Артём Лунин - Башня Близнецов 2 (СИ)
Хегор поглядел ему вслед, остановившись у сруба, ведущего к подвалам. Потёр плечо — синяк будет, не пожалел братец… ладно, оно и к лучшему. Хегор давно заметил, что боль может преодолеть лёгочную немочь. Родителям на всякий случай не говорил, мало ли что могут удумать.
Маленький калека ещё подышал, опираясь на сруб. Оценивающе посмотрел на срубленные "в лапу" брёвна. Мать, наверно, с ума сходит. Отчим тоже… недоволен. А уж братец явно в бешенстве, и только из-за нехватки времени не оборвал ему уши. Хегор потёр их, наверное, на вареники сейчас похожи, и такие же горячие. Джерф, зверюга такой… братец тоже хорош…
Наверное, именно уши-вареники были последней соломинкой, сломавшей спину возуну.
Он должен увидеть тварей Стаи.
И он их увидит!..
Торцы брёвен торчали этакой лесенкой. Подниматься по ним было просто, Хегор цеплялся за щели, морщил нос, когда сухой мох крошился в порошок под его пальцами. Сейчас чихну и рухну вниз. Выше, выше…
— Вперёд… нет, не так, — пробормотал мальчик. — Черёд. Ну что ж, друзья, коль наш черёд, да будет сталь крепка, пусть наше сердце не соврёт, не задрожит рука…
Ему очень нравилось, как Джерф глуховатым "волчьим" голосом пел эту песню, которую вместе с некоторыми другими диковинами привёз из Шестама.
Мох очередной раз запорошил лицо пахучей пылью. Хегор остановился и сильно прикусил губу, чтобы не чихнуть, чувствуя в груди знакомое стеснение. Ну уж нет…
Воля первична. Тело следует за разумом, и не иначе. Джерф как-то застал маленького калеку на привратной башне, в проёме бойницы. Хегор смотрел на далёкую землю и думал, что всё же высоты не хватит, чтобы наверняка убиться. Останется жив, и будет ещё хуже.
Ох и наорал же на него Джерф, волчьим чутьём поняв, в чём дело!..
А потом рассказал о нескольких упражнениях, которым научили его в Башне. Контроль второго облика — дело серьёзное, оступишься и навсегда останешься… нет, не зверем даже, а чудовищем. Оказывается, упражнения эти могли помочь не только оборотню, но и мальчишке, которого когда-то давным-давно, чуть ли не во младенчестве, напугали твари Стаи, оставив на память вечную одышку.
Хегор потянулся к точке внутри себя, задержал дыхание. Воля первична. Визуализация — смешное слово, само как заклинание.
— Да будет сталь крепка… да будет…
Не хуже мысленных упражнений помогала песня. Надо только считать, неторопливо произнося слова, на вдохе мысленно считать, на выдохе шептать, сосредоточиться на ритме, раз-два-три, раз-два-три…
Восстановив дыхание, он малость отдохнул и полез наверх.
Может быть, если он увидит тварей Стаи, лёгочная немочь пройдёт так, как возникла когда-то. Лечат же икоту испугом, вдруг и ему поможет "клин клином".
Рука провалилась в пустоту, и Хегор обнаружил, что за всеми этими размышлениями даже не заметил, что долез до самого верха. Теперь главное, чтобы его не заметили. Хоть бы на этой башне не было оборотней…
Маленький калека скользнул внутрь через проём под крышей. Зачем оставили? Надо сказать взрослым, некоторые твари Стаи очень ловко лазят. Конечно, он со стороны посёлка влез, но мало ли… Если заметят, надо вовремя подать голос — иначе воители утыкают копьями прежде чем поймут, кто перед ними.
Он пробрался между бочками, остро пахнущими какой-то алхимической дрянью. Вторая линия обороны — если Стая прорвётся, люди отступят сюда, и тогда первая линия превратится в ловушку. Все эти бочки можно поджигать, катить на противника…
Сегодня это не понадобится. Не так уж много тварей Стаи, если верить зверюге Джерфу. Мужчины справятся. Должны справиться.
А ему можно посидеть здесь.
Хегор прислонился спиной к бочкам, сложенным на подставку. Ну и воняет здесь… снова закололо в лёгких.
Мальчик вдруг понял, что не один в этом помещении башни. Едва слышный шорох, скрип половиц под чьей-то ногой, шуршание, будто краем кольчуги задели стену.
Он задержал дыхание… с сипом втянул в себя воздух и смачно чихнул.
Хегор ожидал испуганного вопля, ругани и требований показаться. Но вместо того услышал посвистывание и дробный треск. Словно птица чирикает и клювом щёлкает.
Дыхание запечатало первобытным ужасом. Страшно было — как в детстве, когда болезнь представлялась ему неким чудовищем, прячущимся в тенях.
Заскрипели жерди под чьими-то шагами, на стену легла уродливая тень. Калека удивился — откуда свет. Он всё ещё не мог вдохнуть и решил, что уже умирает. Наверное, это и к лучшему, ведь…
Башня дрогнула, из щелей потолка посыпался мусор. Бочки раскатились, у одной вылетело днище, и ядовитая жижа выплеснулась на доски. Другая едва не придавила Хегора.
Раздался деревянный звон — как будто колуном вдарили по сучковатой колоде. Хегор выглянул из-за подставки под бочки и увидел чудовище.
Тварь была похожа на гигантскую еловую шишку, которая обзавелась короткими кривыми ногами и длинными сучковатыми руками. Была у неё и голова, наверняка преотвратная — но сейчас "шишка" стояла спиной к Хегору, и тот видел лишь раздвоенный затылок с какими-то гребнями.
Леший!..
Эта тварь чудовищно сильна, но и медлительна, неповоротлива. Он без труда бы убежал, если бы мог сдвинуться с места.
В дверном проёме возникла кошмарная фигура, чешуйчатое тулово, шишковатая башка, две непомерно длинных руки, правая была заострена, на левой плясал огненный цветок.
Новое чудовище напало на лешего, крича и разя поочерёдно… мечом и факелом. Маленький калека не сразу понял, что принял за тварь Стаи человека, воина в глухом шлеме и куртке из деревянных чешуй. Он попытался вдохнуть, чтобы предупредить — здесь нельзя махать факелом, бочки могут загореться, а то и взорваться…
Отползая, Хегор угодил ладонью в мерзкую массу, рука скользнула, и он гулко врезался лбом в пол. От удара в голове прояснилось, мальчик подхватил кувшин с горючкой и швырнул в лешего.
Тот уже загнал противника в угол. Меч оставлял зарубки на чешуе, откалывал тонкие пластины, но чудовище только взрёвывало недовольно, норовя достать человека. Кувшин разбился о его спину, леший остановился, лапнул плечо и рявкнул недовольно. Из-за короткой толстенной шеи он не мог оглянуться и принялся поворачиваться всем телом к новому обидчику, забыв о противнике.
Тот ударил.
Меч застрял меж чешуями, не особо повредив. Зато факел хлестнул прямо по плечу.
Полыхнуло.
Леший взвыл на непереносимо высокой ноте и побежал, рассыпая искры. Едва не наступил на Хегора, сунулся в дверной проём и налетел на кого-то ещё. Удар был страшен, из спины лешего, раздвинув и подняв чешую, высунулось синеватое лезвие копья.
