Владимир Аренев - Ветер не лжет
Иллеар встречался с Ламбэри лишь однажды, года четыре назад, — к обоюдному, помнится, удовольствию.
Третью йор-падду он смутно помнил: тогда она была моложе и держалась точно так же в тени. И татуировка на ее налысо обритой голове была такая же: узор из переливчатых чешуек. Много позже — и случайно — шулдар узнал, какую роль играла эта третья.
Итак, одна из самых знаменитых воительниц «дикого» Тайнангина в сопровождении телохранительницы и чующей желает немедленно видеть иб-Барахью.
Зачем бы это?
— Ваше Могущество. — Ламбэри, разумеется, узнала его.
Тем более странно, что после краткого приветствия йор-падда проходит мимо. Молча. Чуть сузив глаза и опустив ладонь на рукоять сабли. Чующая («Ее звали Змейка», — вспоминает вдруг Иллеар) ведет себя ровно так же.
И обе одаривают шулдара с мастером битв внимательными взглядами.
«Она хочет говорить с провидицей обо мне», — догадывается Иллеар.
* * *
— Один из них носит в себе джиэммона! Вот так вот.
Иллэйса потянулась к чашке и заставила себя отпить совсем чуть-чуть. Во рту горчило. Все мысли перемешались.
В меньшей степени от того, о чем сообщила, едва ступив на порог, Ламбэри Безжалостная. В большей… — от всего остального. «Одно дело — знать, другое — испытать на себе».
— Ты уверена?
— Моя Змейка никогда не ошибается, иб-Барахья. Она — одна из лучших чующих по эту сторону Мертвых Песков.
Глупый вопрос, верно. Йор-падды всю свою жизнь проводят, охотясь на джиэммонов. Чующие быстро и уверенно отыскивают следы этих тварей. Остальные йор-падды — так же быстро и уверенно уничтожают чудовищ.
Если джиэммон проник в мир в собственном теле, это упрощает задачу. Если же он попал сюда бестелесным духом, а затем, посулами или угрозами, вломился к кому-нибудь «на ночлег»… Что ж, никто не вечен.
Пауза.
Еще глоточек чая. Вдох. Выдох.
— Который из них?
Йор-падды не ошибаются. В этом все дело. «Странное племя», — говорят о них везде: и за Мертвыми Песками, и во владениях шулдара (Иллэйса чувствует, как улыбка сама собою касается уголков ее губ), и даже здесь, в «диком» Тайнангине. Йор-падды не позволяют мужчинам управлять собой. Йор-падды воинственны и бесстрашны. Йор-падды ненавидят джиэммонов. И мужчин. Первых они уничтожают. Вторых — используют по назначению, утверждая, что мужчина годится лишь для удовольствий и для продолжения рода. Причем и на то, и на другое способен далеко не всегда.
Именно отряды пустынных воительниц нанимают купцы для охраны своих караванов. Йор-падд берут на службу в города там, за Мертвыми Песками, и здесь, в Тайнангине. Даже шулдар одно время пользовался их услугами…
— Не знаем.
Иллэйса едва не расплескала чай. — Что?
— Увы, иб-Барахья, мы не знаем, который из трех впустил «на ночлег» джиэммона. Мы побывали в деревне, мертвой деревне. Ее опустошила стая этих тварей. Змейка определила, сколько их там было. Мы отправились по следам, убили почти всех. Один ускользнул. Как оказалось потом — таился в деревне, бесплотный. Мы вернулись и обнаружили, что в деревне ночевали шулдар и его спутники. Когда они ушли, один из них впустил в себя джиэммона. Повторяю: мы не знаем, который из трех. Но если ты позволишь нам испытать их…
Еще глоток. Надо будет велеть Данаре, чтобы сильнее разбавляла чай.
— Исключено. Они произнесли клятву паломников и надели вуали. До тех пор, пока не покинут Таальфи, они неприкасаемы.
— Когда же это случится, иб-Барахья?
