Шимун Врочек - Секретный сад
При каждом шаге фотоаппарат больно бил Грегори по груди. Тяжелый профессиональный «Никон». Хорошая легенда — репортер, только одна досадная мелочь. Фотографировать Грегори не умел. Его неспособность компоновать кадр просто феноменальна — проверено на кошках. В буквальном смысле. Единственный удачный снимок получился, когда Лорд Вейдер столкнул фотоаппарат со стола. На переднем кадре запечатлелась удивленная морда кота, а на заднем — четко — фигура Грегори, открывшего рот, чтобы заорать «Что ты делаешь?!».
Бывают же способности у людей. А бывают и неспособности. Таланты со знаком минус.
* * *Убей врага, а потом надругайся над его женой и домашними животными.
— Другими словами, вы считаете эти условия неприемлемыми?
Филин стоял, положив руки на затылок, посреди небольшой комнаты, украшенной плакатами и вырезками из газет. Со всех вырезок и плакатов на него смотрел один и тот же человек — крупный, небритый негр, иногда усталый, помятый, иногда — в религиозном почти экстазе. Один из снимков изображал, как взбешенные люди в военной форме, в беретах, с русскими автоматами затаскивают человека в микроавтобус. Лица человека не видно, белая рубашка задралась, обнажив впалый живот со шрамом. Этот снимок обошел тогда полмира.
Филин знал, что шрам от удаления аппендикса, а не от пыток, как можно было бы подумать. А еще он знал, что Сайлас Баргас — человек на снимках — носит в правом кармане цветастой рубашки пузырек с таблетками. И не может без него жить.
— Я считаю эти условия дурацкими, — сказал Филин. — Если без оглядки на начальство. Но таковы условия сделки. Максимум, что я могу, — предложить вам вмешательство третьей силы.
У человека в цветастой рубашке один глаз рассечен шрамом и белый, а другой нормальный, но смотрит в сторону, мимо Филина. Это слегка раздражает.
Человек достает из кармана рубашки пузырек, отщелкивает крышечку. На розовую ладонь летят две белые капсулы. Еще две. Еще одна. Целая горка.
— Понимаю, — говорит Филин. — Это не совсем то, о чем мы договаривались, но это хороший вариант. Можно, я опущу руки?
Негр молча качает головой. Они в комнате одни — толстый «Мирохранитель» остался за дверью.
Что ж. Филину не впервой.
— Тогда я продолжу. Скоро прибывает один человек… он поможет с вашей проблемой. Президент Могуту — вполне возможно, он больше не будет президентом. Мы умеем решать такие проблемы. — Филин останавливается и смотрит, как человек запрокидывает голову. Белые капсулы проваливаются в темное жерло вулкана. Необходимая жертва. Опиаты.
Он их даже не запивает, словно это конфеты.
Человек опускает голову и смотрит на Филина здоровым глазом.
— Когда-то мы были друзьями, — говорит человек внезапно.
Филин впервые слышит его голос. Это хриплый, слабый, с пневмоническим присвистом голос, но медь бухенвальдского набата звучит в нем отчетливой ноткой.
— С кем? — глупый вопрос.
— С Робертом. Тогда мы жили в одной комнате. Когда мы учились в университете, я давал ему списывать. Сейчас я бы задушил его собственными носками.
Филин смотрит на человека в цветастой рубашке. Вполне возможно, это чокнутый наркоман и убийца, левый экстремист и поклонник Че Гевары, единственный нормальный человек в этой безумной стране.
— Войска вашей страны не спасут наш народ, — говорит Сайлас Баргас. — Потому что вы хотите спасти всего-навсего тела, а Роберт губит их души. Вы думаете, я люблю кикану? Я люблю их не больше Роберта, но я не стал бы убивать целый народ только ради того, чтобы посмотреть, как умрет целый народ. И Роберт не стал бы… раньше. Он безумен, но не до такой степени. Я думаю, за этой подготовкой кроется нечто иное.
— Что же? — Филин совсем не удивлен.
— Нечто более страшное.
* * *Нужно отдать нечто ценное, чтобы получить другое ценное.
Грегори подумал, что — в придачу к его заданию — ему не хватает еще черного лимузина. Сразу вспомнился фильм «Красотка». Нет уж, никаких Ричардов Гиров, пожалуйста.
Но авантюрная жилка, о существовании которой у себя он раньше и не подозревал, дрожала в предвкушении.
Сейчас он пойдет мимо любителя Тарантино, тот сначала вглядится пристально, а затем бросит ладонь к козырьку и скажет:
— Добро пожаловать, мистер Пил. К вашим услугам, — и распахнет сверкающую черную дверь.
Глупо, если окажется, что этот лимузин для него. Грегори вздохнул. Слава богу, он уже себе один раз напророчил. Хватит.
Шофер лениво зевнул — розовая дыра глотки, как у львов на канале Дискавери. Самое время окликнуть меня, мысленно сказал Грегори. Ну же. Он пошел вдоль лимузина.
Сейчас откроется окно, и оттуда скажут: мистер Пил!
Лимузин закончился, а окно так и не открылось. Грегори остановился. Что ж, хватит чудес на ближайшее время. Где тут у нас автобус? Или такси?
Он повернулся.
— Мистер Пил! — окликнули его сзади. Что? Грегори повернулся. К нему подбежал запыхавшийся человек в светлом костюме.
— Да, это мое имя.
— Здравствуйте! Я секретарь доктора Могуту. — Человек шумно выдохнул. — Простите, у нас мало времени. Президент вас ждет.
— Кто?
Человечек вскинул голову, кольнул взглядом:
— Народный президент республики Луанду доктор Роберт Могуту. Вы же в курсе, как понимаю? Мне сказали, вы журналист?
Будьте вы прокляты, полковник!
— Конечно, — ответил Грегори. — Куда бежать?
— Бежать? — человек-секретарь повел головой. — Не надо никуда бежать. Прошу в лимузин!
* * *— В общем, все… — Грегори выключил диктофон. Черт, почему ему никто раньше не говорил, насколько это тяжелая работа? — Спасибо за откровенные ответы, господин президент.
— Отлично. А теперь сделайте снимок, — велел президент.
Сфотографировать?! Он что, действительно этого хочет? Грегори с сомнением повертел в руках тяжелый «Никон». Когда в тот раз он снимал Диану, получилось нечто чудовищное. Искаженная, злобная мегера из кошмарного сна. Даже не подумаешь, что обычная «мыльница» может сотворить такое с красивой (а Диана очень красивая!) женщиной. Что же сделает его не-талант с этим пожилым и не самым красивым негром?
— Ну же, — добродушно велел президент. — Я не кусаюсь.
Грегори набрался храбрости и поднял камеру к глазам. Посмотрел в окуляр.
Щелк. Щелк. Щелк. Затвор фотоаппарата сработал так быстро, что Грегори не успел даже прищуриться. Президент поморгал.
— Что ж, на этом все. Да… Как называется ваше издание?
— «Дикая природа», — сказал Грегори. О, черт!
Молчание.
