике. Подобные штучки способны проделать приличные дыры в палатке, а никто еще не изобрел ДемонБоты, умеющие штопать. Если у Марисы хватит ума, то она не шарахнет меня котелком, едва я суну голову в палатку.
Но она была занята совсем другим – вытирала пол какой-то брошенной одеждой Кортни.
– Извини. Знаю, это звучит мерзко, но меня от пережитого начало трясти, и я сварила горячий шоколад. Я и тебе оставила, но когда испугалась, так сильно дернулась, что расплескала его по всей палатке… Ты что, не мог хотя бы сказать «привет»?
– Я сказал. Но чертова глушилка все слопала. – Вот вам еще одна функция, оказавшаяся слишком эффективной. Если ее установить на максимум, она не только глушит шум ветра, но и подавляет большинство прочих наружных звуков. Я уставился на плиту, размышляя, стоит ли спрашивать об очевидном. – Ты обожглась?
– Не очень сильно. – Она пыталась изобразить раскаяние. – Извини. – Мариса закончила вытирать пол. – Хочешь чего-нибудь? На этот раз я перенесу печку в предбанник.
– Нет, спасибо.
– Ладно, но ты не мог бы приоткрыть клапан? Или убавить обогрев? Здесь ужасно жарко.
Мне так не показалось, но, когда заходишь с мороза, всегда трудно судить. Я пожал плечами и отрегулировал застежку, оставив наверху просвет в пару дюймов. Мариса оказалась единственной клиенткой, сделавшей хоть какую-то попытку акклиматизироваться («Хочу получить как можно больше реальных ощущений», – сказала она, когда я впервые увидел ее без маски), и потеря части обогащенного кислородом воздуха не подействует на нее настолько, чтобы волноваться по этому поводу.
– Спасибо. Нашел что-нибудь?
– Ничего стоящего. – Я поделился с ней своими размышлениями по поводу промышленного шпионажа. – Если все произошло именно так, тот парень, должно быть, наткнулся на бедняжку Кортни, – я поймал себя на том, что стараюсь не смотреть на лежащее тело, – убил ее и в панике сбежал. – Я помолчал. – Или, может быть, он не стал паниковать. Подбросил эту зловещую головоломку, чтобы сбить нас со следа.
– По-твоему, он сорвал с нее одежду, не прибегнув к насилию, а потом заставил лечь в снег и лежать, дожидаясь смерти?
– Может быть, он был вооружен.
– Я бы предпочла, чтобы меня застрелили. Но, возможно, ты прав. А почему он не выполнил задание до конца?
– Если бы что-нибудь пропало, мы бы поняли: произошло убийство.
Мариса села.
– Значит, он решил, что мы ничего не заподозрим, поскольку подумаем, что она и так достаточно странно себя повела, когда улеглась в снег? – Она стянула куртку и положила ее в угол. – Не можешь открыть вентиляцию побольше? Здесь действительно жарко.
Я отрегулировал входной клапан и увеличил просвет вдвое. К тому времени я уже снял альпинистскую куртку и ощущал спиной приток холодного воздуха, но Мариса находилась дальше от входа.
Я пересказал ей свою теорию о нехватке кислорода в воздухе.
– Быть может, убийца предположил, что мы об этом подумаем, – заключил я.
– Слишком притянуто за уши. И…
– И?…
– Что, черт побери, он сделал с ее кожей?
– Обработал каким-то химикатом, наверное.
Это было слабым звеном в моих рассуждениях. Если такой химикат существовал, то зачем убийца прихватил его с собой? Только в том случае, если собирался его использовать. А если собирался, то почему не ограбил нас подчистую? Но коли я не смогу убедительно обосновать теорию убийства, то сразу вернусь на исходную позицию – к ползающим в снегу чудовищам или инопланетянам с лучами смерти.
Мариса вздрогнула:
– Может быть. Уж больно все запутано… Ты не откроешь щель пошире?
Все, что было в наших силах, мы уже сделали, хотя большой вопрос, был ли толк в этой деятельности. Если мы оказались на месте преступления, то в промежутке между разлитым горячим шоколадом и перетряхиванием всех вещей наверняка уничтожили все имевшиеся следы. Но перед уходом я решил осмотреть вещи Кортни. Идея о таинственном химикате навела меня на мысль о лекарствах. Вдруг никакого убийцы не было, а Кортни принимала какой-то препарат – запрещенный или просроченный? Это объясняет ее поведение. К тому же препарат мог вызвать какую-то реакцию с выделением тепла. О подобных средствах мне слышать не доводилось, но их теоретическое существование хотя бы исключает версии убийства, нападения чудовищ или самоубийства.
