Аня Бутенко - Кудряшка и корона (СИ)
— Внимание, пони! — бодро крикнула Селестия: не Королевским-Кантерлотским, разумеется, но близким к нему. При этом принцесса старалась, чтобы её голос звучал мягко и убедительно — разумеется, он всегда был таким, но сегодня случай был особый. — Сегодня я, ваша принцесса, хочу повеселиться с вами всеми как с лучшими друзьями!
В одну секунду — нет, даже в полсекунды, — все, абсолютно все взоры прикованы только к широко улыбающейся правительнице. И возникает мёртвая тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием толпы. Все ждут. Все гадают, что не так. Все… опасаются?
Из-за спины запоздало вылетают ленточки, блёстки и конфетти из пати-пушки Пинки Пай. Сверкнув на солнце, цветные кусочки мёртвыми бабочками падают прямо перед аликорн. Толпа безразлично смотрит на них, не спеша радоваться и улыбаться.
И лишь только через целую вечность томительного ожидания чей-то робкий голосок осторожно так спрашивает:
— Принцесса… у вас всё в порядке?
— Ну конечно же! Что может быть не так в такой чудесный, созданный для дружбы день? — лживо восклицает уже своим обычным голосом Селестия, прекрасно понимая, что не всё, далеко не всё в порядке. Её, именно её не приняли. Её, именно её испугались. Не строгую, но любящую всем сердцем принцессу, не далёкую от народа самоуверенную спокойную Богиню, не очередной выдуманный неизвестно кем далёкий от правды облик… Именно её.
Ну что не так с этим миром-то, а?
Она выжидающе смотрит в толпу, выискивая глазами пусть даже одного смельчака, который не испугается её праздника, её самую, её истину… Но его нет. Все стоят и пялятся, не понимая, что происходит. Смотрят на такую знакомую и незнакомую персону одновременно. А, нет, кое-кто уже не смотрит. Кое-кто уже решительно поднимается к аликорн, насупив брови и глядя исподлобья тяжёлым испытующим взглядом.
Как будто всё и без этого «кое-кого» недостаточно плохо.
— Принцесса Селестия! Вы, должно быть, лишились рассудка! — громко возмущается Главная Помощница, нарочно топая изо всех сил, не щадя копыт. — Что за нелепый маскарад! Вы забыли, кто вы такая? Вы забыли о своём долге? Тогда пусть ваша сестра напомнит вам об этом! Или ваша ученица, в которой, пожалуй, больше понимания, чем в вас в последнее время?
Селестия опустила голову, пытаясь сдержать предательски лезущие горячие колючие слёзы. Прижав ушки к голове, богиня попыталась не слышать этих обидных упрёков, режущих её сердце словно ножом. Итак, никакая сила не сможет разрушить эту стену отчуждения и недоверия. Интересно, у неё когда-то был хотя бы даже малюсенький шанс всё поправить?
Был. И наверняка не один.
— Принцесса, вы слышите меня? Не смейте делать вид, что оглохли! Вы уже не ребёнок, понимаете? Мы говорили об этом вчера утром, принцесса! Чего вы добиваетесь?
Аликорн всхлипнула, чувствуя, как по лицу уже текут слёзы. Вот так всегда: сломаешь свою плотину один разочек, а потом восстанавливать её… Теперь прятать свои эмоции будет в разы сложнее.
— Это глупо, принцесса? Кто будет уважать вас, если вы будете кривляться и недопустимо себя вести? Я не знаю, что на вас нашло, и не хочу даже знать… Но, во имя Себя, перестаньте!
В отчаянии она глянула на своих подданных. Онемевшая и окаменевшая толпа потихоньку пришла в себя — кивками и угуканьем она поддерживала яростную речь Главной Помощницы. Им было наплевать на чувства своей Богини — кто-то начал даже переговариваться и хихикать.
