Денис Юрин - В когтях ястреба
Интуиция подсказывала напрягавшему гудевшую голову моррону, что он еще не раз вернется к этому сну. Сейчас же для решения этой загадки у него просто-напросто не было сил. Здравый Смысл хоть и призвал утомленного недавней борьбой с бочонком хозяина к работе, но чересчур оптимистично оценил его физические возможности. Штелер упорно боролся с дремотой, но в конце концов проиграл, его вновь потянуло ко сну.
* * *В голове была пустота, а в членах – необычайная легкость. Он парил в разноцветных мерцающих облаках и наслаждался ласковыми, игривыми прикосновениями воздушных потоков. Своенравная память стерла начало полета, тот самый момент, когда его покинувшая тело душа оторвалась от грешной земли, а все еще живому сознанию было не под силу предугадать, чем же завершится плавное перемещение среди причудливых небесных тел, не имеющих ничего общего с теми белыми или грязно-серыми облаками, которые люди видят с земли. Он не хотел гадать, он наслаждался чудесными мгновениями, пожалуй, самыми лучшими из тех, что он пережил за свою долгую для солдата жизнь в тридцать семь с половиной лет.
Недавнее прошлое уже позабылось, а о скором будущем еще не думалось, существовало лишь настоящее. Были лишь он и облака, а все, что осталось внизу, на земле, казалось чуждым, отрешенным и нереальным. Невесомое тело парило и постепенно сливалось с небесными массами в единое целое. Страха не было, были лишь наслаждение и легкая горечь, что ему не довелось попасть сюда раньше, что без толку потерял столько времени на земле.
Ничто не бывает вечным, а за эйфорией восторга непременно наступит горькое разочарование. В тот самый сладостный миг, когда спавший сержант уже почти ощутил себя частью воздушной стихии, его вдруг пронзила острая боль. Подобно удару молнии, она сотрясла все тело, заставила его страдать и, самое страшное, вернула вес. Он падал, беззвучно крича, быстро приближался к растущей перед глазами земле, а когда коснулся каменной тверди, почувствовал не только новую боль, но и обреченность. Небеса отвергли его. Подземное царство, куда после смерти телесной оболочки попадают заблудшие нечестивые души, тоже не открыло перед ним своих врат. Он остался один, он остался в мире людей и боялся даже представить, что ждало его впереди, как долго продлятся незаслуженные мучения.
* * *То, что происходит во сне, чаще всего напрямую не связано с действительностью, зато любой резкий сюжетный поворот непредсказуемого видения обусловлен вполне реальными, происходящими наяву событиями. Дремавший на козлах кучер недосмотрел, потерял бдительность, и при повороте дороги заднее колесо экипажа попало в яму возле самой обочины. С жалобным скрипом старенькая карета накренилась вправо и чуть было не перевернулась, а находившихся внутри пассажиров так сильно тряхнуло, что на затоптанном сапогами полу оказался не только пребывавший в пьяном сне Штелер.
Сидевшая напротив дама не успела даже возмущенно ахнуть, когда в ее юбку непристойно выше колен ткнулась раскрасневшаяся, потная рожа попутчика. Не дав несчастной возмутиться, сила неожиданного толчка оторвала ее от спинки сиденья и настойчиво повлекла к противоположному углу экипажа. Впрочем, далеко женщина не улетела: хоть, широко раскинув руки в тщетной попытке за что-либо ухватиться, верхняя часть дамы и рвалась в полет, но ее нижнюю часть надежно припечатала к скамье недовольно урчащая и пускавшая слюну голова дремавшего моррона. Увлекая за собой мешающую достичь противоположного угла живую преграду, тело попутчицы повалилось на пол. Хоть женщина больно и ударилась лбом о сиденье, но все же ей повезло больше, чем оказавшемуся под нею мужчине. Во-первых, скамья кареты была обшита мягкой обивкой, и от весьма болезненного удара не осталось даже мало-мальского синяка, а во-вторых, дама оказалась сверху и, как следствие, не слишком сильно запачкала о грязный пол платье.
