Павел Ганжа - Дети Земли
Никита рванул вперед с усердием объевшейся анаболиков белки, истово работая конечностями… и едва не разбил морду. И не мерзкую, вражескую, а свою собственную, милую и родную. Со скоростью торпедного аппарата потерявшийся аквалангист налетел на нечто твердое, покрытое довольно острыми выщерблинами. Благо, что в момент контакта с препятствием он выбросил вперед левую руку и просто отшиб кулак и покарябал кожу на пальцах. Тоже не фунт изюма и не билет на концерт оперной примадонны, но и череп все-таки не раскроил.
Мысленно помянув по матушке и батюшке многочисленных родственников Мурата, а вместе с ним и любителей экстремального отдыха, поболтал отбитой рукой и ощупал препятствие. На сей раз аккуратно.
Исследование невидимой, однако очень явственной, преграды ввергли Селина в состояние близкое к панике.
Препятствие оказалось огромной каменной глыбой! Не грудой мелких булыжников, а именно здоровенным многотонным обломком скалы. И глыба своеобразной пробкой полностью закупорила выход из пещеры.
Никита лихорадочно заметался по узкой двухметровой горловине грота, пытаясь обнаружить хоть малейшую лазейку, хоть щель. Напрасно. Лазейки отсутствовали. Глыба имела по краям щели, но в них не протиснулся бы даже самый заморенный речной пескарь, а не то, что человек. Грот как будто пробили насквозь, разделив на части, разрезали твердь пещеры каменным ножом.
Не помогли ни толчки, ни прощупывания. Пробка была цельной, прочной и неподъемной. Уразумев данный факт, Селин содрогнулся от нахлынувшего отчаяния. Мысли исчезли, но Никита хребтом чувствовал – финиш! В ближайшие несколько десятков минут. Агония будет долгой и страшной. И в какой-то безрассудной злости Никита решил, что стоит прекратить страдания сейчас же. Он готов был выдернуть загубник и полной грудью вдохнуть не кислород, а смертоносную морскую воду, и лишь в последний миг замер на краю бездны, остановленный инстинктом самосохранения. Сколько продолжалась борьба за жизнь с самим собой неизвестно, но хватка у инстинкта оказалась нехилой, и Селин удержался, не рухнул в пропасть.
Сознание немного прояснилось, а паника из убийственной стала терпимой; глотать воду больше не хотелось, а имелось желание биться головой о проклятую плиту, царапать ее, ломать, грызть, кусать. Мысли, выбравшись из трясины небытия, скакали бешеными мустангами, роились пчелами и разбредались брошенными овечками. С грехом пополам сконцентрировавшись и согнав в кучу всех этих мустангов-пчел-овечек, Никита выделил из них пару более или менее здравых, которые не призывали раскроить себе череп о камни, завопить что есть мочи или пробивать скальную плиту голыми руками. Первой была мысль о Мурате. Если проводник не пострадал, что обязательно придет на помощь. Он человек опытный, грамотный, вызовет спасателей, завал разберут, в результате Селин выберется наружу и вновь увидит солнечный свет. Тем паче на катере радиостанция имеется, не считая сотового телефона.
Жаль, что свой мобильник не прихватил, сейчас бы уже обзванивал службы спасения и верещал в трубку: "Спасите! Помогите!". "А номера ты знаешь?", – вякнул в голове мерзкий дискант, надо полагать, пресловутый внутренний голос. – "Да и сквозь скалы сигнал не пройдет". Компетентное мнение внутреннего голоса Никита проигнорировал, справедливо полагая, что при отсутствии средств связи убеждать самого себя в возможности дозвониться вначале до российский спасателей, дабы те связались с турецкими коллегами, глупо.
Несколько десятков секунд Селин размышлял на тему: избежал ли Мурат участи быть погребенным под скалой и скоро ли придет к нему на помощь, но логические построения рассыпались в прах под натиском эмоций. Да и как тут – в каменном мешке – определишь, жив ли, цел и здоров ли проводник? Ведь он плыл впереди, а расстояние – только с локатором и измеришь. За неимением локатора пришлось согласиться с тем, что вероятность принятия Муратом мер по спасению земляка вряд ли больше пятидесяти процентов. В любом случае – катер на якоре, экскурсантов должны хватиться и начать поиски. Соответственно, задача Селина продержаться несколько часов, по максимуму – два-три дня, а там его непременно обнаружат и вытащат из пещерного плена. Тут узника каменных нор протрезвило.
Запас кислорода у него ведь не на два-три дня! Минут на сорок осталось. А дальше…
Сейчас гадать, что произошло: обвал, землетрясение, коими славится Турция, или еще какая холера, просто нельзя. То, что случилось – завалило выход из грота, и теперь главное – выживание. Надо возвращаться в пещеру ненастоящих "самоцветов". Там воздуха полно, и даже выбоина в скале виднелась… В полметра шириной; если поднапрячься, можно попробовать туда забраться и полежать, отдохнуть.
Живот свело острой судорогой.
Господи, только бы его не замуровало с двух сторон! Тогда и трепыхаться незачем.
Слава всевышнему, опасения не сбылись. Повернув назад и проплыв по каменной кишке метров десять, Селин обратил внимание на то, что тьма вокруг истончилась, вода приобрела зеленоватый оттенок. С плеч словно свалилась гора величиной с Монблан. На спине еще лежал не один десяток разного размера холмов и гор, однако… полегчало. В душе зажегся огонек надежды. Не костер, не яркое пламя, а лишь крохотная искра, но она стала тем допингом, который придал Никите сил.
Еще пара дюжин мощных гребков, и мрак разделился на комочки и растекся по стенам пещеры, уступив место на троне молочному братцу – сумраку. И на душе потеплело.
Неожиданно справа зыркнула щербатой улыбкой умеренно широкая – в человеческий рост диаметром – дыра в тусклом каменном монолите. Из отверстия в пещеру проникал рассеянный, изумрудного оттенка, свет. Искра надежды превратилась в небольшой костерок. Но даже не проникающий в пещеру свет – свидетельство того, что солнечные лучи имеют доступ в проклятый каменный мешок, воодушевил Никиту. Для них, в отличие от человека, сгодились бы и чрезвычайно узкие, извилистые щели. А ведь раньше, когда они с Муратом направлялись на экскурсию в зал звездных "самоцветов", этого отверстия Селин не видел. А мимо него никак не проплывешь.
Соответственно, отверстия НЕ БЫЛО!!!
То ли обвал-землетрясение, закупоривший плитой пещеру, обнажил еще один ранее существовавший грот, то ли разрушил скальные породы и создал спасительный выход. Что именно – не предугадал бы и завзятый Нострадамус, но свет мог означать спасение. Не со стопроцентной вероятностью, конечно. Вдруг отверстие – всего лишь дополнительный каменный мешок, заполненный под завязку водой? Однако сейчас Никита был готов хвататься зубами за соломинку.
