Максим Дегтярев - Книга имен
Клямп расплачивался дрожащими руками. Нет, ему не было жалко золота (как то подумал Луцци), и не старческие болезни его одолели. Он трепетал от предвкушения разгадки, и от страха, что будет слишком слаб, чтобы ею воспользоваться.
Заклинанья, это слова, размышлял архивариус. Слова, которые произносят вслух. Слова, которые не похожи на те, что мы произносим в обыденной жизни.
Что будет, если он произнесет «дуб у развилки Северной и Торговой дорог»? Ничего, вероятно. Немало людей произносили эти слова, и не раз. Но череда букв вслед за дубом… Дерева больше нет, и вряд ли их произнесенье нанесет большой вред. Разве что дуб появится вновь на месте.
Вечером он заперся в кабинете и начал произносить загадочное слово. С каждой следующим слогом он ждал, что над ним разверзнуться небеса. На полдороге он остановился и отпер дверь в кабинет. Вдруг ему потребуется позвать на помощь? Паук, конечно, сумеет войти и в запертую дверь, но не будет ли уже слишком поздно?
Только с пятого раза ему удалось произнести слово, как он полагал, верно. Пот градом катил со лба, когда он выговаривал завершающий слог. Между тем, небеса не разверзлись, и дуб, как это на следующий день установил сатир, на место не прибыл.
Произнесение слова, помещенного напротив пожарного колокола в Старой Громне, так же не причинило архивариусу никакого вреда. Но явившийся на утро сатир доложил, что в известный час колокол пропал из башни.
Архивариус, слушавший его стоя, рухнул в кресло. Его ужаснула мысль, что книга, откуда Трисквет переписал слова, находится сейчас в чужих руках. Немного успокаивало то, что большинство сограждан Клямпа не могут прочитать даже собственное имя.
— Надо разыскать того, кто украл книгу, — сказал он сатиру (который, хвала Провидению, тоже не смыслил в грамоте). — И в первую очередь проверить того настоятеля, Фроско.
— Хозяин полагает, вероятно, что книга очень ценна, — пробормотал сатир, раскачиваясь и глядя в пол. У Клямпа появилось нехорошее предчувствие.
— Тебе что за дело? Или тебе о ней что-то известно?
— Ничего, хозяин. Сатир совсем не разбирается в книгах. Сатир исполнит все, как велит хозяин.
— Тогда ступай и узнай, где сейчас Фроско.
Через окно Клямп наблюдал, как сгорбленный силуэт медленно удаляется по переулку. Когда сатир скрылся за поворотом, он вызвал к себе паука.
— Ты знаешь, где живет сатир?
— Он что-то говорил о лачуге за пустошью, мой господин.
— Скажи своим братьям, чтобы нашли ее и обыскали, пока этот тупица ищет Фроско. Все книги, что там найдут, пускай несут сюда. Нет, — одумался архивариус, — пойдем только я и ты. Вели заложить повозку.
— Смею предположить, господин, что повозка туда не проедет.
— Хорошо, тогда верхом. Готовь лошадь и разминай ноги. Добраться туда надо быстро.
Паук уже забыл, когда в последний раз он покидал дом. Но он точно знал, что никогда не нарушал волю хозяина. Поэтому, вероятно, хозяину никогда не приходило в голову обыскивать паучью берлогу.
Пустошь начиналась сразу за южными окраинами Порт-Фарина. Редкие, кривые ели отделяли хоженую тропу от топкой, неуютной низины, поросшей вереском и тростником. Фроско вздохнул, вспомнил всуе о Провидении, и ступил на подозрительно мягкую почву. Ему объяснили, что надо пройти по пустоши шагов с тысячу строго на юг, там земля уже будет тверже, и если до этого он не утонет, то обязательно найдет несколько хлипких лачуг, служивших кровом бездомным домовым и сатирам.
В тот день Провидение не имело на счет Фроско никаких мрачных планов, поэтому путешествие удалось — если не считать, что одежду теперь можно было выбросить или отдать тем же домовым и сатирам. Хотя не известно, позарятся ли они.
Его обрадовало, что над некоторыми домиками вился дымок. «Если не убьют, то дадут обсохнуть», — размышлял он, прислушиваясь к чавканью вконец разбитых башмаков.
Прошмыгнул домовой, Фроско его окликнул. Не будет ли господин домовой настолько любезен, чтобы указать промокшему путнику дом сатира, служащего курьером у архивариуса?
Домовой хмыкнул, фыркнул и махнул волосатой рукой в сторону покосившейся избушки, из которой дым, к сожаленью, не вился.
Обходя лужу, Фроско сунулся в колючий кустарник. Словно вспугнутое его нашествием, многоногое существо метнулось из кустов к высокому тростнику, заросли которого подступали к дому сатира. Фроско проводил глазами волну гнущегося тростника, усмехнулся, пожал плечами и подошел к порогу.
Он постучал в дверь, если таковой можно было считать с десяток треснувших досок, сколоченных вместе и без какого-либо намека на петли. Из-за двери раздалось слабое мычанье. Фроско принял его за приглашение войти внутрь. Сначала ему показалось, что здесь никого нет. Но мычание повторилось, и настоятель сделал несколько шагов на звук.
В темном углу, на мешковине, лежал сатир. Мычание сменилось слабым поскуливаньем. Фроско заметил:
— Кажется, архивариус неважно обращается со своими слугами.
— Сатир больше ему не слуга, — молвил хозяин избушки едва слышно.
Фроско, представившись, начал объяснять ему свое дело, но был вскоре прерван:
— Сатир знает про настоятеля. Бывший хозяин сначала думал, что это он украл книгу.
— А я полагал, что книгу украл ты. И кажется мне, что бывший хозяин теперь думает точно так же.
Постепенно ему удалось вытянуть из сатира, что с тем случилось. Он действительно вытащил у Трисквета книгу, когда тот лежал без сознанья. Он думал ее продать, потому что был очень беден, — ведь того заработка, что получал он у Клямпа, едва хватало, чтобы свести концы с концами. Но прежде он хотел выяснить настоящую цену книги. Среди ее страниц лежала бумага, которую он передал Клямпу. Как он и ожидал, книга оказалась очень ценной. Хозяин дорого бы за нее заплатил, кабы прежде не догадался, что сатир спрятал книгу здесь, в лачуге.
Когда сатир явился к архивариусу с докладом, тот обозвал его вором, а слуга-паук плюнул в него ядовитой слюной. Сатир еле смог добраться до дома, где теперь его ждет голодная смерть, потому что из-за паучьей отравы у него отнялись ноги и руки.
— Я позабочусь, чтобы ты не умер с голоду, — сказал Фроско, — и я знаю, как излечить тебя от паучьего яда. Но все ли ты мне рассказал? Не утаил ли чего — так, как ты утаил книгу от хозяина?
— Сатир рассказал все, как было.
— В самом деле? Странно… Ты ведь не умеешь читать, правда?
— Сатиров не принято обучать грамоте.
— Верно. Но чтобы срисовать символы, грамоту знать не нужно, не так ли?
— Сатир не понимает, о чем говорит господин настоятель. Сатир не умеет рисовать.
