Светлана Багдерина - Герои не умирают
Найз сконфуженно поднял голову, ожидая увидеть то ли небесных посланников Святого Радетеля, то ли великана, но вместо этого перед его глазами предстал роскошно одетый по чужеземной моде дворянин лет тридцати с замысловато подстриженной черной бородкой, короткими щегольскими усиками и холодными голубыми глазами. Восседал он с видом небожителя на тонконогом гнедом жеребце с короткой лоснящейся шерстью. Затерявшись в невеселых размышлениях, Найз, должно быть, не услышал стука копыт. Но и иностранец чувствовал себя в Ласточкиной Горке явно неуютно.
Прежде, чем спешиться, он оглянулся пару раз — через плечо и полностью повернув коня — будто готовый при первом же признаке неведомой опасности пришпорить своего скакуна и унестись, сломя голову, к ближайшей границе.
Загороженные ставнями окна заброшенных домов напротив аптеки и заколоченные двери соседних лавок удостоились его самого пристального внимания. Трое прохожих нервно шарахнулись и перешли на другую сторону улицы под его сверлящим взором. Пегая трехногая собака, не спеша ковылявшая по своим делам, только глянув на него, поджала хвост и ускорила шаг.
Больше никого и ничего вокруг не было.
— Вроде, все спокойно… — оставшись довольным результатом осмотра, пробормотал франт едва слышно себе под нос и снова воззрился на Найза. — Подержи коня, оборванец, пока я зайду в эту лавку по делу.
— Пять тигров, — даже не успев изумиться собственному нахальству, выпалил Найз.
Щеголь походя кивнул — то ли соглашаясь, то ли уворачиваясь от толстого жука, в последний раз оглянулся, взбежал по истертым каменным ступенькам и захлопнул за собой дверь.
Поддавшись тревожному настроению иноземца, Найз тоже заозирался по сторонам, пытаясь угадать, какую угрозу тот ожидал встретить здесь, на улочке настолько сонной и тихой, что сюда не залетали даже мухи. Но, как ни приглядывался, не заметил никого, кроме одинокого прохожего в старой бесформенной шляпе и залатанном легком плаще поверх сутулой спины — по виду то ли приказчика из бедной лавки, то ли обнищавшего мастерового. И тогда, наконец, с восхищением, обожанием и чистой совестью посвятил все свое внимание коню. Настоящему такканскому скакуну — сухощавому, выносливому, с маленькой изящной головой и огромными умными глазами, скакуну, готовому в любую минуту нести своего хозяина хоть на охоту, хоть в дальний путь, хоть в битву.
Такому, какой был у Фалько…
И какой когда-нибудь обязательно будет у него.
* * *Десять минут спустя дверь аптеки за его спиной распахнулась, и вышел хозяин коня, кутаясь в розовый летний плащ.
— Пожалуйста, ваша светлость, — любезно улыбаясь, Найз протянул ему поводья.
Не удостоив мальчика ни взглядом, ни словом, дворянин перекинул их через голову скакуна и сунул ногу в стремя — мысли его явно были где-то далеко.
— Извините, господин?.. — мгновение поколебавшись, Найз осторожно взялся за край его плаща.
— Что? — словно впервые заметив, что рядом есть еще кто-то, дворянин остановился и брезгливо уставился на босоногого мальчишку под локтем.
— Вы обещали, ваша светлость, если я подержу вашего коня…
— Отвали, сопляк!
Отброшенный сильным, но точным ударом, Найз кубарем отлетел к стене дома и, оглушенный, распластался в вездесущей желтой пыли.
— За что?.. за что?.. что я?..
И тут, как из-под земли, но, скорее всего, из ближайшей подворотни вынырнул тот самый сутулый прохожий в бесформенной шляпе, похожий на приказчика.
— Немедленно извинись перед ребенком, трусливый мерин! — не терпящим возражений тоном приказал он дворянину.
Тот застыл с поднятой в стремя ногой, словно не веря ни глазам, ни ушам, и всерьез обдумывая, уж не галлюцинация ли это перегретого мозга.
— Ну, чего вытаращился? Ежа проглотил? — доброжелательно поинтересовался приказчик и заговорщицки подмигнул Найзу.
И тут благородного хама прорвало.
— Что ты сказал?!.. Да как ты посмел, скотина?! Как ты меня назвал, крысиное отродье, повтори?!
— Трусливым мерином, — любезно напомнил незнакомец. — С рыбьими мозгами и совестью макаки.
— Что?!.. Что?!.. Что?!.. Да я тебе язык отрежу, мерзавец!!! Вместе с твоей тупой вонючей башкой!!! — побелевший от гнева дворянин соскочил с коня и вырвал из ножен меч.
— И что же тебе мешает? — оскалил в издевательской усмешке белые зубы приказчик и, к величайшему изумлению как дворянина, так и сумевшего приподняться на локтях Найза, сорвал плащ, и одним текучим движением выхватил меч из заплечных ножен, принятых Найзом за горб.
Нелепая шляпа с обвисшими, как уши спаниеля, полями то ли свалилась, то ли была сброшена с головы приказчика, и участник и единственный зритель назревавшей дуэли впервые увидели смуглое волевое лицо незнакомца, безжалостный прищур зеленых глаз, и ровные шрамы, рассекающие лоб и правую щеку. На вид новому участнику драмы можно было дать не больше сорока пяти.
— Ты?.. Ты?.. Это ты?.. — при виде противника заносчивый дворянин отчего-то побелел еще больше, и рука его с оружием невольно опустилась.
— Да уж не боишься ли ты меня? — насмешливо вскинул брови незнакомец. — Доблестный рыцарь в расцвете лет, герой карательных набегов, гроза дикарей, первый фехтовальщик при дворе его величества, так? Или всё врут подхалимы?
— Ты не уйдешь отсюда! — свирепо прорычал дворянин сквозь зубы, и без предупреждения кинулся на врага.
Что произошло дальше, Найз понять не успел: брызнули в лучах заходящего солнца клинки, зазвенела сталь, метнулись навстречу друг другу фигуры бойцов… И совершено неожиданно одна из них отчего-то застыла на месте, накренилась, сложилась пополам, кулем повалилась на мостовую и осталась лежать.
Мальчик вздрогнул и сжался, дурное предчувствие охватило его и залило ледяной ртутью желудок…
— Честно говоря, я ожидал от тебя большего, — разочарованно произнес оставшийся в живых противник, вытирая клинок о плащ того, кому он больше не понадобится, и Найз глупо захихикал от радости.
Горячие булыжники поливал горячей кровью голубоглазый дворянин.
Покончив с эпитафией, незнакомец встал перед усопшим на одно колено, расстегнул камзол на его груди, пошарил и выудил маленький синий флакончик на белом шнурке. Вытянув пробку, он осторожно поднес пузырек к лицу и помахал ладонью, подгоняя волны запаха, поднимающиеся из узкого горлышка, к носу. Мальчик не понял, огорчил или утешил его результат, потому что зеленоглазый сначала поморщился, потом удовлетворенно кивнул и снова закрыл сосуд.
— Хм… так и думал… — пробормотал он, оборвал шнурок и спрятал флакон в карман.
