Лев Рыжков - Золотарь
– По рукам! – радостно заорали все четверо.
«А не очень ли огромные это для них деньги? – подумал я. – Шестьдесят в месяц, семьсот двадцать в год? Да плевать на деньги! У меня – миллионы! Что ж мне, торговаться из-за грошей?!»
– По рукам! – сказал я.
Мы познакомились. Егеря со сломанным носом звали Клаус, приземистого – Шульц, а кучерявого – Гейнц.
– А теперь, ребята, – сказал я, – давайте выпьем еще.
– За удачную службу! – провозгласил Михаэль.
– За хорошую охоту! – добавил Клаус.
– За крепкую дружбу! – Приземистый Шульц поднялся с бокалом.
– И за новую работу! – закончил Гейнц.
Стекло наших бокалов зазвенело.
В скором времени я и четверо моих новых слуг были у ворот городской ярмарки, где уже нервничали обе госпожи баронессы, возмущенно сопел дворецкий, скучат на облучках кучер.
– Ну наконец-то, господин барон, наконец-то! – Дворецкий бросился мне навстречу. – Мы уж так волновались, так волновались!
«Как же, – подумал я, – волновался ты, особенно после пивнушки».
– А позвольте спросить, – продолжал дворецкий, – что делают здесь эти господа? – Он указал на егерей. – Я полагаю, господин барон, вы пригласили ваших новых друзей в замок? – В голосе его звучал сарказм. Он оказался ядовит, мой дворецкий.
– Ошибаетесь, – невозмутимо отвечал я. – Эти господа наняты мною на работу в качестве егерей.
– А-а, – протянул дворецкий. – Господин барон собираются поохотиться. Ну, ну.
– Кристоф! – Из экипажа выглянула мать. Ее голову, как я заметил, украшала обновка: какой-то чудовищный не то чепец, не то шляпка. – Кристоф! Сынуля! Садись в экипаж! Едем!
Я оглянулся на егерей. Те уж восседали на гордых жеребцах-красавцах, насмешливо поглядывая в мою сторону.
К черту! Внезапно понял я: к черту экипаж! К черту «сынулю»! Я больше не «сынуля»!
– Одну минуту! – воскликнул я, бегом устремясь на ярмарку. – Я мигом!
Довольный и не очень разбредался с ярмарки народ. Мой лихорадочно бегающий по толпе взгляд вдруг выхватил из скопища людей торговца лошадьми. Тот угрюмо отвязывал от столба непроданную кобылу.
– Эй! – крикнул я. – Постой!
Торговец оглянулся.
– Ты, что ли, меня? – спросил он щурясь.
– Почем отдашь кобылку?
– А сколько дашь? – спросил он.
– Десять тебе хватит? – спросил я.
Лошадник оторопел.
– Десять?! – выдавил он. – Золотых?! А может, поторгуемся?
– Некогда мне с тобой, – сказал я. – Вот тебе десять, давай лошадь.
Я положил в его ладонь горсть монет.
– Упряжь к кобыле дашь?
Мужик кивнул.
Я уже вскочил, опустился в седло, когда лошадник воскликнул:
– Постой, парень, может, ты фальшивыми мне дал?
– Поди проспись! – отвечал я, ударяя кобылу пятками в бока. – Барон фон Гевиннер-Люхс никогда не расплачивается фальшивыми!… Как звать кобылку?
– Молния, – ответствовал торговец, пробуя мою монету на зуб.
Обратный путь я проделал уже не в экипаже, с женщинами, но в седле, как то и подобает настоящему рыцарю. Правда, Молния оказалась довольно никудышной клячонкой. Она была явно немолода, худо подкована, одышлива. Весь остаток дороги я размышлял, какой же насмешник дал ей нынешнее имя.
При выезде из городка произошел еще вот какой случай. У самых городских ворот нам наперерез бросился какой-то человек и с криком: «Стойте! Стойте!» – остановил экипаж, меня и моих спутников. Из окон экипажа выглянули обе недоумевающие госпожи баронессы.
