Наталья Ломаченкова - Люблю тебя!
Вот как?! Ярость привела меня в чувство, незримой пощёчиной хлестнув по щекам. И уже ощущая, как взгляд затуманивется плёнкой Видения, поворачиваю голову ко второму руави, тоже достающему меч.
Глаза в глаза.
Все силы вкладываю в ментальный приказ:
— Защити свою королеву!
Воин вздрогнул и развернулся к опешившему от такого поворота событий Сиррину, наставив на него острие своего клинка. Прорычав что-то неразборчивое, Хранитель метнулся вбок, уходя от удара. Мечи со звоном скрестились.
Чувствуя, как утекают силы, я продолжала держать под контролем чужое сознание. Каждая минута боя стоила мне острой вспышки боли, — как всегда, если твой резерв подходит к концу. Но я стояла, ощущая, как струйки пота стекают по спине. Стояла, потому что от этого зависело слишком много. Я не имела права проиграть.
Сиррин уклонился и легко скользнул вправо, пропуская противника. Но тут его нога подвернулась о невесть откуда взявшийся корень. Находящийся под моим контролем воин среагировал прежде, чем я смогла осознать происходящее.
Хранитель с некоторым недоумением взглянул на торчащий из груди меч и, не издав ни звука, осел на землю. В тот же миг, я вышла из Видения. Голова раскалывалась от дикой невыносимой боли.
Воин руави встряхнул клинком, с недоумением глядя на испачканный алым кончик. Потом внезапно задрожал и рухнул на колени.
— Пощади, королева!
— Мне нужно попасть во дворец, пока ещё не стало слишком поздно, — холодно отчеканила я. — Проведи меня, а потом убирайся прочь куда захочешь. Я могу простить предательство. Но лес — никогда.
— Д-да, — словно зачарованый, отзвался руави. Поднялся, свистнул, подзывая лошадь. Лиссэ вышла из своего укрытия, справедливо решив, что опасность миновала, и вопросительно глядя на меня.
— Что мне нужно сделать, Тисса?
— Скачи в город руави, — попросила я. — Расскажи им о случившемся, о предательстве Сиррина. И… у вас есть ещё хоть один Видящий?
— Есть, — кивнула девушка. — Видящая. Младшая племянница Эрриса.
— Отлично, — я позволила себе немного расслабиться. — На случай, если тебе не поверят… Ты же знаешь, что Видящий всегда сможет открыть, лжёт ли человек.
— Почему мы не подумали об этом, когда пропал Кленовый лист?… — прошептала Лиссэ, пряча взгляд. Я пожала плечами, вслед за воином руави забираясь в седло.
— Тогда главной фигурой был Хранитель. Не казни себя, солнце, ты всё равно ничего не смогла бы сделать в одиночку.
Девушка постаралась слабо улыбнуться.
— Удачи, Тисса!
Вороной конь, подчиняясь умелым рукам хозяина, рванулся вперёд. Я сидела, полузакрыв глаза, и впитывала силу, которую давал мне лес. Потому что теперь мне потребуется всё моё умение, чтобы вытащить Эрриса из клыков смерти. Главное, чтобы не было слишком поздно… Только бы не было слишком поздно…
Конь замер у подножья лестницы, ведущей ко главному входу дворца. Я соскользнула с седла и насколько могла быстро взбежала по ступеням наверх, отголоском сознания отмечая, что вьющиеся лозы, украшавшие их, больше не цветут.
Не тратя драгоценного времени на поиски нужного поворота, ныряю в Видение. И уверенным стремительным шагом проношусь по пустым коридорам. Дворец словно вымер. Но там, куда я рвалась, ещё пульсировала слабая затухающая искорка жизни.
На секунду замерла перед знакомой узорчатой дверью. И рывком распахнула створки, влетая в просторную и отчего-то полутёмную комнату.
Он лежал на кровати, уставившись неподвижным взглядом в окно. Белое, нечеловечески белое лицо с проступившими на нём голубыми прожилками вен. И только грудь вздымается часто и неровно в такт прерывистому тяжёлому дыханию. Видеть его, всегда полного сил и воли в таком состоянии было страшно и мучительно больно.
— Эррис… — прошептала я.
Он медленно повернул голову, сморгнул, точно пытаясь сфокусировать взгляд. На миг мне показалось, что он не узнаёт меня.
— Тисса, — шевельнулись губы. — Не уходи… Снись мне дальше.
Изо всех сил сдерживая слёзы, я одним движением оказалась у кровати, опустившись рядом на колени. Нашла его холодную безжизненную руку, прижалась к ней, согревая своим теплом.
— Эррис, это не сон! Я вернулась! Я никогда больше не оставлю тебя!
— Никогда? — он слабо улыбнулся, закашлявшись через силу.
— Никогда, никогда! — всхлипнув, кивнула я. — Только и ты не бросай меня.
Руави с усилием приподнял руку, осторожно сользнув пальцами по моей щеке, словно для того, чтобы убедиться, что я и взаправду не сон и не мираж. В его глазах, вопреки всему сверкающим так же ярко, как и прежде, появилась боль.
— Прости мне, — очень тихо и с какой-то виноватой скорбью промолвил он. — Прости, если сможешь.
— Всё в прошлом, всё забыто, — не замечая слёз, шептала я. — Теперь всё будет, как раньше…
Он покачал головой, с печальной улыбкой поглаживая мою ладонь.
— Я вновь причиняю тебе горе, Тисса… Но уже слишком поздно. Прости.
— Я не дам тебе умереть! — в каком-то исступлении выкрикнула я.
Взгляд затягивается серебром.
Я могу Видеть истинную суть первопричины. Я могу изменять её по своему желанию и своему усмотрению. Я могу подчинить её себе.
У меня хватит на это силы. Я должна суметь.
Серая непроницаемая плёнка, окружающая Эрриса, начинает тонко подрагивать под силой моей воли. И напрягая все свои возможности, я усиливаю напор, представляя, как она расплывается под моим взглядом, тает, словно туман под лучами солнца… Серая пелена неохотно исчезает, являя мне то, что называли Проклятием. Я вздрагиваю от невольного отвращения.
Чёрные извивающиеся щупальца расползлись по всему телу, искорёжив и изодрав на клочья золотистую ауру. Кое-где ещё пробивается сквозь тьму светлый лучик, но новое щупальце тут же выползает из свернувшейся около груди сердцевины и давит его, хищной змеёй обвиваясь вокруг жертвы, не позволяя ей сделать ни единого вдоха.
Из моей ненависти к этому порождению мрака, из моей жажды жизни, из моей любви рождается на свет серебристое лезвие. И, повинуясь моей воле, оно скользит к чёрному жгуту, свернувшемуся вокруг груди Эрриса.
Серебро соприкасается с тьмой и начинает методично перепиливать болезнетворное щупальце. Медленно, слишком медленно поддаётся Проклятье, чересчур быстро заканчиваются силы… Но вот с рассерженным гудением жгут лопнул и растаял в воздухе. А в образовавшийся просвет хлынули несмелым пучком золотые лучи ауры.
Эррис глубоко вздохнул, и я впервые не услышала страшного хрипа.
Ещё, ещё, пока у меня ещё остались силы!
