Урсула Ле Гуин - Тропки желания
Мужские же никогда не кончаются на «а». Никогда.
Голос Рамчандры, такой бархатистый, все еще подрагивающий от волнения, разом смешал ей все мысли.
— Послушай меня, Рам!
— Да? — Он молча ждал продолжения — стало быть, слышал не только себя самого, как обычно бывает с параноиками.
И Тамара не решилась задать вопрос, готовый было сорваться с кончика языка, — уж не разыгрывает ли он ее, не затеял ли от скуки эдакую изящную мистификацию?
Непристойно на подобную откровенность отвечать обычными бабьими ужимками да экивоками. Не зная, что сказать, Тамара замешкалась, и затянувшуюся паузу первым нарушил собеседник:
— Я заметил это уже с неделю назад, Тамара. Сперва в синтаксисе, но это были только цветочки. Случайные совпадения, твердил я себе поначалу, ведь быть того не может. Но совпадения перли из всех щелей, открывались в каждом новом слове, и я поднял руки. Я капитулирую, Тамара. Это так, мы имеем здесь дело пусть с искаженным, но настоящим английским.
— А как же язык стариков?
— Нет, нет, там дело другое, — скороговоркой ответил Рамчандра, и голос его вдруг потеплел. — Язык стариков сам по себе — по крайней мере во всем, что отличает его от говора молодежи. Однако же…
— Тогда все в порядке, — перебила Тамара. — Язык стариков — вот оригинальный язык ндифа, а молодежь говорит на жаргоне, перемешанном с английским, которого они нахватались от парней из Космической службы. При контактах, о которых нас просто позабыли известить.
— Каких еще контактах? Когда? С кем? Мы получили твердые заверения, что будем здесь самыми первыми. Зачем им было лгать?
— Костоломам из Космической службы, хочешь сказать?
— Им самым. А также ндифа. И те и другие уверяли нас в том.
— Ну, если уж мы действительно самые первые, стало быть, и вина наша. Мы и повлияли на язык аборигенов. Они говорят на наречии, которое мы подсознательно желаем от них услышать. Телепатия, например. Допустим, что все они телепаты.
— Телепаты! — с энтузиазмом ухватился за идею Рамчандра. Долгую минуту он переваривал ее, вертел так и сяк, пытаясь пригнать к обстоятельствам, затем в полном расстройстве махнул рукой: — Знать бы хоть что-нибудь об этой самой телепатии!
Тамара, решив между тем попытать счастья с другой стороны, поинтересовалась:
— А почему ты до сих пор даже не обмолвился об этом?
— Думал, что у меня крыша едет, — ответил он смущенно, с явным усилием. — Мне уже доводилось прежде знаться с психиатрами. Шесть лет тому назад, после смерти жены. Лежал в психушке. Ведь мы, лингвисты, — такая неуравновешенная публика…
Помолчав с минуту, Тамара растроганно прошептала на ндифа:
— Рамчандра — замечательный, наиблагороднейший человек…
«Ай-вей, вей, ай-вей, вей», — доносились издали напевы танцовщиц гучейи. Где-то по-соседству надрывался младенец. Лучистые сумерки одуряюще пахли ночными цветами.
— Послушай-ка, Рам, — решительно начала Тамара. — Телепаты, как известно, умеют читать чужие мысли. Ндифа же подобным талантом не обладают. Я знаю, мне самой доводилось сталкиваться с чем-то вроде телепатии. Мой родной дед, русский по происхождению, всегда знал, что о нем думают другие. Это жутко нервирует. Не знаю уж, была ли то телепатия, или просто старческое всеведение, или же сказывалась русская кровь в его жилах, или что-то еще. В любом случае — телепаты воспринимают мысленные образы, а не слова, не так ли?
— Кто его знает! Всякое может быть… Но вот ты говорила, что окружающая идиллия напоминает тебе дешевую оперетку или пошлый голливудский фильм. Похоже, ндифа и в самом деле чувствуют, чего мы ожидаем от них, они как бы улавливают наши неосознанные желания и отвечают на них соответствующей инсценировкой.
— Но на кой ляд им все это?
— Адаптация! Мимикрия! — торжественно возгласил Рамчандра. — Чтобы мы любили их и не причинили им вреда.
— Но вот взять меня, к примеру, — я весьма далека от любви к ним, мне они даже не нравятся. Жизнь ндифа — сплошное занудство. Никакой тебе системы родства, никакой социальной организации — кроме, пожалуй, тупейшей возрастной иерархии да грубого мужского доминирования. Абсолютно никаких ремесел, никакого искусства — одни безвкусные резные ложки, вроде тех, за которыми туристы, точно мухи на мед, слетаются на Гавайи. В области идей у них тоже круглый ноль — стоит ндифа выбраться из колыбели, как жизнь его сразу входит в колею и становится смертельно скучна. Знаешь, что вчера сказала мне Кара? «Мы, ндифа, живем на свете невыносимо долго». Так что если они и пытаются воспроизвести слепок с чьих-то скрытых желаний, то уж никак не с моих!
— И не с моих, — согласно кивнул Рамчандра. — Тогда, может быть, все дело в Бобе?
В этом его вопросе прозвучала такая отрезвляющая обоих холодность, что Тамара опять замешкалась с ответом.
— Ну… даже не знаю, — сказала она наконец. — На первый взгляд вроде бы так. Но ведь он в последнее время такой… такой неугомонный. А кроме того, большой любитель травить байки, фантазер, каких поискать. Коллекционер сказок и мифов со всей вселенной. Ндифа же никогда и ничего не сочиняют. Все их разговоры — кто с кем трахался прошлой ночью да кто сколько поро подстрелил на охоте. Боб считает, что их диалоги чуть ли не дословно повторяют Хемингуэя.
— Но ведь он еще не общался со стариками.
Снова в тоне Рамчандры скользнула та же брезгливая холодность, и Тамара, невольно защищая бывшего любовника, возразила:
— Я тоже не так уж много дел имела с ними. Как и ты, впрочем. Живут старики особняком, незаметно, всех чураются — призрачные, как тени.
— Но ты ведь собственными ушами слышала целительный заговор старухи Биниры!
— И что же, ты полагаешь, он означает что-то особенное?
— Думаю, да. Это песенное заклинание на куда как более сложном и древнем языке.
Если здесь и существуют более высокие формы культуры, искать их следует именно у стариков. Может статься, ндифа с возрастом утрачивают свои телепатические способности, поэтому им и приходится удаляться от племени. Но именно поэтому они и не подвержены внешним влияниям, у них нет никакой нужды приспосабливаться…
— А молодежи это зачем? К кому или к чему им приходится приспосабливаться? Ведь ндифа — единственные разумные обитатели своей планеты.
— Разные деревни, разные племена.
— Но ведь все они говорят на одном языке. Соблюдают одни и те же обычаи.
— В том-то все и дело! Здесь и кроется разгадка их культурной гомогенности, вот где настоящее решение проблемы Вавилона.
Рамчандра говорил с такой убежденностью, буквально вещал, да и сами рассуждения звучали столь правдободобно, что Тамара честно попыталась переварить услышанное.
