Анатолий Бочаров - Рыцарь из Дома Драконов
Никогда за всю историю не звучало более неслыханного, дерзкого и смехотворного предложения. Добровольно отдать престол великой державы пришедшему с большой дороги наглецу?! Вот так сразу, прямо как в сказке?! Уж не считает ли колдун их идиотами?
Разумеется, ему тут же указали на дверь. Иного и быть не могло. Тогда они еще пребывали в здравом уме. Уже уходя, чародей обронил: "Я ничуть не удивлен вашим отказом. Сильным мира сего свойственна гордость, переходящая в гордыню, так уж заведено на свете. Впрочем, любая гордыня рано или поздно сталкивается со здравым смыслом. Попробуйте выиграть эту войну сами — и когда увидите, что не способны сделать это, я охотно окажу вам свои услуги. Если пожелаете найти меня, ищите в Слайго", — назвал он порт на юго-западном побережье.
Колдун ушел, и все вскоре забыли о нем — до поры до времени. Слишком много событий вобрала в себя вспыхнувшая яростная, кровопролитная и безнадежная война. Разгромив и опрокинув выставленные Херриком и его военачальниками дружины в череде ожесточенных сражений, имперцы подобно половодью разлились по стране, сметая любые встречавшиеся на их пути попытки сопротивления. Казалось, что любые начинания рассыпаются прахом, а небо готово обрушиться на землю.
Вслед за тем с юго-запада стали поступать донесения, поначалу казавшиеся чистым безумием, но со временем подтвержденные в докладах очевидцев, которым нельзя было не доверять в силу уже хотя бы их многочисленности. На войне порой возникают всевозможные невероятные слухи, но когда одно и то же повторяют сотни людей, среди которых знатные лорды и высокопоставленные офицеры, никогда не дававшие прежде повода усомниться в своей разумности — сложно не поверить им всем. В тех донесениях сообщалось, что подступившая к Слайго марледайская армия генерала Роландо была начисто уничтожена разразившейся бурей стихий, каковая буря даже краем не затронула расположившиеся рядом иберленские войска. Огонь, и ветер, и дикие тени, и погибельный свет — все они обрушились на иноземцев, истребляя их или обращая в бегство. Чародей доказал свое могущество.
И теперь, когда король мертв, столица оставлена на милость врагу и любая надежда потеряла силу — Коронный совет решил вспомнить о сделанном Ретвальдом предложении. Хотя лучше бы не вспоминал.
— Никогда, — в который раз за все эти бесконечные, повторяющиеся в своем однообразном течении, неотличимые друг от друга споры выдохнул Камбер. Ему очень захотелось стукнуть кулаком по столу. А еще лучше — по упрямым дубовым головам иберленских вельмож. — Никогда! Мы не пойдем этим путем. Я скорее умру, нежели увижу на Серебряном Престоле чужака и чародея, пришедшего из ниоткуда и желающего получить власть над страной так, как мастеровой получает за свою работу пригоршню монет.
— Вот как? — губы Айтверна вновь сложились в изысканную улыбку. — Ваши твердость и решительность, милорд, невольно вызывают у меня уважение. Мало кто смог бы отстаивать убеждения подобного рода с такой непреклонностью. Однако да простятся мне дерзкие слова, герцог Эрдер, но ваши твердость и решительность неизбежно приведут нас всех в могилу.
— Вы желаете меня оскорбить? — осведомился Эрдер, пытаясь задавить клокочущую в сердце ярость. Блейсберри отодвинулся подальше.
— Нет, я лишь пытаюсь докричаться до вашего рассудка, хотя это и непросто, — герцог Запада откинулся на спинку кресла, всем видом выражая усталость. — Поверьте, Камбер, меня и самого не прельщает необходимость приносить присягу этому выродку. Вы можете не верить, но меня просто передергивает от отвращения при одной только подобной мысли. Мне становится дурно, когда я представляю будущую необходимость называть мастера Бердарета своим королем. Однако я не вижу никакого другого способа уберечь нашу родину от полного уничтожения. Чародей способен остановить нашего врага, случившееся при Слайго доказало это. А мы сами не можем сделать уже ничего, кроме как сложить свои головы. Я предпочту жить в свободной стране с хоть каким-то королем, а не в рабской провинции без всякого короля.
— Вы просто предпочтете жить, — огрызнулся регент. — Ни для кого не секрет, что имперцы развешают нас всех по перекресткам дорог, если только смогут. Они желают вырезать под корень иберленскую знать, не пощадив никого. А вы просто хотите выжить, и вам плевать, какую цену за это придется заплатить.
— Не спорю, — согласился Радлер все тем же доводящим до бешенства любезным голосом. — Было бы ложью отрицать, что я очень хочу жить. И мои люди хотят. Моей матери, моей жене, моему сыну, моей дочери, моим вассалам и моему коню очень не хочется умирать, и я был бы дурным сеньором, оставив их чувства без внимания. Мои люди должны жить. И они будут жить. Что до цены, которую вы упомянули, любезный друг… Это в самом деле сделка, а когда заключаешь сделку, положено платить. Никто не просил Ретвальда спасать наше королевство, но он его спасает, и наш долг отдать ему взамен то, чего он хочет.
— Ах, вот как. Ваш долг. Ваш долг — жить с мужеством, и умереть с ним же. Как и мой долг, как и долг моих наследников. Жаль, если кто-то это забыл. Пока я регент королевства, мы не пойдем ни на какие переговоры с колдуном и будем сражаться своими и только своими силами. Иной раз поражение честнее и достойней победы. Вы должны это понимать.
Шепот, проносящийся по залу, стал громче и тревожней.
Айтверн внимательно рассматривал стоящий перед ним бронзовый кубок.
— Иными словами, — наконец произнес он, — вы утверждаете, что охотно обречете всех нас на поражение и гибель во имя декларируемых вами принципов?
— Если вам угодно выставлять все в подобном извращенном свете — да, обреку, — сказал Камбер. Он уже забыл, что Радлер был ему другом, злость вытеснила это воспоминание вместе со всеми прочими. Но одновременно со злостью герцог Эрдер ощущал растерянность. Он уже попросту не понимал, как его соратники могут всерьез рассуждать о тех вещах, о которых они сейчас рассуждали. Они же не купцы, чтоб заключать сделки подобного рода, они воины, а воины не платят за жизнь свободой. Откуда взялось охватившее совет безумие? Как можно не краснея и не отводя глаз говорить подобные вещи?
— Вы готовы уготовить сию участь также своей семье? — дотошно продолжал Радлер. — Мне кажется, что ваш сын не разделяет высказанного вами мнения, и присутствуй он здесь, охотней поддержал бы меня, а не вас.
Будь это ложью, Эрдер с удовольствием заставил бы мерзавца ответить за нее кровью, всей, что у того нашлась бы. Но к сожалению, Айтверн сказал правду. Камберу не осталось ничего иного, кроме как пожать плечами:
