Крэг Гарднер - Вирус волшебства
Демон злобно ухмыльнулся:
– Конец уж близок! Тороплюсь! Волшебной крови сладок вкус!
Эбенезум схватил коробку с ближайшей полки и швырнул ее содержимое в физиономию Гаксу. Комнату заполнил желтоватый порошок, и весь мир сразу замедлился.
Гакс больше не напоминал пульсирующую кляксу. Теперь каждое движение демона было хорошо различимо: видно было, как напряглась каждая жилка его мускулистого тела. Я тоже почувствовал на себе действие желтого порошка. Казалось, уходит целая вечность на то, чтобы просто повернуть голову или моргнуть, и это в нашем-то отчаянном положении!
Но Эбенезум, казалось, двигался с обычной скоростью. Он выкрикивал что-то бессвязное, а руки его чертили в воздухе замысловатые узоры и рвались вверх, вверх, как птицы рвутся в небо.
Демон тоже поднапрягся. Скорость его движений была уже почти нормальной.
Над порхающими руками волшебника появились светящиеся точки. Эти пляшущие вспышки складывались в причудливые образы под потолком комнаты.
Демон шарахнулся к дубовому столу, и, надо сказать, ничуть не медленнее, чем это сделал бы любой нормальный человек.
Волшебник щелкнул пальцами — и вспышки света собрались в один светящийся ком, который обрушился на голову демону. Тот взвыл от боли. Его клыки яростно кромсали воздух.
– Крепись, волшебник, смерть близка! — завопило злобное создание. — С плеч полетит твоя… башка!
– Башка? — Волшебник искал что-то у себя в рукаве. — Ну что ж, «башка» так «башка». Полагаю, это лучше, чем какая-нибудь «мошка».
И в тот самый миг, когда демон прыгнул на волшебника, тот выхватил из складок плаща короткий меч.
Значит, все решится в рукопашной схватке. Но демон был явно физически сильнее волшебника. Неужели я ничем не могу быть полезен? Я встал и тут же споткнулся о ведро. О, мне бы тоже меч!
Итак, как говорится, нашла коса на коготь. И укоротила его наполовину.
Вопль Гакса был полон такой ярости, что пол подо мной задрожал. Негодяй шарахнулся от волшебника. Выставив меч вперед, Эбенезум надвигался на демона.
Что он делает! Он же идет прямо в лапы чудовищу! Гакс обнимающим движением вытянул свою вторую ручищу, ту, на которой когти еще были целы и нацелены прямехонько в затылок учителю.
Что-то надо было делать. И я бросил ведро.
Это отвлекло демона, а Эбенезум тем временем успел увернуться, потом размахнулся мечом и лишил Гакса его последнего оружия. Так, по крайней мере, я думал, пока демон не раскрыл рот. Там, где у человека обычно бывают зубы, у этой твари торчали два ряда заостренных шипов. Жуткое зрелище. Волшебник невольно попятился от разинутой страшной пасти. Не успел он опомниться, как Гакс ухватил своими страшными клыками бороду Эбенезума.
Волшебник пытался произнести заклинание, но слова застревали у него в горле. Он закашлялся от смрадного дыхания демона. Рот чудовища был занят бородой волшебника, но мне показалось, что уголки его губ тронула злорадная улыбка — лишь на мгновение, пока демон не сообразил, что его дела тоже плохи.
С одной стороны, ухватив Эбенезума за бороду и отравляя своим дыханием, Гакс лишил его возможности колдовать. Но и сам Гакс, с набитым волосами ртом, не в силах был произнести заключительного, смертоносного двустишия. Силясь придумать выход из положения, демон так наморщил лоб, что его и без того крошечные глазки превратились и вовсе в щелочки.
Положение было патовое. Я понял, что долго Эбенезуму не продержаться. Зловонное дыхание демона не давало ему не только говорить, но и дышать. Лицо его по цвету все больше напоминало сизое яйцо малиновки или речные камешки. Не могу сказать, что учителю очень шел такой оттенок. Мое промедление могло вывести волшебника из игры.
Я огляделся в поисках хоть какого-нибудь оружия, но не обнаружил ничего, кроме пробитого ведра и десятка отрубленных когтей. Когти! Лучшего и желать нельзя в схватке с демоном!
Я схватил по когтю в каждую руку. Они были длиной с мой безымянный палец.
– На, получи, зверюга! — воскликнул я, вонзая их демону между ребер.
Когти отскочили от слоновьей шкуры Гакса. Демон издал какой-то гулкий звук, будто камни посыпались в пропасть. Через несколько секунд до меня дошло, что это он смеется от щекотки.
Значит, будет труднее, чем я думал. Но я должен спасти учителя! Изо всех сил я ударил снова.
На этот раз когти слегка оцарапали кожу Гакса. Тот засмеялся еще пуще. Он уже не мог совладать со смехом, из глазок-щелочек побежали слезы. Эбенезум, воспользовавшись таким весельем противника, потянул на себя и освободил кусочек бороды.
Тут уж я бросился на демона и взялся за его бока всерьез. Гакс беспомощно откинулся назад и разразился безудержным хохотом. Эбенезум был свободен!
Волшебник выкрикнул какие-то слова, и демон тут же начал уменьшаться. Обрубками когтей он судорожно цеплялся за одежды Эбенезума. Тот проделал в воздухе несколько пассов, и Гакс снова превратился в голубой дымок, который тут же всосала та самая звезда на полу, из которой он появился.
Волшебник сел, а вернее, в изнеможении упал на грязный пол. Борода его была измочалена. Казалось, демон выдрал из нее добрую половину.
– Открой окна, Вунтвор, — с трудом проговорил учитель спустя минуту-другую. — Надо проветрить.
Я сделал, как мне велели, и вскоре последние обрывки голубоватого облачка унес ветерок. Вот тогда-то волшебник и начал чихать. Это был просто какой-то приступ чихания. Учитель не мог остановиться. Он лежал на полу и чихал, чихал, чихал. Что касается проветривания, то даже при открытых окнах воздух в кабинете был далеко не здоровый. Я подумал, что надо бы вытащить учителя наружу. Мне это удалось, хотя попотеть пришлось изрядно.
Приступ прекратился сразу же, как только мы оказались на свежем воздухе, на солнышке. Но волшебнику понадобилось некоторое время, чтобы отдышаться.
– Не припомню такой схватки, — прошептал он. — Был момент, когда я засомневался в победе, Вунтвор. — Он покачал головой. — Ладно, все уже позади.
К сожалению, Эбенезум ошибался. Все только начиналось.
ГЛАВА ВТОРАЯ
«Важно уметь принять разумное решение, и наступает в жизни каждого волшебника время, когда ему следует определить, какую цель избрать, чтобы жизнь его приобрела высокий смысл. Деньги? Путешествия? Слава? А как же досуг? А любовь женщин? Что касается меня, я размышляю над каждой из этих целей годами, подробно и тщательно изучаю их, чтобы, когда придет час судьбоносного решения, о котором я говорил выше, оно было бы в высшей степени обдуманным и обоснованным».
«Наставления Эбенезума», том ХХХIБольше я не мог заставить себя собирать хворост. Жизнь моя была кончена. Она не пришла. Я долго-долго сидел на залитой солнцем поляне, где мы обычно встречались. Может быть, она просто забыла, что уже полдень, может быть, что-то задержало ее… О Боже, какие у нее дивные серьезные голубые глаза, чудные белокурые волосы, как грациозно каждое движение ее гибкого юного тела, как она смеется, а когда она дотрагивается до меня… Нет-нет, конечно, она спешит ко мне. Она уже идет.
