Мария Захарова - Вой лишенного или Сорвать покровы с богов
Антаргин… От одного этого имени сердце замирало, рождая мучительную дрожь. Как же ей его не хватало. Особенно сейчас. Именно сейчас, когда глядя на сына, она видела за его плечами тень событий давно минувших дней. Вновь переживала рождение трепетного чувства, что подарила его отцу, вложив в него всю себя. Окуналась в глубину взаимной привязанности, такую манящую и печальную.
Ее любимый, часть ее самой. Душа и сердце. В его взгляде, наполненном множеством чувств и эмоций, всегда присутствовала толика грусти. Так же, как и в ее. В ее тоже.
Тоска, родившаяся изначально, преследовала их на протяжении всех дней проведенных вместе. Это знание - неизбежного расставания, довлело над ними даже в самые светлые моменты, неизменно разбавляя сладость взаимной любви толикой горечи.
Как бы она хотела, чтобы все сложилось иначе. Лураса многое бы отдала, имей она возможность изменить их судьбы. Не задумываясь, пожертвовала бы годами жизни.
К чему они ей без него? Пустые дни, беспокойные ночи и никчемность каждого мгновенья - таково существование без него. Прозябание, навязанное ей богами. Ненужная вереница лет. Таковыми являлись для нее все эти годы.
Сейчас лучше. Сейчас у нее есть их часть. Ее и Антаргина. Живое воплощение их чувств друг к другу. Ниточка, навечно соединившая их судьбы в одну единую. Целостною.
Лутарг. Как же сладостно и больно видеть его. Сладостно материнскому сердцу, больно - сердцу женскому, любящему далекого мужчину.
Так похож на отца. Статью. Силой. Повадками. И даже сутью своей - широкой, открытой и жертвенной.
Их мальчик! Готовый отказаться от всего, ради ближнего. Даже от собственного счастья. Так же, как и отец. Отринуть то, к чему стремиться душа, чтобы спасти других.
Она видела это в нем. Чувствовала. Читала по тени, что набегает на лицо, когда взгляд устремлен куда-то за горизонт. Отмечала в контуре плотно сжатых губ, руке, очерчивающей контур медальона на груди, успокаивающем жесте, в котором его ладонь опускается на плечо Литаурэль. В такие моменты он словно бы говорит ей: "Скоро" - и дарит надежду, которая питает его сердце.
Надежду Литаурэль и боль матери. Пусть неосознанно. Не желая. Но все же заставляет материнское сердце обливаться горькими слезами, от осознания предстоящей разлуки.
Лураса предчувствовала расставание. Темным облаком оно маячило рядом с ними изо дня в день, постепенно придвигаясь все ближе и ближе. А сейчас, она ощущала его горячее дыхание на затылке. Слышала шепот, что миг его грядет, что остались часы, и боль разлуки поглотит ее счастье.
Раса горько вздохнула и, стиснув руки, приказала себе не омрачать печалью те мгновенья, что еще были у них. Сколько бы их не осталось, они должны ознаменоваться радостью. Обязаны стать светлыми и счастливыми, чтобы затем, находясь вдалеке друг от друга, было что помнить и лелеять с надеждой на скорую встречу.
В этот момент, будто услышав ее беззвучное воззвание к самой себе, в покои вошел Лутарг. Окинув мать ласковым взглядом, молодой человек запечатлел легкий поцелуй на бледной щеке. Их традиционное приветствие.
- Доброе утро, мама.
Голос его был исполнен нежности, и от этого душа Лурасы наполнилось тихой радостью.
- Доброе, родной. Пусть Гардэрн и Траисара озарят всякий день твоего пути, - отозвалась она, прижав руку к щеке, словно хотела сохранить тепло его прикосновения.
Ежедневно она приветствовала его подобным образом. И Лутарг с благодарностью принимал эту заботу и пожелание, невзирая на собственное полнейшее равнодушие к богам.
Где они были, когда каждая клеточка его существа жаждала взгляда небесных светил? Кому дарили свой взор? Расточали щедрость?
Ясно, что не ему! И за это он должен благоволить к ним?
Нет!
Это были ее боги. Не его! Он ничем не обязан им! Даже теплом.
Его тепло - внутренне. Личное! Выстраданное! Сохраненное, несмотря ни на что!
Но матери об этом знать не обязательно. Он никогда не скажет ей об этом! Ни сейчас, ни потом.
- Почему ты один?
- Сегодня не мой день. Забыт, в угоду красоте, - рассмеялся Лутарг, вспомнив, как Лита выставила его из комнаты.
Судя по количеству вещей припасенных для него прислугой, девушке придется приложить максимум усилий, чтобы выглядеть достойно. А тэланскую одежду Литаурэль терпеть не могла. Особенно длинные юбки со шлейфами. Следовательно, ожидается бой.
- Жаль, я думала, она присоединится к нам за завтраком, - искренне огорчилась женщина, услышав ответ сына.
Ей нравилась Литаурэль. Нравилось то, какими глазами она смотрела на ее мальчика. Лурасе импонировала затаенная надежда, которой озарялся взгляд девушки, стоило ему остановиться на Лутарге. Пусть юная тресаирка скрывала чувства, что кипели в ее душе, как женщина - любившая и любящая - Раса видела их и радовалась им, желая, чтобы дети смогли в итоге открыться друг другу. Надеясь, что их вынужденная неразлучность, в конце концов, сыграет здесь свою роль.
В силу известных обстоятельств, повелось так, что Лутарг с Литаурэль постоянно находились в непосредственной близости друг от друга. Даже в пределах замка девушка старалась держаться рядом с молодым человеком, дабы избежать неминуемого преображения, грозящего ей, если расстояние их разделяющее превысит допустимое измененной Саришэ природой тресаиров.
Именно поэтому покои молодых людей располагались друг напротив друга. День стоился таким образом, чтобы находиться в пределах мгновенной досягаемости, а все отлучки из замка были только совместными.
Он и все окружающие настолько привыкли к этому, что уже не представляли их порознь, и, наверное, изрядно удивились бы, узрев одного из них, прогуливающегося в одиночестве.
Наглядным примером тому являлся вопросительный взгляд Лурасы, чуть ранее адресованный сыну.
- Можем позвать Гарью, составить нам компанию, - предложил Лутарг, помогая матери подняться.
Опершись на руку сына, Лураса встала с кресла и, одернув платье, отрицательно покачала головой.
- Знаешь же, она не согласится.
И это было правдой. Лутарг знал. Старая женщина никогда не присоединялась к ним, хоть и он сам, и Раса неоднократно предлагали ей это. Нянька предпочитала суетливо прислуживать, наполняя тарелки и следя за содержимым бокалов. "Не пробовала, и начинать нечего", - говорила она, отказываясь от предложения, хоть молодой человек и сомневался в правдивости причины.
- А мы все же попробуем, вдруг поддастся. - Он подмигнул с наигранным задором, ощутив дрожь материнской руки и нервозность, которую она наивно пыталась скрыть от него.
Искренняя улыбка, что расцвела на ее лице, стала молодому человеку наградой, вот только освободить от щемящего чувства, притаившегося внутри него, не смогла. Лутарг понимал, что именно так расстраивает Лурасу, но избавить ее от предстоящего было не в его силах. И это печалило.
