Алексей Пехов - Ночь в Шариньильском лесу
Кусты кончились, деревья резко расступились в стороны, и на маленькой лесной полянке, под большой и высокой елью, верхушка которой терялась где-то высоко в ночном небе, я увидел дом. В маленьком окошке, через которое не смог бы пролезть даже ребенок, мерцал свет. Я подошел к дому и постучал кулаком в тонкую деревянную дверь. Странно. Обычно в лесу надо ставить двери покрепче. Эту я вынесу одним ударом плеча. Кто бы там не жил, он обязан впустить усталого путника. На стук не ответили. Может хозяин глухой? Ночь, подступала, она просто дышала мне в затылок, и ночевать на улице из-за глухого хозяина, было вдвойне обидно.
Я застучал сильнее. Опять тишина, затем за дверью послышались шаркающие шаги.
— Кого Дьявол принес? — раздался сухой старческий голос.
— Путник. Пусти переночевать.
— Путник? Какой путник? В такое время только разбойники шляются по лесу! Да и то, самые свирепые. Откроешь таким дверь и получишь по голове дубиной!
— Слушай, дед, — пререкаться через дверь с упрямым стариком мне совершенно не улыбалось. — Я тебе еще раз повторяю, я никакой не разбойник, а просто усталый путник, который хочет переночевать.
— Переночевать? Чудесно! Вот и ночуй на пороге! А то много вас тут таких безобидных овечек, — услышал я сварливый ответ.
— Добрый хозяин, я не собираюсь ночевать на улице, либо ты открываешь дверь, и я заплачу тебе за ночлег, либо я наберусь сил и вышибу дверь, и тогда на улице ночевать придется тебе.
За дверью смолкли. Видно, дед решал, что лучше. Молчание все длилось и длилось и когда мне это все уже наскучило, раздалось старческое бормотание.
— Ладно, твоя взяла, сейчас отопру.
Я услышал, как сняли засов, а затем дверь распахнулась. На меня, держа в руке горящий тусклым светом масленый фонарь, подслеповато щурился старик.
— Действительно, путник, — пробормотал он себе под нос. — Ну что ж, входи.
Старик отступил в сторону, открывая мне дорогу в дом, и дружелюбным жестом предложил войти.
— Я человек небогатый, но накормить накормлю. Ночь длинна, сейчас ужинать будем, а затем поговорим, коли спать не захочешь, — старик добродушно улыбнулся.
— Поговорим? О чем? — я вошел в маленькую прихожую. К стенам прижимались поленья дров и вязанки хвороста. Тут же, перед второй, массивной и дубовой дверью, к стене было прислонено старое ружье. Да. Эта дверь была намного мощней и крепче первой. Такую нужно рубить топором часа два, старик вполне мог запереться в избушке и не обращать внимания на выбитую первую дверь.
— О-о-о! Я знаю множество историй, и, если у тебя возникнет желание послушать, с радостью расскажу, — в голосе, раздавшемся за моей спиной, послышалась скрытая насмешка.
Я вошел в единственную комнату избушки. Маленькие окошки на северной и западной стене, очаг с весело горящим и освещающем все уголки комнаты огнем. На огне стоял котел с чем-то призывно бурлящим. Массивный деревянный стол, кровать в углу, тяжелый сундук и три табурета возле стола. Вот и весь интерьер, уж точно не будуар королевской фаворитки. Обычная скромная обстановка, такая встречается в сотнях крестьянских домов по всей Франции.
— Проходи к столу, — произнес старик, выходя из прихожей. — Сейчас ужин будет готов.
Только теперь, в ярко освещенной комнате я смог как следует рассмотреть хозяина. Старый, за семьдесят, хотя возраст определить сложно, седые волосы, чисто выбритое лицо, всего лишь несколько морщин в уголках глаз, массивный лоб с кустистыми белыми бровями над серыми глазами, и тонкие губы придавали старику вид старого тролля из детских сказок. Невысокого роста, с тонкими сухими старческими руками и шагающе-подпрыгивающей птичьей походкой дед был забавен и добродушен. Если бы не…
— Что не? Что мне не нравится в этом старике? — спросил я себя. Обычный добродушный и немного свихнувшийся дед, живущий один-одинешенек в лесу. Нет в нем ни змеиной подлости, ни жестокости. Таким мог бы быть дедушка целого выводка внуков, который вечерами рассказывал им сказки у пылающего очага.
— Ты отшельник? Поэтому и живешь здесь? — спросил я, подходя к столу и стягивая с рук перчатки.
— Да, да, — поспешно кивнул головой дед. — Отшельник, Отшельник. Ты садись, я сейчас котелок сниму.
Я отодвинул массивный табурет на трех ножках и уселся лицом к двери. Старая привычка, довольно глупая, тут кроме деда опасаться некого, но исправить себя я уже не мог. Окна, оказавшегося за моей спиной, опасаться не стоило, оно было слишком мало, чтобы в него кто-нибудь смог пролезть. Сейчас на улице стемнело, и в окошко заглядывала ночь.
— А вот и ужин, — отшельник, кряхтя, поставил на стол котелок, из которого до моих ноздрей доносился приятный запах вареного мяса в картофельной похлебке. В моем животе требовательно заурчало.
Следующие несколько минут в домике старика слышался только стук ложек.
— А как зовут-то тебя путник? — старик отложил ложку в сторону, и взглянул на меня.
— Мартен.
— Мартен. Мартен, — старик как бы пробовал мое имя на вкус. — Мартен…а дальше? Дальше как?
— А вот это тебе уже знать не обязательно.
— Ну, ты прав, прав, — весело закудахтал старик, примирительно поднимая руки. — Я и так вижу, что парень ты не простой. Граф или герцог? Вашего брата сейчас во Франции не очень-то и любят.
— А ты тоже относишься к тем, КТО не любит? — задал я ему вопрос. Попасть в дом к стороннику новой Франции, что может быть хуже?
— Успокойся Мартен, успокойся, — старик кашлянул в кулак, глядя на меня насмешливыми серыми глазами. — Я далек от политики и того безумства, что охватило глупых людишек. Для меня важен лес. Я совсем ушел от дел твоего мира.
— Лес? А не страшно ли тебе, отшельник, жить одному в Шариньильском лесу? В самой чаще, про которую ходят сотни самых удивительных историй рассказанных крестьянами?
— А кого здесь бояться, приятель? — старик был излишне фамильярен, он, как я вижу, не робкого десятка, если может говорить так с дворянином. — Животных опасаться не стоит. Бояться надобно таких как ты, случайных, и прости, незваных путников, шатающихся от нечего делать по ночному лесу. Кстати, как ты в лес-то попал?
— А как же волки? — я проигнорировал его вопрос. — Про зверей из этого леса сотни самых удивительных и жутких сказок. Говорят, что здесь даже оборотни водятся!
— Оборотни, — старик хмыкнул и стал крутить ложку, лежащую на столе. — Может и есть… А может и нету. Чего только не встретишь в моем лесу. А на счет волков… Людовик, прости, что оскорбляю твоего короля, издал этот проклятый указ об уничтожении волков…
Старик тихо заскрипел зубами.
— После этого указа осталось всего лишь два волка. Настоящих волка, а не тех глупых серых шавок, которые режут овец у крестьян. Эти два волка слишком умны, они спрятались в чаще….Всего два волка…Но ничего, ничего…Скоро настанет время, когда появятся волчата и лес снова наполнит волчий вой.
