Павел Марушкин - Дети непогоды
— Каждый настоящий смоукер должен выкуривать в день две-три трубки табаку.
— И дети?!
— Нет, что ты, — снисходительно улыбнулся Хлюпик. — До пятого класса — всего по пачке папирос. Куда им больше!
Куки выглядел совершенно несчастным.
— Парень… Скажи, ты меня не разыгрываешь?
— Нет, конечно.
— Ну… Ну тогда давай закурим, что ли…
Хлюпик открыл поясную сумочку, вытащил клочок бумаги и протянул новому знакомому вместе со щепотью табака. Тот, ловко орудуя пальцами, скрутил «козью ногу». Сам Хлюпик набил чилим, чиркнул кресалом, затянулся и дал прикурить Куки. Зеленовласый немедленно закашлялся.
— Ух ты, блин! Крепкий какой!
— Ну, это разве крепкий! — снисходительно усмехнулся Хлюпик. — Вот махорка, которую Деда выращивает, — та да, крепкая. Москитов на лету убивает.
Куки снова затянулся и с уважением посмотрел на Хлюпика.
— Ну табак вы, положим, сами выращиваете. А бумагу откуда берете?
— По-разному… Большой Папа ездит каждый год куда-то и обменивает табак на всякие вещи. Ну и газет привозит на всю деревню. А когда они кончаются, можно старые осиные гнезда в лесу отыскивать и из них бумагу делать. А вообще-то, у нас папиросками только дети балуются или гультяи всякие, у которых трубок нету… — Тут Хлюпик вновь насупился и замолчал.
— Газеты? — оживился Куки. — А что за газеты?
— Обыкновенные газеты. Жёлтенькие.
— Так вы их что же, не читаете даже? — осторожно спросил Куки.
— Ты опять говоришь как-то странно. Читают книгу. А из газеты только самокрутки крутят.
Куки выглядел совершенно сбитым с толку.
— Слушай, а кто у вас самый главный? В племени, в смысле?
— Папа, конечно! Большой Папа!
— Твой папа? Так ты — сын вождя?
— Нет, не мой. Он… — Хлюпик задумался.
Ему вообще-то ни разу не приходил в голову вопрос, почему Большого Папу все зовут именно так.
— Он ваш вождь?
— Нет…
Ну как объяснишь постороннему, кто такой Большой Папа и за что его все так уважают?! Как расскажешь о живущей по соседству злой ведьме (час пути до покосившейся замшелой избушки; да только кто же в здравом уме туда потащится!), которая проклинала деревеньку смоукеров ежевечерне, фактически уже давно по привычке… Проклятий деревенские не боялись. Да — были, были, говорят, времена, когда смоукеры истошно орали «Воздух!» и проворно прятались в корзины, едва завидев над верхушками деревьев знакомый силуэт. Но с тех пор как Большой Папа однажды авторитетно заявил, что правильному смоукеру всякая аэропакость повредить не может, всё изменилось. Всё-таки нет больше в племени таких, как Большой Папа! Кто ещё смог бы сидеть, невозмутимо покуривая трубочку и только ухмыляясь в ответ на разгневанные вопли, долетавшие с неба?! Перегнида, привыкшая уже к тому, что при её появлении все разбегались и прятались, битый час носилась над посёлком, закладывая виражи над крышей общинного склада и обрушивая страшные свои проклятия на голову Папы. С тех пор вот и уверовали смоукеры во всепобеждающую силу Табачного Духа Никоцианта, вернее, не то чтобы уверовали — скорее, укрепились в вере.
— Он — самый правильный смоукер! — нашёлся, наконец, Хлюпик.
— Вот оно что… Нет, ну надо ж до такого додуматься — жить в корзинках! — с весёлым изумлением вертел головой Куки. — Не могу поверить!
— Чего же тут такого? Правильному смоукеру только в корзине и жить! Удобно, комфортно, и всё всегда под рукой.
— А ежели дождь?
— Подумаешь! У каждой корзины занавесочка есть кожаная, непромокучая. Натянул сверху — и лежи себе, покуривай, пускай дым сквозь плетёную стенку. Хорошо!
— Гм… — Куки задумался.
— А сам ты где жил?
— Много где. Я ведь не сижу на одном месте, а путешествую. А вообще-то, я из Биг Бэби.
— Откуда?
— Из Бэбилона. Или Вавилона, как вы его называете.
— Ну?! — Хлюпик с недоверием уставился на Куки; и в этот самый момент за его спиной раздался голос:
— А пойдите-ка сюда, молодые люди…
Хлюпик вздрогнул и обернулся. В десятке шагов от него стоял Свистоль, главный (и единственный) шаман племени и по совместительству — директор школы, и манил их тонким коричневым пальцем. Юный смоукер сразу почувствовал себя провинившимся. Свистоль обладал таким качеством: вызывать чувство вины у любого своего ученика, пускай даже бывшего. При этом он был совсем не злым и, казалось, искренне переживал, что его неявно, но неизменно стараются избегать.
Хлюпик, понурившись, подошёл к директору.
— Ты не представишь меня своему другу? — вежливо поинтересовался тот.
Хлюпик не знал, как надо «представлять» кого-то: директор тоже иногда говорил непонятными словами. В таких случаях Хлюпик обычно ориентировался на интонацию. Впрочем, Куки с невозмутимым видом уже протягивал Свистолю руку.
— Куки из племени куки. А вы тот самый Большой Папа?
— Нет, что вы. Я всего лишь… — тут он метнул короткий взгляд на Хлюпика, — всего лишь скромный школьный учитель. Не соблаговолишь ли заглянуть ко мне на трубочку табаку?
— Э-э… Вообще-то ваш ученик меня уже угостил, но…
— А мы просто посидим в тенёчке, побеседуем. — И Свистоль увлёк нового знакомого к своему обиталищу.
* * *
Формой Свистолева корзина более всего напоминала здоровенную тыкву. Как и положено жилищу шамана, размещалась она несколько на отшибе. Сквозь прутья стен просвечивало солнце. Куки сморщил нос — всё вокруг было невероятно прокуренным. В корзине уже кто-то сидел, закутавшись в плед и надвинув на глаза камышовую шляпу. Удивительной длины трубку он придерживал сразу и руками, и ступнями ног. Из-под шляпы торчали только пышные седые усы.
— Сейчас табачку набьём, — приговаривал меж тем Свистоль, наполняя из глиняного горшочка здоровенный дымофон. — Эту я специально для гостей держу. Таким манером, ежели не побрезгуешь…
— Да я, собственно, сейчас курить-то не хочу, — растерянно ответил Куки. — Побеседовать — это я с удовольствием, конечно…
— А я вот, грешным делом, дымлю и дымлю… — с этими словами Свистоль чиркнул кресалом.
Чашечка у трубки была такой вместительной, что Куки невольно содрогнулся.
— Я уже заметил, у вас тут все курят почем з… Очень много, я хотел сказать.
— А как же иначе? — Свистоль бесхитростно посмотрел на Куки. — Иначе никак нельзя. Смоукеру никотин нужен как воздух, мы без него не можем. Едим мы мало и редко, да и где её взять, еду-то, в такой глухомани. Вот курево нам заместо еды и идёт…
— Охотиться можно, — сказал Куки.
— Какие из нас охотники! Название одно… Да и не дело это — живность губить.
— Ну вы даёте! Как же вы живёте тогда? Это ж Великий Лес!
