Михаил Орлов - Хозяин
– Это ты о Бешеном Юре? Я слышал, что он объединил нечисть со всех земель и поклялся выжечь города и отправить всех людей в Конвертер. Только не верится. Да и чего к нам лезть, мы же на краю земли живем, пока до нас дойдет – все и утихнет. А ну как с Божьей помощью выстоим.
Марк мелко перекрестился и зевнул. Заметив рядом с собой тень Луки, он вспомнил о глухонемом и напустился на парня:
– А ты что здесь торчишь, дурак! Я вот тебя сейчас мечом пощекочу.
Приятель одернул его.
– Не ори. Он же глухой. Охота зря слова бросать? А вот подумай, не был бы парень убогим, вот был бы воин. Такая сила пропадает. Я видел, как он как-то приподнял створку главных ворот, а в них четверть тонны, никак не меньше. А вот ведь только пыль собирать и горазд. Иди, иди! – добавил он и подтолкнул Луку.
Тот, не оглянувшись на толкнувшего, шагнул к проему во внешнем парапете. Нагнулся и стал шарить в темноте. Нащупав защелку, потянул металлический прут и отцепил складную лестницу. Железная конструкция, противно скрипя, стала опускаться вниз. Лука почувствовал рукой, когда нижние концы достигли земли, и, поправив мешок за спиной, стал спускаться во мрак. Стражники, свесив головы, наблюдали за ним. В тишине, нарушаемой лишь скрипом ступеней, сверху отчетливо донеслось:
– Нет, что ни говори, а дуракам везет. Слышь, Федор! А вот ты бы так согласился за хворостом к лесным пройтись? Или как?
– Или как…
Глава 4
На поляне все было как обычно. Но в связке крупного валежника прощупывались два довольно толстых и длинных полена. Это было кстати. Епископ любил проводить вечера у камина, и если не оказывалось дров, гнев его обрушивался на бессловесного слугу. Лука снял мешок, развязал тесемку и вынул пустой бочонок и сверток с товаром. В опустевший мешок он сунул оставленный лесными бочонок с медом и разряженные батареи.
С лесными так или иначе приходилось торговать. Мед был редкостью, ульи в эпоху смуты сохранились только у лесных, да и с дровами было плохо, они были роскошью, которую ценил епископ. Для приготовления же пищи использовались электроплиты. Когда требовался брусок дерева для каких-нибудь изделий, тогда делался специальный заказ, и если лесные были расположены, они оставляли на поляне нужный кусок бревна.
А аккумуляторы нужны всем для освещения и для переносных кухонь. Иногда лесным требовалось что-либо иное, об этом сообщалось Луке или другому посыльному. Но обычно лесные старались ограничивать общение с людьми – обоюдная ненависть не предполагала тесных сношений между двумя народами.
Людям вход в лес был закрыт. Если кто осмеливался пренебречь опытом других, он пропадал без вести, либо его голову, насаженную на кол, находили возле вязанки хвороста.
Лука уже приготовился было взвалить дрова на спину, как вдруг насторожился. Выпрямившись, он прислушался. В ближних кустах что-то легко затрещало, кто-то приближался. Бежать смысла не было; лесные демоны двигались быстрее самого легконогого бегуна.
Лука нащупал нож у пояса; перед глазами возникла его собственная успокоившаяся на колу голова… и медленно растаяла в предрассветной тьме. Налетевший ветерок остудил взмокший лоб. Ближайшие кусты раздвинулись, и на открытое место вышел эльф. Лука, продолжавший напряженно прислушиваться, подумал, что эльф специально шумел, предупреждая о своем прибытии. В противном случае ни один самый опытный воин не смог бы почувствовать его приближение. Лука знал его. Это был Сэм.
Появление эльфа, казалось, не предвещало опасности. Эти невысокие, но сильные человечки редко проявляли агрессивность, старались избегать стычек с людьми, были внешне доброжелательны или хотя бы проявляли бесстрастие. Однако же они были лесным народом, а это о чем-то говорило. К тому же Лука помнил, как вот так же несколько лет назад вышел к нему эльф, поговорил ни о чем, посмеялся своим мыслям и пропал во тьме, как и возник – бесследно. А потом две недели их город оборонялся от нашествия кентавров, сгинувших так же внезапно, как и появились.
Но несколько человек все же погибли от стрел, а некоторые – от яда химер и ударов железных перьев гарпий. И несколько месяцев потом Братство было лишено покоя, ожидая нового нападения.
Эльф непринужденно усаживался на кочку. Поправил ножны меча, мешавшие сидеть, чему-то засмеялся, оглянулся на кусты и искоса посмотрел на Луку. Голос у него был глуховатый, но ясный.
– Скоро наступит утро, – заметил он. – А я тут тебе привел гостей.
Глава 5
Шатаясь под тяжестью хвороста, Лука быстро шел к городу. Здесь в долине было еще сумрачно, но на востоке сияло бледно-розовым чистое и прозрачное небо и тонко сквозили пролетами зубцы бойниц на приближающихся стенах. Тревога, поселившаяся в его сердце, заставляла ускорять шаг.
О чем он думал? О пилигриме, который прибыл с лесными? О сумрачном оборотне, сопровождавшем пилигрима? Об эльфе? О сегодняшнем и о том прошлом разговоре с ним, после которого было нашествие кентавров? Перед глазами продолжало ухмыляться заросшее бурыми волосами обезьянье лицо Сэма, в ушах звучал насмешливый голос.
– Никогда не предполагал, что тебе так долго удастся дурачить своих соплеменников, – говорил эльф, поигрывая ножнами своего маленького меча. – Испуг делает проницательным каждого, а людей напугать проще всего. Почему же, боясь всего, даже твоего уродства, ваши не разглядели в тебе чужака?
– Напугать можно чем-то действительно страшным, – возражал Лука, с трепетом поглядывая в сторону человека в темном плаще – явно человека, а не лесовика, молчаливо сидевшего немного в стороне и не поднимавшего головы, прикрытой широкополой шляпой. Рядом скрывалась в сером мраке огромная фигура оборотня-луперка. Это был явно волк, судя по мощным челюстям, волк в начальной стадии перерождения. У людей-леопардов лица в этих стадиях становились другими, более плоскими. – Я не представляю ни для кого угрозы, – добавил он, чтобы быть до конца понятым.
Говорить после стольких лет молчания было непривычно, язык ворочался с трудом. Его отвлекала и пугала необычность происходящего. Как по камням через ручей, мысль Луки прыгала с эльфа на молчавших человека и оборотня, тут же – на темную стену леса, а потом натянутые луки кентавров, клыки оборотней и ядовитые клювы химер заставляли голову пустеть в ожидании самого худшего. Больше всего тревожила мысль: как он так внезапно решился сорвать с себя маску глухонемого? И почему перед лесными и незнакомцем, впервые им встреченным? Может быть, потому, что лесные никогда не смогут попасть в город, чтобы рассказать о нем, а человек был пилигримом и, значит, не интересовался тайнами простых людей?
