Александр Рудазов - Властелин
Кузнец каждый раз проигрывал, но надежды все не терял.
Харчевня «У башни» стоит на этом месте уже семьдесят лет. Здесь удивительно уютно — с кухни всегда пахнет жареным мясом и свежеиспеченными пирогами, а тяжелые дубовые стулья помнят еще прадедов нынешних посетителей. Закопченные балки впитали столько ароматов, что от них можно отпиливать кусочки и есть вместо хлеба. На засиженной мухами вывеске изображен медведь, задумчиво читающий газету в тени крепостной башни.
Толстый усатый харчевник бухнул перед Никто огромную кружку пива. Своего пива в Озерных Ключах не варят — привозят из Владыкино. Там оно отменное — духмяное, янтарно-медового оттенка, с непревзойденным вкусом. Сделаешь глоток, размажешь пенные усы по губе и вздохнешь счастливо — точно в Сальван живьем попал.
Правда, на этот раз в пиве что-то плавало. Маленький рыжий таракан — все еще живой, отчаянно перебирающий лапками в попытке спастись. Никто придержал харчевника за полу и вежливо спросил:
— Скажите, а таракан тут так и должен плавать?
— Конечно, — невозмутимо ответил харчевник. — Это специально для аромата. В Гарийской Империи сейчас только так и пьют.
— И чего только эти гарийцы не придумают… — покачал головой Валюх, заглядывая в свою кружку. — Эй, погодь-ка! А почему тогда у меня таракана нет?!
— Прошу прощения, забыл положить, — поклонился харчевник. — Сей минут изловим и положим.
— То-то же. И какого попало не клади — выбирай пожирнее. Чтоб, значит, в самом соку был.
— Непременно.
Никто задумчиво отхлебнул из кружки, перебирая четыре двойных ночницы, полученных на сдачу. Ривенские монеты называются так же, как гарийские, — железные ночницы, серебряные солонки, золотые хлебницы и золотые же перечницы. Откуда пошли такие названия — богам известно. Правда, горсть соли действительно стоит одну солонку, а горсть перца — одну перечницу… зато хлеба на хлебницу можно купить целый мешок. Вот и поди разберись.
Раздумья пастуха прервала резко распахнувшаяся дверь. В харчевню вбежал восьмилетний мальчишка — Узюх, сын харчевника. Выглядел он ужасно взволнованным.
— Пап, там странные люди за околицей! — воскликнул Узюх.
— Странные люди? — вяло переспросил отец, протирая кружки. — Кто на этот раз — гарийские шпионы, хаоситы или монахи смерти?
— Это агенты Зла, пап! Я их подслушал — это настоящие агенты Зла!
— А, теперь уже агенты Зла… — понимающе кивнул харчевник. — Знаешь, они наверняка просто заблудились. Сам подумай — что агентам Зла делать у нас в деревне?
Узюх замялся, чеша в затылке.
— Иди-ка лучше помоги матери мыть посуду, — распорядился харчевник.
— Но, пап, я правда видел…
— Ну и хорошо. Видел и видел. Но посуда-то сама себя не вымоет, верно?
С такой логикой маленький Узюх спорить не мог, поэтому неохотно поплелся на кухню.
— Хех!.. — осклабился кузнец. — Агенты Зла, подумать только! Чего только эти дети не выдумают…
— Он хороший мальчик, — рассеянно произнес харчевник. — Немножко фантазировать не вредно. И потом…
И тут дверь снова резко распахнулась… да не распахнулась — слетела с петель! В трактир вихрем ворвались шестеро субъектов в глухой черной одежде и черных же масках, закрывающих все лицо, кроме рта. Двое держали легкие стальные гастрафеты[2], еще двое размахивали саблями, пятый вооружился громадным шестопером, и лишь шестой стоял безоружным, с одной лишь тростью.
— Вы кто такие?! — испуганно ахнул харчевник.
— Мы агенты Зла, — гулко ответил безоружный.
— А-а… ну… что будете пить?
— Гренаш есть? — пробасил агент с шестопером.
— Конечно, — с готовностью достал винную бутыль харчевник. — Четыре солонки за чарку, двадцать пять — за всю бутылку. У меня первоклассный гренаш, даже в Гарии такого не сыщете.
— Мы сюда пришли не пить, — помотал головой безоружный агент. — Мы пришли… за ним!
Его палец указал прямо на Никто. Тот обернулся — нет, позади никого нет. Сдвинулся влево, вправо — палец агента Зла двигался в том же направлении.
— За мной? — все же уточнил Никто.
— За тобой. Собирайся, ты пойдешь с нами.
— А это обязательно?
— Боюсь, что обязательно.
— Я бы все-таки предпочел остаться. Если, конечно, вы не возражаете.
— Мне тоже очень жаль, но Зло не идет на компромиссы. Нам дан строгий приказ — доставить тебя живым… или мертвым.
— А каким лучше?
— Лучше живым. Но окончательный выбор за тобой — все-таки мы в свободной стране.
Кузнец Валюх молча поднялся из-за стола, засучивая рукава. Силач, завязывающий в узел подковы, он точно не собирался сидеть и смотреть, как обижают его другана.
Одновременно с этим харчевник незаметно отступил в кухню. Он распахнул дверь черного хода и шепотом приказал жене и сыну бежать к старосте и жрецу, рассказать, что происходит. Пусть бьют набат, подымают мужиков на оборону.
— Этого убрать, — указал на кузнеца главный агент Зла.
Свистнули тетивы гастрафетов. В воздухе вжикнули два коротких стальных болта… и отскочили от бронзового предплечья. Никто с невероятной скоростью взлетел на ноги и выбросил руку, прикрывая Валюха.
Кузнец и агенты Зла с равным удивлением уставились на неуязвимого гиганта. Но агенты тут же оправились и ринулись на него, размахивая саблями…
Через несколько секунд из дверей и окон харчевни начали вылетать люди. Один… второй… третий… последним вылетел агент с тростью. Их швыряло с такой силой, словно в харчевне засел разъяренный циклоп или людогор. Двое агентов, упав, так и остались лежать недвижимо.
Тем временем со всех концов деревни начал сбегаться народ. Крепкие ривенские мужики сжимали вилы, косы, мотыги и другие орудия. Охотники вооружились луками и копьями, рыбаки — острогами, а дюжий мельник размахивал тяжеленным цепом.
— Это он! — рявкнул старший агент Зла, глядя на выходящего из дверей Никто. — Это точно он! Отступление!
Трость в его руке ожила, закручивая воздух — во все стороны хлынули белые и голубые вихрики. Деревенские в ужасе отшатнулись от колдуна — тот с силой шарахнул тростью оземь, и все шестеро агентов Зла… исчезли. Только вспышка голубого дыма еще отмечала место, где только что творились чары.
— Песья кровь… — остолбенело присвистнул староста. — Это что ж такое творится?…
— Кстати, кто мне заплатит за дверь? — брюзгливо поинтересовался харчевник, разглядывая последствия разгрома.
А Никто озадаченно разглядывал собственные руки. Его исступленно рубили саблями и со страшной силой заехали в бок шестопером — на коже не осталось никаких следов. Как будто лупили по железной наковальне. Никто не чувствовал боли — только слабые глухие толчки. Удары даже не могли стронуть его с места — казалось, будто он весит целую скалу… и в то же время тело стало удивительно легким. Когда ему надоело терпеть удары и он перешел в наступление, то начал двигаться так быстро, что агенты Зла будто замерзли на месте. Каждый удар получался таким привычным, таким естественным…