Второй, более молодой спутнице моррона повезло куда меньше. При толчке левая дверца кареты открылась, и юная девица, испуганно завизжав, чуть было не выпорхнула наружу. К счастью, все произошло довольно быстро. Кучер оказался опытным, не растерялся и тут же стегнул лошадей кнутом, отчего потерявший устойчивость экипаж повлекло вперед. Заваливающаяся набок карета всего пару секунд проехала на жалобно скрипящих правых колесах, а затем выровнялась и помчалась дальше, трясясь по ухабам размытой недавними дождями дороги.
Как только неприятное дорожное происшествие осталось позади и возмущенные женщины, поправляя помятые платья, чинно и важно расселись по своим местам, в адрес раззявы-возницы было сказано множество нелестных и грубых слов. Если бы Штелер пребывал в данный момент в сознании, то непременно бы подивился красочности, язвительности и колкости оскорбительных высказываний, которыми кучера одарили не грубияны-солдаты и не несдержанные на язык матросы, а две хрупкие нежные дамочки благородного происхождения. Некоторые особо обидные сравнения бывший полковник обязательно запомнил бы и не погнушался бы потом применить в жарком споре с собратьями по «Легиону» или перед одной из пьяных драк в портовом иль придорожном кабаке. Однако, к сожалению, словесные изыски прекрасных созданий, призванных вдохновлять художников и поэтов, прошли мимо его ушей. Моррон еще пребывал во сне, поэтому единственное, на что у его бессознательного тела хватило сил, так это подняться на четвереньки и каким-то чудом вновь заползти на мягкую и куда более чистую, чем пол, скамью.
Прерванное внезапным падением видение ослабло и стало постепенно отпускать плененное сознание моррона. Связь с окружающим миром крепла. Голову, и не только одурманенную голову опального герканского барона, начала терзать жуткая, ноющая боль, тело затрясло в легком ознобе, а все еще закрытые глаза пронзила такая нестерпимая резь, как будто злая волшебница-белошвейка использовала их вместо подушечки для своих заговоренных иголок. Барона ничуть не удивила реакция ослабевшего организма, это были вполне закономерные последствия разгульного образа жизни, который он вел в последнее время.
Уже в поездке Штелер приобрел несколько свежих ссадин с ушибами, но и до того, как он отправился в путь, его почти бессмертному телу основательно досталось в пьяных драках по кабакам, постоялым дворам, портовым притонам, почтовым станциям, деревням, сторожевым постам и прочим местам; иным словом, везде, где за медь или серебро наливали вино и где находились недовольные возмутительным поведением пьяного бузотера. Бывало, Штелер сам нарывался на драку, то приставая к чужим спутницам, то оскорбляя честь и достоинство неосмотрительно оказавшихся по соседству мужчин; но чаще всего одно лишь его шумное появление в очередном питейном заведении являлось поводом и одновременно причиной для возникновения потасовки. Иногда он сам затевал ссоры, но порой и охотно уступал инициативу разгоряченным хмелем забиякам, вне зависимости от их достатка и сословия. Куражился ли над его пьяным бредом простой матрос, грубил ли ему в ответ зарвавшийся деревенский мужик или занудно читал нотации о приличиях напыщенный рыцарь в расшитом позолотой дорожном костюме, было, по большому счету, не важно. В любом случае словесная перепалка кончалась одним и тем же: правая рука моррона тянулась к мечу, а левая мгновенно выхватывала из-под собственного зада увесистый табурет. Но вот чего ни разу за почти двухмесячное пьянство не случалось, так это того, чтобы кто-то из благородных оппонентов успел пройтись по его небритым щекам перчаткой. Охотники соблюсти занудный протокол вызова на поединок находились, да только добротный табурет разбивался об их голову в самом начале рыцарского церемониала. В новой, полной опасностями и событиями жизни моррона не было места для глупых формальностей высокородного сословия, о принадлежности к которому он уже и сам почти позабыл.
