Олег Угрюмов - Все демоны: Пандемониум
Мумия Узандафа Ламальвы да Кассара выскочила из соседнего коридора, торопливо пряча в карман халата какую-то таинственную коробочку. От внука не укрылось, что дедуля побулькивает, как котелок, забытый на огне.
— Привет, ребятки, — бодро сказал он. — Что за шум, а драки нету? Ведь милорд Такангор, говорят, уже проследовал к воротам в состоянии, близком к агрессивному.
— Действительно, странно, — кивнул герцог, которому ничуточки не было жаль негодяя, поднявшего его с постели на рассвете. — Доброе утро, дедушка. Хотя какое же оно доброе?
— Сейчас узнаем, — ответил радостный дедуля.
— Отвратительный голос, — пожаловался Юлейн, присоединяясь к кузену. Он накинул на плечи мантию, но забыл снять ночной колпак с помпоном и потому выглядел комично, однако встревоженный Зелг даже не улыбнулся. — Просто как у душеньки Анафефы, моей тещи. И такое же несвоевременное появление. Как ты полагаешь, нам удастся казнить хотя бы этого негодяя?
Выбежав из дверей господского дома, они обнаружили, что двор полон: все обитатели замка явились посмотреть на нарушителя спокойствия. Особенно волновались слуги, получившие четкие указания беречь сладкий утренний сон своего господина и не выполнившие оного из-за виновника торжества.
Им оказался тщедушный человечек невысокого роста, с узкими плечиками и впалой грудью. Даже странно было, что он смог произвести столько шума. Одежда его представляла собой диковинную смесь лоскутов и заплат из грубой ткани, оригинального фасона — нечто вроде прошлогоднего мешка из-под картошки. Мешок подпоясывала волосяная веревка, на которой болтался ржавый и тупой нож серповидной формы. Бледные тощие ножки незнакомца были обуты в грубые сандалии, но самое замечательное впечатление производило его лицо, обрамленное многочисленными седыми косичками со вплетенными в них костями.
Огромный мясистый нос занимал собою большую часть пространства, подавляя своим несомненным величием впалые щеки, тонкогубый лягушачий рот и острый подбородок. Однако глаза — сверкающие веселым безумием, зеленые круглые глаза — притягивали взгляд.
Все это Зелг разглядел легко и сразу: нарушитель спокойствия был доступен для обозрения любому желающему, так как висел в воздухе, оторванный от земли могучей рукой невыспавшегося и голодного минотавра Такангор держал незнакомца за шиворот, и тот медленно крутился то в одну, то в другую сторону, как бумажный фонарик. Но при этом он не переставал делиться впечатлениями.
— Какой лоб, какие рога! — лепетал он в совершеннейшем экстазе, не замечая, кажется, своего плачевного положения. — Какой великолепный яростный взгляд! Вы никогда не хотели, чтобы вас принесли в жертву? Нет? А вы подумайте, какая это прекрасная и величественная судьба…
На поверхности земли он совершенно бесполезен. Ему надо находиться под землей и вдохновлять капусту.
Марк Твен * * *Мало кто способен испытать искренний восторг, вися в руке разгневанного минотавра, которому к тому же мешает подушка, зацепившаяся за рог. Незнакомцу это вполне удалось. Он чуть ли не с любовью заглядывал в багровые глаза Такангора и приветливо улыбался.
— Всем здрасьте, — вежливо сообщил он, когда крутящий момент обернул его лицом к многочисленному собранию. — Приятно, что вы столь радушно явились встречать меня. Я Мардамон. Жрец древних богов Жаниваша.
К сожалению, главный специалист по жанивашским богам, князь Мадарьяга, накануне отправился на званый ужин к друзьям и до сих пор не вернулся.
Остальные были так изумлены этим странным явлением, что все еще стояли молча. И даже Такангор, трясший головой, чтобы избавиться от подушки, временно упустил из виду, что бежал вниз рвать, метать, душить и истреблять — словом, карать виновных по полной программе. Наконец толпа раздалась в обе стороны, пропуская герцогского домоправителя, и взгляды присутствующих с надеждой обратились к тому, кто справлялся и с худшими проблемами.
Думгар открыл было рот, чтобы задать вопрос, интересовавший не только его, но жрец опередил голема.
— О боги! — завопил он так громко, что Такангор подпрыгнул на месте, выбив подковами искры из каменных плит. — О боги, какое великолепное подвижное изваяние.
Тут и Думгар утратил дар членораздельной речи.
— Я счастлив!!! — бормотал Мардамон. — Други и братья, я счастлив, что боги вняли моим мольбам. Столько всего сразу — столько последователей, столько потенциальных жертв, достойных высоких владык. Это вот существо — его можно поставить над алтарем. Я поставлю тебя над алтарем для величия и устрашения, — уточнил он, обращаясь непосредственно к Думгару. — Построим пирамиду и станем энергично сбрасывать кровавые жертвы к ее подножию. Какая радость…
— Любопытный случай, — прогудел Думгар. — Никогда не видел ничего подобного.
— А вы уж повидали на своем веку, — подтвердил маркиз Гизонга, с восторгом разглядывая каменного домоправителя.
— Не без того, ваша светлость, — скромно кивнул тот. — Время от времени мне приходилось быть очевидцем, а иногда и участником весьма неоднозначных событий.
— Воображаю, — закатил глаза Гизонга.
Главный казначей Тиронги был без ума от голема. Верный, преданный, бессменный, не требующий ни сна, ни отпуска, ни жалованья, ни даже чаевых; не нуждающийся в еде и питье; к тому же — прекрасный эконом, рачительный и бережливый хозяин. Вот когда поневоле задумаешься о преимуществах некромантской жизни. И почему традиции королевского двора Тиронги категорически запрещают использовать черную магию после, безусловно, трагического, но такого давнего конфликта? Это как же можно было бы сэкономить на прислуге! И, окончательно забыв о причине, приведшей его на замковое подворье в столь ранний час, маркиз зашевелил губами, совершая в уме сложные подсчеты. Это занятие всегда его успокаивало и помогало сохранять душевное равновесие.
У окружающих с душевным равновесием обстояло похуже. Не желая травмировать впечатлительного читателя медицинскими подробностями, скажем так: оно было несколько поколеблено.
Такангор время от времени встряхивал незваного гостя, пытаясь сообразить, одобрила бы маменька нанесение тяжких телесных повреждений в данном случае или все же осудила.
Карлюза, прекративший непродуктивно злиться, открыл тетрадку, с которой никогда не расставался, и аккуратно вывел: «Истребление злодокучливых нарушителей утреннего сна», — после чего выжидательно уставился на герцога.
Герцог лихорадочно думал. И в конце концов это принесло свои плоды.
