Майк Кэрри - Мой знакомый призрак
В той конкретной. ситуации пришлось спасаться праведным гневом.
– Боже, Пен, не умею я творить чудеса! Их просто не бывает! По крайней мерс не в таком виде, как представляешь ты. Неужели я похож на волшебника? То, что я умею разговаривать с мертвецами и играть им на вистле, еще не делает меня Гэндальфом Серым, черт побери! И не означает, что в вонючем саду живут феи.
С помощью грубых слов я надеялся изменить ход беседы. Увы, уловка не удалась; такое впечатление, что Пен в своем титане ее предусмотрела.
– «То, что сейчас доказано, когда-то было лишь игрой воображения», – надменно процитировала Пен, зная: Уильям, ;Блейк для меня – непререкаемый авторитет. – Вот… – Она налила в мою чашку чуть ли не двести граммов «ЖанноХО», и по столу побежали грязно-коричневые ручейки. – В колледже ты занимался фокусами, причем весьма успешно. И сейчас все получится, тебе даже тренировка не нужна. За день работы платим сто фунтов, постепенно сможешь рассчитаться со мной за прошлый месяц…
Потребовалось еще много убедительных аргументов, и еще больше арманьяка – столько, что, когда я, пошатываясь, направился к выходу, неожиданно захотелось пристать к Пен. Та шлепнула меня по правой руке и вскользь поцеловала на ночь, причем на ходу.
На следующий день, проснувшись с полной густого тумана головой, я был ей за это очень благодарен. Очаровательная, сексапильная девятнадцатилетняя Пен с рыжими, как осенняя листва, волосами, задорными карими глазами и нахальной улыбкой утром превратилась в совсем другую особу: потухшую, измученную тридцати – с длинным хвостиком – летнюю Пен, ждущую в подземном логове среди воронов, крыс и еще бог знает каких семейных реликвий, принца, отлично зная, где он и во что превратился… Нет, слишком много воды утекло, и крови тоже! Хватит об этом!
Потом, вспомнив, что еще до приставания я дал согласие пойти на детский праздник, я ругался как сапожник. Гейм, сэт и матч Пен и месье Жанно! А я и не заметил, что игра парная.
Короче, имелась причина, пусть даже не совсем уважительная, по которой я оказался среди этих маленьких надменных говнюков, транжиря божественный дар ради ничтожных денег. Имелась причина, по которой я боролся с искушением. Имелась и причина, по которой я перед ним не устоял.
– А теперь, – начал я, улыбаясь словно тыква в День всех святых, – для последнего и самого незабываемого фокуса, перед тем как вы отправитесь набивать животы, мне нужен доброволец. – Я ткнул в Себастьяна. – Вы, молодой человек, из второго ряда! Да, сэр, надеюсь, не возражаете?
Вид у мальчишки был совсем убитый; оказаться в центре внимания для него – значит унизиться, а возможно, и не только это. Но парни постарше уже начали свистеть и улюлюкать, а Питер приказал поднять задницу и идти. Пробираясь к импровизированной сцене, несчастный пару раз споткнулся о ноги, которые вытягивали у него на пути.
Получится довольно жестоко, однако не по отношению к Себастьяну, – нет, этому парню я подарил бы заряженное ружье, пусть использует по собственному усмотрению. А что касается Питера… Ну, иногда жестокость – обратная сторона доброты, а боль – лучший учитель. Иногда боль помогает усвоить, что не все в жизни остается безнаказанным.
Итак, Себастьян подошел к столу и застыл в позе, выражающей смущение и неловкость. Я достал «Брауни» и, подняв защелки, выдвинул мех в рабочее положение. Красная кожа, черное дерево – столетние аксессуары выглядели очень солидно. Я предложил мальчишке потрогать мех, и тот с радостью согласился.
– Пожалуйста, проверь фотоаппарат. Убедись, что все в порядке. Все работает, ничего не сломано.
Себастьян бегло, без всякого интереса, осмотрел фотоаппарат и тут же протянул его мне. Нет, у нас другие планы!
– Извини, – покачал головой я, – фотограф теперь ты. Смотри не подведи, я тебе доверяю.
На этот раз, глянув в объектив, Себастьян увидел, что находится прямо перед ним.
– Ну, там черная пленка, – объявил он, – на линзе. Изобразив удивление, я сам глянул в объектив.
– Джентльмены! – начал я, обращаясь к гостиной в целом. – Леди! – Пятисекундную паузу заполнили взрывы грубого смеха, толчки локтями и беспардонное тыканье пальцами, – Мой помощник обнаружил нечто удивительное! На линзу фотоаппарата наклеена черная маскирующая пленка, поэтому обычных снимков… – я намеренно запнулся, – на нем не сделаешь. Мы попытаемся заснять духа.
Питер и его дружки презрительно сморщились; такой финал их явно разочаровал.
– Фотографии духа – один из самых сложных фокусов, – совершенно серьезно заявил я, не обращая внимания на издевательские смешки. – Вообразите: преступник освобождается из мешка, в котором его вниз головой привязали к крюку в клетке, а клетку сбросили с летящего на высоте трех километров самолета. Так вот, этот фокус напоминает нечто подобное. Хотя, возможно, он менее зрелищный, он такой же незабываемо бессмысленный. Я кивнул имениннику.
– Питер, снимать будем тебя. Пожалуйста, подойди ко мне и встань у стены. Чем проще фон, тем лучше для фотографий духа.
Питер послушался, всем своим видом демонстрируя, как непросто ему смириться с этой участью.
– У тебя есть другие братья? – тихо спросил я у Себастьяна.
Мальчишка испуганно поднял глаза.
– Нет.
– Ну, может, двоюродный, главное – чтобы ровесник и жил с тобой в одном доме?
Себастьян покачал головой.
– Фотоаппаратом пользоваться умеешь?
Очевидно, эта тема казалась безопаснее – Себастьян явно почувствовал себя увереннее.
– Конечно. Но мой гораздо проще: навел объектив и снимай. Никаких… гм-м… регуляторов резкости или…
Я лишь головой покачал – пустяки, мол, – а потом ободряюще улыбнулся.
– Ничего страшного! Хотя резкость здесь наводится вручную, проблем с ней точно не возникнет. Ведь изображение у нас получится без линзы и обычного света. Однако тебе придется управлять этим. – Я вручил ему грушу, прикрепленную к концу резинового шланга – единственную деталь фотоаппарата, которую мне пришлось заменить. – Сожмешь посильнее, и затвор откроется. По моей команде, договорились?
«Брауни» я не заряжал, наверное, лет десять, однако все необходимое лежало в чемодане, и руки сами знали, что делать. Я достал новую фотопластинку, подцепил уголок защитного слоя, вставил ее на место, а потом ловким движением содрал вощеную бумагу. Профессионал сделал бы все иначе: отчасти потому, что если вставлять пластину при ярком свете, неизбежно ее засветишь. Впрочем, я заправлял фотобумагу, а не пленку. Следовательно, одну стадию обычного процесса мы с Себастьяном пропустили. Затягивая винты, я заметил: в гостиную вошли Джеймс с Барбарой и встали у стены. Что же, в их присутствии реакция обещала стать еще более бурной… Хотя на данном этапе мне было уже все равно: именинник достал окончательно.
