Андре Нортон - Призрачный город
— Почему? — доктор глянул на покоящиеся на коленях пухлые ладони. — Потому что оттуда нет возврата, только окончательно отчаявшийся выберет неотвратимое будущее. В нашем мире мы привыкли считать, что сами решаем свою судьбу и самостоятельно принимаем решения. А этот выбор изменить нельзя. То, что вы слышали, — это слова, много слов, и сейчас я не могу подобрать нужных… Хранителей сиденья было много, но лишь немногие сами воспользовались им. Быть может… когда-нибудь… но пока у меня не хватает смелости.
— Итак, вы предлагаете свои услуги гонимым? Ну что же, зарабатывать на жизнь можно и так, интересно было бы ознакомиться со списком ваших клиентов.
— Совершенно верно! Моей помощи искали весьма знаменитые люди. Особенно перед концом войны. Вы даже не поверите, если я назову тех, что обращались ко мне, когда колесо фортуны закрутилось для них в обратную сторону.
Саймон кивнул.
— Да, в списке военных преступников оказались значительные пробелы, — заметил он, — и должно быть, ваш камень послал их в довольно страшные миры. — Он встал и потянулся. Потом подошел к столу и отсчитал деньги, извлеченные им из пояса. Купюры были в основном не новые, замусоленные, словно бы грязь, за которую были они получены, испачкала и сами деньги. А потом в его руке осталась последняя монетка. Саймон подбросил ее в воздух, и она звякнула о полированную поверхность стола. Орлом вверх. Он поглядел на нее, а потом подобрал.
— Возьму с собой.
— На счастье? — Доктор возился с банкнотами, складывал их в аккуратную стопку. — Тогда храните ее, храните, человеку всегда не хватает счастья, а теперь пора, хотя я и не люблю торопить отбывающего гостя. Но сила Сиденья не безгранична. Все должно происходить вовремя. Прошу вас, сюда.
«Ему бы в кресло к дантисту приглашать или на заседание какой-нибудь там подкомиссии, — кисло подумал Саймон, — быть может, я делаю глупость?»
Дождь прекратился, но в коробке двора за старинным домом было темно. Петрониус щелкнул выключателем, и из двери брызнул свет. Три грубых камня были сложены, в виде портала, его перекладина находилась выше головы Саймона. А перед ними лежал четвертый камень, столь же угловатый, грубый и неотесанный, как и остальные. Через арку виднелся высокий деревянный забор, некрашенный, подгнивший, залепленный уличной грязью, да пара футов замусоренной земли — и ничего больше.
Саймон постоял, усмехаясь и упрекая себя за минутное полуверие. Теперь пришла пора появиться и Сэмми, а Петрониусу заработать свою истинную плату.
Но доктор стал рядом со стоявшими сбоку часами и показал на них пальцем.
— Вы не забыли про Погибельное Сиденье, полковник. Пора садиться.
Легкая улыбка издевкой над собственной доверчивостью искривила тонкие губы Саймона, он шагнул к камню и на мгновение, прежде чем сесть, задержался под аркой. В камне было округлое углубление. С любопытством, заранее ожидая, он потянулся руками. Да, там были и еще две неглубокие ямки — для ладоней, как и обещал Петрониус.
Ничего не происходило. Деревянный забор, полоска замусоренной земли… Он уже готов был встать, когда…
— Теперь! — и голос Петрониуса пропел не слово, какой-то призыв.
Воздух под каменной аркой закружился, поплыл…
Перед Саймоном было болото под низким пасмурным небом. Свежий ветер, несущий какой-то странный бодрящий запах, ворошил волосы. Что-то в душе его шевельнулось, словно спущенная с поводка собака, он захотел встать и бежать по болоту, отыскать место, откуда дует ветер.
— Вот и ваш мир, полковник, желаю удачи в нем!
Саймон отстраненно кивнул — коротышка, что обращался к нему, уже не интересовал его. Быть может, это была иллюзия, но она звала так, как ничто в его жизни. Не попрощавшись, Саймон встал и вошел под арку.
И вдруг его охватил жуткий страх… Он и не предполагал, что такой может существовать, он был сильнее любой боли, словно вся вселенная разорвалась в клочья, а он падал в ужасную бездну. А потом он зарылся лицом в сырой мох.
2. Травля на болотеЗабрезжил рассвет, но солнца не было видно, вокруг висел густой туман. Саймон вскочил на ноги и глянул через плечо назад. Там высились два грубых столба из красноватого камня, и в просвете меж ними виднелся не городской двор… за ними тянулась тоже серо-зеленая болотистая равнина, уходящая в стену тумана. Петрониус не обманул, это был совершенно незнакомый ему мир.
Он дрожал от холода. Пальто он прихватил с собой, но шляпу забыл, влажные волосы липли к черепу, капли стекали с них на щеки и шею. Теперь у него была цель — отыскать какое-то укрытие. Саймон медленно огляделся. Никаких признаков жилья. Пожав плечами, он повернулся спиной к столбам и пошел — надо было куда-то идти, а ни одно направление ничуть не лучше остальных.
Он шлепал вперед по волглому дерну… Светлело, туман рассеивался, окрестности тоже переменились: появились красноватые скалы, крутые подъемы сменялись обрывистыми спусками. Изломанный контур горного хребта вдали — сколько до него миль, он пока не мог судить — обещал стать преградой на пути. Да и со времени последнего ужина прошло уже столько часов. Мимоходом он сорвал с куста лист, пожевал его, тот оказался терпким, но вкусным. И тут он услышал вдали звуки охоты.
Трубному визгу рога вторили заливистый лай и неразборчивые крики. Саймон перешел на бег. Выбежав на край оврага, он понял, что звуки близятся с другой стороны. С настороженностью бывалого солдата он припал к земле между двумя глыбами.
Первой из кустов на той стороне показалась женщина. Она бежала, мелькали длинные ноги, но было ясно, что преследование длится уже давно и она рассчитывает силы, чтобы хватило и на дальнейший путь. Оказавшись на краю оврага, она неуверенно глянула вниз. На фоне серо-зеленой листвы слоновая кость худощавого тела желтела, словно лучик зари, — истрепанные лохмотья почти не прикрывали ее. Она нетерпеливо отбросила длинные черные волосы, провела по лицу рукой. А потом припустилась вдоль края оврага, выискивая путь вниз.
Рог настойчиво затрубил, ему поддакнуло тявканье. Она непроизвольно вздрогнула, и Саймон даже привстал, сообразив, что она-то и есть объект мрачной травли.
И он вновь опустился на одно колено, пока она отрывала от терновника один из лоскутьев своего бывшего платья. Рывок ее был столь силен, что женщина, не рассчитав, полетела вниз с обрыва. Она и тогда падала молча, только судорожно вцепилась в ветви и постаралась отыскать опору ногами. И тут показались борзые.
Это были тощие белые звери, гибкие тела которых не мчались, текли к обрыву. Носы их были обращены к женщине, они заливались победным лаем.
