Александр Гарин - Игры Предвечных
Но принцесса Марика думала иначе. Якобы ей удалось единожды пересечь туман и вернуться обратно. По уверениям юной романки, за Прорвой лежал целый мир, который отчаянно нуждался в помощи. Большего безумия трудно было представить, однако к всеобщему изумлению король Хэвейд неожиданно дал добро на затею принцессы проложить безопасную дорогу - от Великих Ворот до самого иного мира, где бы он ни начинался. Сам его величество император Тит Максимус Третий заинтересовался затеями веллов. Едва ли кто-то кроме самой принцессы верил, что через туман можно попасть куда-то, кроме как на клыки обитавшим там чудищам. Однако с благоволения императора король Хэвейд все же получил в поддержку устремлений его неугомонной невестки целую манипулу с правом распоряжаться воинами Легиона и производить им замену каждое межсезонье.
Получив королевское и императорское дозволение, романка взялась за дело с присущей ее народу практичностью. Она едва не в одиночку рассчитала и организовала начало стройки, подвоз материалов, снабжение провиантом и прочим необходимым для рабочих и воинов, которые должны были защищать строителей дороги от чудищ из Прорвы. И, конечно, поиск самих строителей, потому что не каждый обитатель империи соглашался не то, что работать - а просто приблизиться к Великим Воротам, с которых Прорва даже не была видна.
Но, несмотря на все трудности, реальные и мнимые, три года назад начало прокладыванию дороги было положено. Все это происходило на глазах у центуриона, который в составе пробной манипулы принял на себя первый - и самый страшный удар обитателей Прорвы. В начале всего предприятия, когда люди только стекались к туманной пелене и подвозили материалы для строительства, обрадованные чудища стаями кидались на тех, кого они принимали за новую легкую добычу. Объятым суеверным ужасом воинам пришлось немало потрудиться, защищая тех, кого они призваны были защищать. Почти вся манипула романов была уничтожена, и на ее смену пришла другая. Кедеэрн, переживший гибель второго центуриона, сразу стал ветераном и мог рассчитывать на дальнейшее продвижение по службе после возвращения в Вечный Ром.
Однако к удивлению своих родичей и более всего - в собственному изумлению Кедеэрн неожиданно сам для себя наотрез отказался уходить от Прорвы. Он остался сначала на первую смену, потом на вторую... Рабочие и воины сменяли друг друга и, получив плату либо выполнив свой долг, стремились хотя бы на сезон убраться подальше от проклятого тумана. Но не Кедеэрн. Днями и ночами он находился подле принцессы, оберегая ее от любой несчастной случайности, настолько, насколько позволяли ему служебные обязанности. Невестка короля, проявляя нежданные настойчивость, смелость и силу воли, неделями торчала в Прорве, наблюдая, как твердые, как камень, столбы вгрызаются в тело тумана, а языки постоянно поддерживаемого пламени разгоняют густую гибельную пелену. Кедеэрн оставался подле нее, поддерживая во всем. Он замечал, что другие мужи - от второго центуриона до последнего разнорабочего, несмотря на ужас, потери и безнадежность работ, а так же опасность со стороны тумана, все равно стремились возвращаться сюда. И знал этому причину. В конце концов, он разобрался и с мотивами собственного безумного поведения. Как и безнадежности того, о чем втайне мечтал. Но остался все равно, оказывая принцессе Марике всю ту поддержку, которую мог оказать. И в которой она подчас отчаянно нуждалась.
... Теперь центурион продолжал молча стоять рядом, готовый оберегать принцессу Марику от любых опасностей, которые таила в себе Прорва. К его великому сожалению, от той опасности, которую привез королевский гонец, защитить свою госпожу Кедеэрн был не в силах.
Все в Веллии, да и в прочих частях империи знали об обстоятельствах заключения брака второго сына короля Хэвейда. Тогда еще бывший де-принцем Седрик снял прекрасную романскую ведьму прямо с костра, к которому она была приговорена духовными отцами. Сам Лей уберег от смерти невинную - позже удалось выяснить, что девушка была осуждена по оговору подлого завистника. Женитьба де-принца на спасенной им красавице могла бы надолго сделаться образом для вдохновения множества имперских поэтов и темой для их баллад, если бы не...
Если бы не проклятие, которым второй сын короля Хэвейда был поражен с самого рождения. Де-принц Седрик Дагеддид появился в мир в Ночь Голубой Луны - и не мог вожделеть женщин. После его свадьбы с прекрасной романкой Марикой, споры, предположения и шутки о способе, которым де-принц сделал своего наследника, не утихали во всех тавернах, на всех площадях и кухнях как в самой Веллии, так и за ее пределами. И едва только подутихли сплетни о маленьком наследнике Дагеддидов, как новая беременность принцессы, которая случилась спустя совсем недолгое время после первой, подлила масла в огонь пересудов.
Центурион мог только догадываться, что происходило между Марикой и ее мужем. Разрешившаяся от бремени принцесса тут же выбила разрешение и средства на свою неслыханную идею. И уехала к Прорве, чтобы днями и ночами торчать в ее гибельном тумане. Но кроме казавшегося безумным нежелания сидеть дома и каждый день видеть мужа и новорожденных детей, принцесса более ничем не походила на безумную. Юная романка была умна и рассудительна. Ее спокойный нрав, умение принимать быстрые и верные решения, глубокие познания и способности к обучению всему тому, чего от нее требовали обстоятельства, поражали всюду сопровождавшего ее Кедеэрна. И одновременно заставляли его сердце сжиматься от щемящей жалости.
Следуя за ней по пятам как тень, он знал ее высочество Марику как никто другой. Блекло-зеленые глаза принцессы помимо душевной твердости и едва различимой насмешки, с которыми она имела свойство говорить, порой на короткое время отражали горькую тоску. Это случалось с ней редко, и едва ли кто-то, кроме Кедеэрна мог что-то заметить. Тоска принцессы была ее тайной. Тайной, которая, как он понял это с несомненной точностью, пожирала ее душу. Юная женщина, самая прекрасная женщина бесконечной империи Вечного Рома, была несчастна. Она умела владеть собой, и никто кроме Кедеэрна не знал об этом несчастии. Никто не обращал внимания на тени горечи, набегавшие на лицо принцессы, если ей доводилось слышать о супруге. Центурион не знал, что делал де-принц с женой. Но одна лишь мысль о том, каким издевательствам будущий король Веллии подвергал хрупкое тело и живой разум его романки, побуждала в душе Кедеэрна горячее желание растерзать проклятого мужеложца голыми руками. Чем дальше в Прорву пролегала их дорога, тем у центуриона сильнее крепло убеждение в том, что принцесса Марика привела в исполнение свою безумную затею не из сумасшествия, а чтобы иметь повод как можно меньше времени проводить в обществе мужа.