– Миллион извинений! – рявкнул странный незнакомец, уже по одному голосу я определил в нем бывшего военного. – Миллиард извинений и пардонов, сударыни и судари. Поправьте меня, если ошибаюсь, но вы носите титул фон Гевиннер-Люхс и проживаете в замке Дахау.
– Совершенно верно, – улыбаясь, ответила мать. -
Именно так.
– Очень рад, очень рад! – осклабился сей инкогнито и, довольно неловко выхватив руку матери из окошка экипажа, поцеловал ее. Слышно было, как стукнулись его зубы о костяшки ее пальцев. – Позвольте отрекомендоваться: граф Иоахим-Иероним фон Блямменберг, полковник кавалерии в отставке. Волею всемогущей Планиды мы соседи. У нас, знаете, глушь: любому обществу радуешься, а кроме вас, почитай, никого и нет. Так что давайте знакомиться.
Егеря рядом со мной засмеялись. Я и сам не смог удержаться от улыбки.
– Вы, я полагаю, баронесса-мать? – продолжал граф. – А это, эрго, баронесса-дочь. – Он посмотрел на Клару. – А где же, собственно, барон? – Он обернулся в нашу сторону. – Я предположу и не ошибусь, что барон – вот этот статный господин. – Он указал на Михаэля.
– Нет, – отвечала баронесса-мать. – Вы ошиблись, господин граф. Барон вот…
– Подождите! – решительно прервал ее полковник в отставке. – Я сам определю. Ведь на голубую кровь у меня чутье необычайное. Барон, – он помедлил, затем указал на Клауса, – несомненно он.
Тут уж и я не смог удержаться от хохота.
– Неужели я ошибся? – продолжал граф. – Неужели барон вот этот господин? – На сей раз он указал на Шульца. Новый взрыв смеха разубедил его и в этой мысли. – Что ж, дорогой господин барон, – обратился он к Гейнцу, – будем знакомы! По правде сказать, вы не очень похожи на мать! Что? Я снова ошибся? – воскликнул граф, услышав новый раскат хохота. – Не может быть!
Он заглянул внутрь нашего экипажа, с сомнением оглядел дворецкого, смерил взглядом кучера.
– Очень досадно, – проговорил граф, завершив осмотр, – что господин барон остался в замке. Я был бы поистине счастлив познакомиться с ним. Досадно! Чертовски досадно!
Шульц и Гейнц уже рыдали от смеха.
– Но, – сказала мать, – господин барон находится
здесь. Кристоф! Представьтесь господину графу.
Я спешился, протянул графу руку.
– Так это вы – новый барон? – недоверчиво говорил граф, пожимая мою руку. – Никогда бы не подумал, вы уж извините. А почему бы не подумал? Вовсе не потому, что вы на барона не похожи. Отнюдь! Но очень уж, сударь, лошаденка ваша худа. У этих, – он кивнул на егерей, – красавцы, а не кони. А у вас? Послушайтесь старого кавалериста: не скупитесь, купите новую. А на этой клячонке даже дрова возить нельзя. Это я вам как кавалерист говорю. Сколько лет назад вы ее купили?
– Сегодня, – отвечал я.
– Зачем? – изумился граф. – Зачем вы купили эту падаль? Впрочем, не мое это дело. А сколько заплатили?
– Золотой, – мрачно соврал я.
– Зо-ло-той?! – Глаза графа сделались круглы. – Почему так дорого? Нет! Все-таки поразительно, до чего обнаглели эти торговцы! Ни стыда ни совести! По-ра-зи-тель-но! Если хотите, посмотрите, каких лошадок я наторговал для своей кареты. За каждую отдал пополталера. Зато какие лошади! Стройны, как лани, резвы, как леопарды. Кстати, о лошадях, там дочь моя сидит. Невеста на выданье. Хотите познакомлю? Эй, Верхен, иди сюда! Не хочет. Стесняется.
