Василий Доконт - Зимняя охота короля
«— Празднуют, сир, — тяжело вздохнула Капа. — С наступлением весны празднуют… Но нам-то, какое дело, сир! У них — своя свадьба, у нас — своя. Почему бы нам, иномирцам, не жить по своим правилам и законам?»
«— Ты ж, вроде как, местная…»
«— Частично, сир, только частично. И потому могу праздновать и земные, и соргонские праздники. Ну, не хочете ёлку, то пусть подарки мне Дед Мороз из мешка достаёт…»
«— Где ж его взять, Деда того, Мороза?»
«— А — Бальсар! И борода белая, и посох есть, и колдонуть, случай чего, смогёт… А ещё мне журнал нужон. Про моду. Из самого городу Парижу…»
«— Эрин тоже бородат. Может его — в Морозы?»
«— Ха! Сир, где Вы видели рыжих Морозов, с веснушками на всё лицо? Только Бальсар — больше некому… Да и здесь он, под руками, а Эрину от Бахардена ещё пилять и пилять».
«— А то, может, ну его, этот Новый Год, а, Капа? Времени нет на гулянки — нам бы у Масок ещё Хафелар оттяпать для круглого счёта…»
«— Кому он круглый, этот счёт, сир? Три королевства — лучше, чем два, не спорю, но круглость-то откуда!?»
«— Так ведь, три, Капа — это уже почти десять: всего чуть-чуть не достаёт. И защищаться нам полегче будет… Или нападать…»
Король возвратился в Раттанар по Восточному тракту, вполне довольный ходом военных действий. За месяц очистили от Масок два королевства, почти не затронув их экономики, что обещало облегчить дальнейший ход кампании. Со взятием Хафелара можно было всерьёз думать об освобождении всего Соргона: ресурсы трёх королевств, сложенные вместе, давали хороший шанс на победу. А прибавить гномов Железной Горы, да силы Аквиннара, да население остальных королевств, вкусивших от власти Разрушителя и его союзников — уже не о шансах можно говорить — о гарантиях.
У Восточных ворот Василия ждали. Перед подъёмным мостом его встретили конная группа из Вустера, Велеса, Инувика, Маарда, Ванбаха и Бодрога, да выстроенная вокруг возка с Магдой и Апсалой сотня дворцовых стражей. В городских воротах, в толпе горожан, король разглядел Бренна, Ахаггара, Кассерина и Абера. Там же стояли Гечаур, Ферран и Бофур. Отметив, что члены Кабинета отчего-то не вместе, Василий начал совершать королевские поступки. Прервав ёлочно-новогоднюю тему, к немалой досаде Капы, он спешился, чтобы приветствовать королеву и Верховную жрицу.
После взаимных расшаркиваний и поздравлений — с победой под стенами Бахардена — все двинулись во дворец: кто верхом, кто в санях, возке или пешком. Народа на улицах было полно, но раттанарцы провожали короля молчаливыми поклонами, глядя на него с тем же недоумением, что и жители Скироны некоторое время назад. Правда о гибели войска Безликого была слишком проста, чтобы в неё поверить легко и быстро, и потому народная молва старательно исказила личность короля, превратив его в человека, одинаково способного, не моргнув глазом, вешать баронов и жечь целые армии. А жить с этаким королём было соргонцам не только тревожно, но и немного страшновато. Подобное отношение — смесь из уважения и страха — распространилось и на Бальсара, сумевшего, впервые за всю историю Двенадцати королевств, направить магию против живых существ. Спорить и что-либо объяснять, доказывать — дело в таких случаях бесполезное, даже — вредное: запросто можно ещё больше ухудшить ситуацию. Молчи, терпи и надейся, что время — лучший в мире врач и учитель — когда-нибудь расставит всё по местам и восстановит попранную мимоходом истину.
Василий и не претендовал на восторженное внимание публики. Как-то спокойнее, увереннее он чувствовал себя, особенно после Бахардена, находясь на некотором удалении от своих подданных. И был им несказанно благодарен за сдержанность в проявлении эмоций, не вдаваясь особо в причины этой сдержанности. Как верно подметила Капа — скромность даже толпу украшает, не одних только призванных королей.
Бальсар же был заметно удручён отчуждённостью своих учеников и прочего магического люда, не зная за собой никакой вины, и королю приходилось постоянно тормошить погрустневшего мага, избавляя его от меланхолии. Если бы Капе удалось уговорить Василия на гулянку по случаю старого Нового Года, то мешок с подарками таскал бы самый печальный Дед Мороз за всю историю новогодних праздников. К счастью пребывавшего в неведении Бальсара, это ей не удалось: потоком нахлынули очередные дела, и стало совсем не до праздников, хоть и с подарками, хоть и — без.
Во-первых, во дворце ожидал аудиенции приехавший накануне Блафф. Вопрос связи с гномьими общинами в других королевствах, из-за острой нужды в свежей информации, вместе с желанием получить для разведчиков Джаллона как можно больше Камней Памяти, толкали Василия на немедленную встречу со Старейшим Железной Горы. Впрочем, потери престижа от своей спешки король не видел никакой: как ни крути, но Блафф был в менее выгодном положении. Железная Гора теряла влияние на расселенных по королевствам гномов, не имея возможности ни защитить их от пустоголовых сейчас, ни, даже в перспективе, не смея обещать им освобождение — без помощи королевских войск это было нереально.
Во-вторых, как-то совершенно выпало из виду озеро Глубокое. А там, ведь, никаких гор нет, и пустоголовые вполне могут вторгнуться в Раттанар оттуда. Чего проще — вдоль берега, да по льду… Табун лысых за день пробежит расстояние от берегов Эрфуртара, и мало не покажется, пока вся армия ещё ползёт от Бахардена. Значит — в библиотеку: искать карты, лоции (если таковые есть), сводки зимней погоды на озере за время существования королевств. Опять прокол! И хоть бы кто-нибудь напомнил, что север Раттанара не прикрыт… Беда с этими феодальными отношениями: никто не хочет думать шире, чем поручено королём, а уж советы давать — и вовсе не стремится.
По прибытии во дворец Василий поинтересовался здоровьем Магды и предложил ей пройти в библиотеку, на встречу с Блаффом. Из желания избежать новых ошибок в отношениях с гномами, король взял с собой Инувика. Заседание Кабинета он назначил через два часа, в надежде, что успеет и с гномом поговорить, и привести себя в порядок с дороги.
«— Дался Вам этот Блафф, сир, — оставшаяся без велосипеда Капа, похоже, не очень этим огорчилась. — Король должен быть важным и недоступным. Я бы продержала Блаффа в приёмной дней двадцать, прежде, чем назначила ему аудиенцию где-нибудь ближе к следующей зиме. Вот тогда он, точно, стал бы намного сговорчивей…»
«— Ты забыла, Капа, что каждый хороший гость — это бриллиант на подушке гостеприимства, а бриллианты требуют уважительного к себе отношения…»
«— В оригинале, между прочим, сказано: «драгоценный камень». Вы неверно цитируете!»
