Ольга Ромашкина - Химера, будь человеком!
В детдоме за мной присматривали (читай строили, т. е. пытались), воспитатели и учителя, обладавшие наиболее бойцовскими качествами. Правда это отнюдь не помогало им сдерживать праведный гнев в отношении меня белой и в меру пушистой. Они стоически придерживались круговой поруки, ибо одной меня оказалось слишком много для воспитателя и учителя. Посему я была, практически переносным знаменем (читай знаменьем), во избежание психического надрыва учительского состава детдома.
С ребятами же оказалось немного сложнее, там всё решалось исключительно мордобойно, невзирая на возраст и пол (вот оно, отсутствие дискриминации). Изрядно побесив своих сверстников и не только, быстро заживающими синяками и отсутствием даже намёка на капитуляцию, я таки устроила им тёмную. Точнее тем, кто имел несчастье жить со мной в одной комнате. Остальным обитателям детдома хватило наглядного пособия «оставшихся в живых». Нет, не подумайте, все живы, и даже здоровы… почти, за исключением нескольких заиканий и приобретённых тиков, я же не изверг какой.
Со мной смирились, а потом и вовсе я стала кем-то вроде заводилы с неоригинальной кличкой «зараза». Хотя, увы, другом я не могла назвать никого, никого кроме Вика, который понимал меня с полуслова. И вот когда близился к завершению мой последний год обучения, настоятельница Анна позвонив, попросила зайти в монастырь в день рождения, дабы получить благословление, в виде напутственной речи на моё неясное для меня самой будущее. И я пришла, помня о данном себе обещании «отблагодарить» за обозначенный день рождения.
Стукнула полночь, в это время настоятельница, по обыкновению своему, занималась теми самыми бумажными делами монастыря, вдруг тишину нарушил плач ребёнка. Спустя секунды, я разглядела прилипшую к окну настоятельницу, и вот она уже подозрительно быстро вышла и направилась к уже запертым воротам. Открыла и видит пред собой плетёную, старую корзину и в ней копошащийся и не громко хнычущий свёрток. Тут она как-то вся затряслась, будто самой себе сказала «Нееет, за что?!» и вытащила содержимое «посылки». И тут выскочила я, вся такая радостная, сказав — «С днём рожденья меня!».
Увидев настоятельницу, и всю правду в её глазах обо мне незлобной, я что-то запереживала о целостности меня перед гневливым взглядом. Маньяк бы от зависти сдох. Держа в руках куклу-пупсика, всё ещё хныкающего, она чуть не пустила меня по ветру в виде пепла. Очередная мстя удалась! Немного успокоившись, надо отдать ей должное, самообладание у неё то ещё (сказались, видимо, прожитые четыре года со мной в одних стенах) она велела следовать за ней. Отсчитала меня заявив, что я детина неразумная и зараза редкостная (это она любя), всё никак не встану на путь истинный. Она всё же простила меня нерадивую и отдала мне кулон, тот самый, который был на мне.
И вот теперь предо мной его близнец наоборот, и его описание ровным счётом не отвечающее ни на один из моих многочисленных вопросов. Откуда взялись оба эти амулета на самом деле? Есть ли между ними какая-либо связь? Могут ли они пролить свет на то, кто я такая? И зачем этот сдался Вику?
Для начала я решила вытащить музейный экспонат из-под стекла, дабы убедиться в их похожести (благо витрина не была глухая и остановить меня было некому). Слова, пусть даже и сказанные самой себе, у меня с делом не расходятся, и я уже запустила любопытные ручонки под стекло. Как-то некстати вспомнился сон, который посещал меня не единожды и сегодня в метро «почтил» меня своим недобрым воспроизведением. Рука замерла на полпути к амулету, по спине побежали предательские мурашки, только вот непонятно от чего. То ли от предчувствия нечто необъяснимого, то ли от понимания того, что я совершаю не совсем правомерные действия. Мой внутренний голос и тот казалось, раздвоился, одновременно вопя — ну давай уже быстрее бери, и — что ты делаешь, вытащи руки и дуй отсюда.
Всё же отослав внутренний голос в далёкое пешее эротическое путешествие, на пару с сомнением, чтоб скучно не было, я дотянулась до амулета и взяла его.
В руке как-то потеплело, почему-то только в правой. Оба амулета, и мой на шее и только что спёртый (в смысле позаимствованный в благих целях изучения) музейный экспонат, едва уловимо засветились. Под ложечкой засосало, внизу живота внезапно стало тяжело, всё вокруг потемнело и смазалось. Казалось, ноги налились свинцом, и окружает тебя лишь всепожирающая пустота. Пустота… какое-то знакомое чувство, не то чтобы неприятное, просто непонятное, а всё неизвестное пугает. Вроде бы и страха нет, но… вспомнила, нечто похожее преследовало меня во сне. Прежде чем додумать пришедшее в голову сравнение, моя организма всё же решила отдохнуть, не спрашивая носителя интеллекта, в фиг его знает насколько продолжительном обмороке.
Глава 3
— Ой, моя голова… Чьё день рождение мы отмечали на сей раз? Так, голова ни при чём, всё тело жутко ноет, неужели и подраться уже успела?! Нее, я бы помнила… И куда интересно занесло мою пятую точку и в поисках чего интересно, неприятностей я никогда не ищу. Правильно, чего их искать-то, они сами меня находят, чего я им сделала, вопрос риторический. Для начала было бы неплохо встать и определиться где я есть.
— Странно, мне казалось, что свой город я знаю весьма неплохо, что-то не припомню такой лесопарковой зоны. И не пойму то ли светает, то ли вечереет, небо как будто заволокло фиолетовой дымкой. — Бубнила я, оглядываясь.
Я присела, чтобы предательская слабость в ногах не раздражала. Трава была непривычно ярко-зелёная, как по весне, когда она молодая. Густая и мягкая, привычный бритый газон здесь и не валялся. Обычно по нашим зелёным островкам приходиться ходить как по минному полю, из-за обилия отходов жизнедеятельности домашней живности. Да и люди хороши, где отдыхают, там и гадят, хоть и иным способом.
Передо мной ярким ковром раскинулся луг с многообразием растительности, а позади меня был виден лесок, который уходил в сторону и терялся за мелькавшими горами. Стоп, ЗА ГОРАМИ? Какие горы?! Будто попала в дикий уголок природы, который человек ещё не успел «облагородить». Я решила подойти поближе и осмотреться с ближайшего возвышения более основательно. Да и воду надо найти, жутко пить хочется, умыться опять таки не мешало бы. Я сорвала травинку, со смешным синим хвостиком на конце и понесла своё бренное, уставшее тело к горам, не сказать чтобы высоким, но всё же внушающим уважение.
Вот так я топала, жуя травинку и любуясь фиолетовым небом, которое, к слову, светлело, значит, всё-таки рассвет.
— Ндя, иными словами я как последний бомж провалялась всю ночь, вот только где? — подвела я итог наблюдений.
