Дуглас Брайан - Слепой жрец
– Что ж, – сказал Конан. – Вижу, настроения развлекаться со мной у тебя нет. Ступай, красавица. Найди себе надежный ночлег и не выходи из помещения после наступления темноты.
– Он нападает и днем, – шепнула девушка. – Он может наброситься в любое мгновение…
Она не воспользовалась предложением Конана и не стала уходить, напротив, подсела поближе к варвару и обвила его шею руками.
– Останься со мной, – попросила она. – Ты такой крепкий… С тобой мне надежно.
Конан сказал:
– Хорошо, я принимаю твое предложение. Проведу ночь у тебя. Но вот тебе два моих условия. Во-первых, ты не будешь визжать, когда увидишь моего спутника без капюшона. И во-вторых, ты не сунешься мне под руку, если демон решит наброситься на меня, а я, в свою очередь, постараюсь его прикончить.
– Я согласна, – нерешительно проговорила девушка. Судя по ее виду, она ожидала услышать совершенно другие условия.
* * *
Девушку звали Мэйда.
Она жила неподалеку от кабачка. Моряки и портовые рабочие приносили ей основной доход. По-своему она любила этих грубоватых людей. Во всяком случае, они никогда ее не обманывали. Не то что тот знатный красавчик, который соблазнил хорошенькую служанку в своем доме, а затем выставил ее за порог. Простые люди – другие. Они честно платят деньги за честные услуги,
Конан ставил Мэйду в тупик. Он не предлагал ей денег и не хотел услуг – он держался с нею так, словно они были настоящими друзьями, единомышленниками. Людьми, которым предстояло вместе совершить некое важное дело. И хоть одет был новый знакомец Мэйды очень просто, он не представлялся ей простолюдином. В нем угадывалось нечто аристократическое. Если только подобное определение применимо к варвару.
Все это наполняло Мэйду гордостью – чувство, прежде ей не знакомое.
Она быстро открыла дверь своей лачуги и затеплила единственную лампу. Дешевое масло чадило, но неприятного прогорклого запаха не было: Мэйда добавляла в масло немного ароматических смесей. За этим она следила тщательно. Ничто так не говорит о человеке, как запах в его жилище.
Конан осмотрелся по сторонам и остался дозволен.
– Ну что ж, пора выполнять первое условие. Кода, снимай плащ. Мэйда, ты обещала не визжать.
Девушке пришлось прикусить себе руку, чтобы не вскрикнуть, когда из-под капюшона вынырнули мохнатая мордочка, огромные уши и гигантские коричневые глаза пустынного гнома.
– Она держится неплохо, – хрипловатым голосом заметил гном.
Девушка еле слышно ахнула: она явно не ожидала, что это жутковатое существо не только наделено разумом, но еще и умеет говорить.
– Знакомься, Мэйда: перед тобой пустынный гном, мой старинный приятель, – представил Конан, ухмыляясь. – Дух разрушения, злой стихии, чумы… я ничего не упустил, Кода?
– Ты упустил почти все, но сейчас это неважно, – пробурчал Кода, усаживаясь на кровать, – Я страшно голоден. Там, в кабаке, ты только выпивку заказывал, а некоторые, между прочим, не употребляют вино в таких количествах. Некоторые, кстати, маленького роста.
– Некоторые ужасно много болтают – и чересчур много едят, – парировал Конан.
Мэйда засуетилась. Бледно улыбаясь, она вытащила из корзинки овощи и несколько кусков холодной говядины – явно взятые из какого-нибудь кабачка в счет платы.
Ужин прошел почти в полном молчании. Наконец Конан оглушительно рыгнул. Мэйда поморщилась. Конан усмехнулся:
– Извини. Все время забываю, что в Зингаре не принято рыгать. Видишь ли, я путешествую по разным странам, и кое-где мое поведение за столом сочли бы верхом изысканности. В Туране, например.
Девушка содрогнулась всем телом. Конан заметил это и удивленно поднял брови, но промолчал, полагая, что Мэйда пережила какой-то неприятный опыт с туранскими клиентами. Кода, однако, не был столь деликатен и тотчас вмешался в разговор:
– А что это ты подскакиваешь? Чем не угодили тебе туранцы?
Мэйда покачала головой, как бы сомневаясь, стоит ли рассказывать об этом, но наконец решилась:
– В порту бродит один туранец, сумасшедший Ахемет… Он-то и рассказал нам о демоне, который вселился в бывшего жреца. Поначалу над Ахеметом смеялись, считали его ненормальным, но затем случилось первое убийство, а после – еще и еще…
– Я должен встретиться с Ахеметом, – решил Конан. – Видимо, ему действительно кое-что известно.
– Ты хочешь убить демона? – недоверчиво спросила Мэйда.
Конан улыбнулся ей широко и уверенно:
– Ну а для чего, по-твоему, я поставил тебе второе условие?
Она неуверенно пожала плечами.
– Ну, я думала… что ты это просто так сказал. Чтобы я пустила тебя в постель.
– Не обижайся, Мэйда, но, насколько я понял, для того, чтобы ты пустила меня в свою постель, нужно всего лишь показать тебе десяток серебряных монет…
– Это правда. – Девушка опустила голову. – Когда-нибудь мне повезет, и я открою собственную харчевню. И другие девушки будут работать на меня. А пока приходится зарабатывать на жизнь.
– Тебя никто не осуждает, – заметил Кода. – Ты сама об этом заговорила.
– Ахемет обычно бродит возле портового рынка, где моряки, у которых очень мало времени, меняют заморские диковины на еду и выпивку, – сказала девушка. – Думаю, он и ночует там.
– Странно, что демон до сих пор до него не добрался, – сказал Кода. – Быть может, он с демоном заодно, этот Ахемет?
Конан кивнул.
– Такая вероятность не исключена. Следовательно, надлежит уничтожить не только демона, но и Ахемета. Задача как раз для меня.
– Ты обещал провести ночь у меня, – напомнила девушка.
– Я сдержу обещание, – заявил Конан. – А утром отправлюсь па поиски.
* * *
Они ухитрились поместиться втроем на узенькой кровати Мэйды. Девушка почти сразу заснула. Конан смотрел в полумраке на ее худенькое осунувшееся лицо и понимал, что она очень устала. Вероятно, впервые за последний месяц она спит спокойно.
Утро принесло Кордаве новые волнения. Никто не ожидал, что до такого дойдет. Ворота храма Посейтониса по-прежнему стояли крепко запертыми, но к полудню они растворились, и люди хлынули внутрь. С раннего утра слухи бродили самые невероятные, и жрецы сочли за благо просто пустить жителей города внутрь, чтобы те могли увидеть случившееся собственными глазами.
Пятеро жрецов лежали у подножия статуи Посейтониса. Их головы, неестественно отвернутые, плавали в луже крови, раскрытые рты застыли в безмолвном вопле ужаса и боли. Сердца всех пятерых были извлечены из груди, но не съедены, как у прочих жертв, а лишь надкусаны. Следы человеческих зубов на темных комках мяса – мяса, которое еще совсем недавно было средоточием и воплощением чьей-то жизни, – пугали зрителей больше всего. Если прежде демон убивал для того, чтобы есть, то теперь он сделал это для устрашения.