— Через несколько дней, Ламбэри.
— Стало быть, подождем, — кивнула Безжалостная. — Если необходимо, мы готовы надеть паломничьи вуали. Но не проси о том, чтобы мы ходили по Таальфи без оружия. Твоя служанка не желала пускать нас… следует отдать ей должное, делала она это решительно. И при других обстоятельствах мы бы подчинились. Но не сейчас.
— По-твоему, джиэммон осмелится?..
— Если поймет, что его обнаружили, — да. Без малейшего промедления. Поэтому, может, ты пересмотришь свое решение?
— Это не мое решение, — напомнила Иллэйса. — Это закон, который не должно нарушать. Никому. Ни при каких обстоятельствах.
Ламбэри пожала плечами, давая понять, что всего лишь подчиняется чужой воле, но по-прежнему уверена в своей правоте.
— Пусть будет так, как решила иб-Барахья.
«Я так решила, — думала Иллэйса, глядя вслед Безжалостной и ее подчиненным. — Я решила».
Ей вспомнились долгие разговоры с Хуррэни.
«Что есть судьба, матушка? И насколько вольны мы в своих решениях, если будущее уже где-то там существует? А если — нет, если будущее — только наши выдумки, тогда для чего…»
И старая Хуррэни смеялась и хитро щурилась:
«Ах, милая, если бы все было так просто: „или есть, или нет“! Будущее тех, кто приходит к нам, — не в нас, а в них самих. Подобное семечку, таится, ждет своего часа. Оно — есть. Но прорастет ли? Ответить легко: если будет засуха — нет, если прольется дождь — непременно прорастет! И когда мы беремся за предсказание в полную силу, мы ведь даже тогда видим лишь толику, узнаем лишь самую малость из непознанного. Но выбор, милая, — всегда за нами! Точнее, за ними. В том-то и закавыка: люди слабы, они не желают бороться, они желают знать наверняка. Чтобы не рисковать. Чтобы не проиграть. Чтобы „не бессмысленно“. И поэтому, усомнившись, — проигрывают, и поэтому все их порывы и все их поступки обращаются в ничто».
«Так значит, судьбы вообще не существует?»
И Хуррэни досадливо вздыхала, вот, дескать, какая непроходимая глупица попалась ей в преемницы!
«Чем ты слушала, милая? Судьба-то, конечно, существует. Но она — не приговор. Она — возможность для зернышка, для икринки нашей души. Хочешь — воспользуйся. А если нет — что ж, это твой выбор. Только не удивляйся, что икринка вскорости засохнет. И на судьбу тогда не сетуй».
Замерев у окна, Иллэйса наблюдала, как йор-падды, дожидавшиеся своей предводительницы возле башни, о чем-то совещаются с Безжалостной. Потом они отправились к пальмовой рощице, где и принялись ставить свои походные палатки.
«Поспать, — напомнила себе Иллэйса. — Непременно нужно поспать».
Она велела Данаре не беспокоить ее до самого заката и легла, но сон пришел не сразу. Ворочаясь с боку на бок, Иллэйса вспоминала все, что случилось сегодня.
Прежде всего — широкую, горячую ладонь Иллеара. И его взгляд.
И обжигающую волну желания, которая вдруг накатила тогда, в Срединных покоях.
Вопреки байкам, столь популярным на базарах Бахрайда, Айд-Кахирры и Груллу-Кора, провидицы и «сестры» не были ни девственницами, ни «священными блудницами». «Всякая чрезмерность, — говорила Хуррэни, — неестественна и ведет к хворям души и тела», Она же впервые познакомила юную Иллэйсу с тайнами любовных утех. «Постигая их — постигаешь самое себя. Если же пытаешься не удовлетворять, но обуздывать свои желания, тем самым поневоле сковываешь и разум, и тело. Только помни, милая: мы созданы, чтобы сочетаться с мужчинами. Что бы там ни говорили йор-падды, без мужчины ты никогда не познаешь самое себя».