Возможно, она поступила неправильно, глупо. Возможно, стоило приструнить этих бесчувственных чурбанов. Возможно, стоило просто гордо развернуться и уйти, навсегда оставив глупые попытки кому-то что-то доказать… Но на это у принцессы уже не хватило нервов и сил. Развернувшись, она с громким плачем бросилась обратно, по пути толкнув плечом удивлённую Пинки и снеся стол с лимонадом в круглой стеклянной чаше. В мгновение добежав до своих покоев, Селестия торопливо закрыла дверь и бросилась на свою постель с громким рёвом. Всё, на что она надеялась и на что рассчитывала, обрушилось из-за нескольких простых, но таких обидных и болезненных слов. Спрятавшись под одеяло и вновь вцепившись в несчастную подушку, задетая до глубины души богиня позволила себе выплакаться ещё сильнее, чем вчера. Но сегодня слёзы не приносили облегчения — наоборот, каждая капля ещё сильнее терзала и без того болящие раны. Маленькая часть Селестии уговаривала её перестать реветь, словно капризное дитя, и вернуть себе мужество духа… но гораздо большая её часть хотела колотить себя копытами по голове, лишь бы только горечь и внутренняя боль ушли и никогда больше не возвращались. Завывая от обиды и ощущения пустоты и надломленности внутри, аликорн вместе с этим чувствовала нарождающийся гнев. Почему всё так неправильно и несправедливо? Где она просчиталась? Или она не может быть хорошим заботливым другом — пускай и не таким, с которым можно в любой момент сходить на речку или на пикник, но к чьему плечу всегда можно прижаться в момент горя и скорби. Тогда почему все могут просить у неё всё, чего ни захотят, а она не может попросить у них простого понимания? Почему?!
Лёгкое касание сквозь одеяло выдернуло богиню из омута самобичевания и скорби. Высунув нос на белый свет, аликорн заметила ножку с мягкой длинной светло-розовой шёрсткой.
— Вылезайте, принцесса, — нежно проговорила Пинки, гладя хлюпающую носом правительницу по спине. — Это не поможет.
Селестия угрюмо кивнула, немного успокаиваясь. На языке прямо-таки вертелся не слишком вежливый вопрос: почему она, Пинки, утешает её, Селестию? Зачем? Но не спрашивает. Просто кивает и соглашается с тихой речью своей… подруги?
— Видишь ли, принцесса, — просто и без обиняков заводит разговор Кудряшка, садясь на краешек кровати и скидывая одеяло с головы аликорн. Потускневшая грива лежит тёмным пятном и свешивается вниз, падая на пол. Осторожно подхватив тёмные пряди копытом, Пинки забросила их обратно на кровать. — Может быть, это покажется тебе странным, но все эти пони любят и ценят тебя. И обязательно вспоминают в минуты грусти и тоски. Может, они и не гоняют с тобой чаи в свободное время, но ты для них друг особый. Просто им легче так дружить с тобой, понимаешь?
Владычица солнца кивнула ещё раз, на этот раз веселее. Слова Пинки звучали логично и понятно, безо всякой витиеватой науки, безо всякого укора… И аликорн тихонько хихикает: вот так парадокс — маленькая кобылка поняла эту науку, а она, трёхтысячелетняя дылда, нет. Какой позор!
— А, и кое-что ещё, — словно бы вспоминает невзначай Пинки Пай, но Селестия уверена: весь свой «почти-монолог» земнопони прекрасно знает от «а» до «я». — Ты действительно рассчитывала подружиться со всеми? Интересно, как ты себе это представляешь? Невозможно подружиться с каждым, Тия. Это не получилось даже у меня — да, конечно, странно нас сравнивать, но всё же… Ну а раз тебе нужен друг… — пони подозрительно замолкает, и богиня поворачивается к ней — как раз для того, чтобы увидеть хитрую, но добрую улыбку. — То я буду этим твоим другом! Та-да!
