Галина Ли - Своя дорога
Сделано это было не из великой любви к племяннику, а по причине бесплодности дяди, перенесшего за месяц до моего рождения болезнь, которая поставила жирный крест на его дальнейшем размножении.
Может, кому поначалу и казалось странным, что наследника не показывают, однако вслух это не обсуждали. А когда видимая разница в три месяца сгладилась, и я был выставлен для обозрения на широком крыльце старого дома, вопросы отпали сами собой.
От меня правду скрывать не стали по двум причинам: во-первых, дядя не смог принять меня до конца в роли сына, а во вторых… я прекрасно сам все помнил, начиная с момента рождения. Еще одна особенность моей нечеловеческой сущности, не самая необходимая, кстати, потому что точно предпочел забыть, как моя мать на следующий день после родов попыталась утопить младенца, (то есть меня), в отхожем месте. Может именно поэтому мне все время кажется, что наша жизнь — сплошное дерьмо?
Сразу после покушения на убийство собственного сына девица Лирой сбежала из отеческого дома в неизвестном направлении, бросив ребенка на произвол судьбы, и больше им не интересовалась.
Долгое время я мечтал ее встретить, сначала для того, чтобы мама увидела, каким хорошим растет ее сын и полюбила меня.
Потом, когда уже вырос из детских штанишек, я хотел задать родительнице всего два вопроса: один — «За что?!», и второй, как легко догадаться — «Кто мой отец?!». Причем с возрастом первый вопрос как-то потерял актуальность, зато во втором прибавилось восклицательных знаков. Только сдается, мамочка удрала, чтобы на него не отвечать.
Отец… скорее всего именно ему я и обязан своими странностями, с материнской стороны, вроде бы, страшные легенды ни за кем не тянулись. Да и с фамильных картин на меня взирали обычные, низкорослые, пухленькие предки, главным украшением которых всегда являлся увесистый кошелек и способность к коммерции, что немного странно для дворян.
Мать тоже не выбивалась из общего строя: кругленькая девушка с пышной грудью и мечтательными, томными как у коровы, глазами. Видно именно склонность грезить наяву и привела ее к такому плачевному финалу.
Я же вырос достаточно высоким, худощавым и гибким, как хлыст.
Волосы, черные, как у матери, глаза темно серые, кожа смуглая — это вероятно от отца. В общем, внешность, как внешность — не урод, но и не красавец. Выдающимися умственными способностями в детстве не блистал, занимался всегда спустя рукава, особенно если это касалось религиозных трактатов.
Энтузиазм вызывало только военное дело, коему я и предавался с великой радостью, благо у дяди имелась собственная дружина. Без нее жизнь в приграничье не стоила бы и ломаного гроша.
Так что к пятнадцати годам я не сильно отличался от остальных отпрысков нашего дворянства, пока судьба не занесла меня к вдовушке на сеновал.
Странную смерть женщины дяде удалось замять, а источник неприятности срочно услали жить в столицу, подальше от родного гнезда и его обитателей (у меня хватило ума рассказать правду).
Впрочем, надо оставаться справедливым — без средств к существованию не оставили, высылая с оказией ровно столько, чтобы наследник не оказался на улице и не сдох от голода, но за это я на дядю не в обиде. Такой резкий переход от домашней обеспеченной жизни к суровой действительности быстро убил во мне инфантильного лопуха и научил зарабатывать деньги.
Сначала я подрабатывал натурщиком, потом, после пары удачных поединков с сочинителями неудачных шуток в мой адрес, получил другое предложение.
Мне стали платить за уроки драки на мечах. Потом — как телохранителю важной персоны, а после одного небольшого происшествия, в котором я отразил нападение трех хорошо обученных убийц — за качественно исполненные личные поручения его величества. Судя по тому, как быстро поступило предложение сменить работу, засланные убийцы состояли на службе у короля.
К слову сказать, моего бывшего хозяина нашли мертвым через месяц после того, как я от него ушел. По-своему хозяина было жалко, хороший человек, правильный, чем, вероятно, и вызвал недовольство у моего следующего господина.
Как я уже говорил, Фирит V, не самый достойный представитель рода людского. Ну да мне с ним с одной тарелки не есть, переживу как-нибудь и его злобу, и его жадность, и его коварство. Главное — платит исправно, сполна, и на дела противоречащие чести не посылает. Чувствует, наверное, что могу спокойно плюнуть на золото и исчезнуть, так же быстро, как и появился.
В общем, если сделать из моей короткой жизни вывод — живу я неплохо. Многие позавидовали бы. Впрочем, нашлись бы и такие, кто пожалели — один как перст, никто не тревожится, не ждет, не любит.
Я понимаю, трудно питать нежные чувства к тому, кто сам себя ненавидит, так что, не претендую на чужую привязанность, да и моей никто похвастаться не может. Не человек — волк-одиночка.
Стоило мысленно помянуть серых охотников, как недалеко раздался заливистый вой, прервавший размышления. Стая вышла на ночную охоту.
Охота — это хорошо, если она идет не на тебя.
Я остановился, соображая, что делать дальше.
Бежать смысла не было, все равно звери быстрее, да и не по нутру мне такое решение. Придется сражаться, надо лишь девчонку пристроить в безопасное место. Только где же его найти в ночном лесу? На дерево не посадишь, мала еще, свалится. А вот под дерево…
Я огляделся по сторонам. В лесу полно деревьев, и среди них нашлась пушистая разлапистая елка. Ее колючие ветки опускались до самой земли, образуя укрытие. С тыла ель прикрывал колкий густой терновник.
То, что надо!
Я легонько потормошил девочку, она открыла глаза и уставилась на меня, часто моргая, как совенок.
— Надо спрятаться! — коротко приказал я и, осторожно отведя в сторону ветку, сунул ребенка в образовавшуюся щель.
Девочка оказалась на диво сообразительной — мышью юркнула вниз и сразу отползла в глубину. Мне даже показалось, что она старается не дышать.
Вот и умница!
Не успел я порадоваться разумности малышки, как на дорогу вылетело несколько крупных северных волков. Их светлые пушистые шкуры матово серебрились в свете двух лун.
В другое время, обязательно полюбовался бы на редкое зрелище, но сейчас красота животных меня не радовала.
Волки сделали несколько больших прыжков и остановились, вздыбив холки и низко наклонив широколобые головы.
— Отх-дай! — коротко пролаял вожак.
На мгновение я онемел.
Ну, чего угодно можно ждать от диких зверей, только не властного «Отдай!». А может это вовсе не волки?
Чтобы проверить свои догадки, я так же кротко поинтересовался, — Кого?
