Александр Борискин - Уйти, чтобы вернуться. Исповедь попаданца
"Это что же получается? Я опять пятнадцатилетний пацан, но с памятью о ранее прожитой жизни? И сохранил при себе все знания и умения, что получил в той жизни? Вот это подарок! Спасибо, Боженька, что ты услышал меня! Вернусь в городок, сразу в церковь – поставлю свечку….
Какая церковь? Кто меня туда пустит? Сверстники засмеют!… Ну и пусть смеются! Они же ничего не знают! Главное – не проговориться. Все свои знания и умения держать при себе. Надо уезжать в Ленинград. И как можно скорее. Там меня никто не знает и легче будет "шифроваться". Сегодня же скажу отцу, что согласен с его предложением, и начну собираться. Что это у меня на шее? «Куриный бог» – на веревочке висит. Раньше его у меня не было! Подарок оттуда, что ли? Буду беречь!".
Восторг и жажда деятельности переполняли Кирилла. Он вскочил на ноги и побежал к реке. Вдалеке стоял по колено в воде Вовка, и внимательно наблюдал за поплавком. Умывшись речной водой, Кирилл подошел к нему и сразу увидел кулак, а также услышал шепот друга:
— Кирюха! Тише ты! Всю рыбу распугаешь! Если сам не ловишь, так хоть другим не мешай!
— Какая теперь рыбалка? Уже почти десять часов, наверное. Давай домой собираться!
— Погоди немного. Если за полчаса не вытащу ни одну рыбешку – уезжаем!
— А если поймаешь? Хоть одну?
— Все равно уезжаем! У меня, вон, полный садок рыбы. На зорьке бешеный клев был: не успевал удочку забрасывать. А ты спал. Я тебя будить не стал, теперь жалею.
— И молодец, что не разбудил. Я хоть выспался. А рыба мне не нужна. Все равно скоро уезжаю!
— Куда уезжаешь? Ты же хотел здесь остаться!
— Хотел – хотел, да расхотел! Тут, в городке, мне к экзаменам в Художественно-промышленное училище будет не подготовиться: учителей по рисованию соответствующих нет. Только в Ленинграде.
— Так ты же на иностранные языки поступать собирался! Тоже передумал?
— Тоже! А немецкий все равно буду учить! В школе в кружок немецкого языка пойду. Жалко бросать – он у меня хорошо идет. В жизни пригодится!
— А если кружка не будет?
— Как это не будет! В Ленинграде – все есть!
9-го июля, в субботу, Кирилл с отцом вошли в комнату Пелагеи Максимовны.
— Кирюша, ну здравствуй! Тебя уже лет пять не видела. Вырос-то как! Отца уже перерос, — расцеловала племянника тетка. — Надолго ко мне? В гости?
— Надолго, Пелагеюшка! Кирилл окончил восьмилетку, хорошо окончил. Хочет после десятого класса поступить в Высшее художественно-промышленное училище им. Мухиной здесь, в Ленинграде. На дизайнера учиться. Экзамены – сложные. Надо рисунок сдавать, а учителей у нас в городке, чтобы подготовили к экзаменам – нет. Вот хочу просить тебя приютить Кирилла, прописать у себя, в школу в девятый класс определить, присмотреть. Он парень не балованный, сам все приучен делать. Сама знаешь, как без матери жить. Я помогать буду. Деньги присылать на учебу, одежкой обеспечу, питанием… Если еще чего надо, ты только скажи. Сможешь помочь?
— Как не помочь родному племяннику! Единственный он в нашем роду остался. Не знаю только, как с пропиской получится. Вон, соседи, хотели к себе девку, сестру двоюродную из деревни, прописать, так не получилось. "Не положено!" – в жилконторе сказали.
— Так сколько их в одной комнате живет?
— Трое.
— А комнатка, небось, не больше твоей. Куда же четвертого-то! А у тебя жилплощади на двоих достаточно. Если что, то дай кому надо рублей пятьдесят, я тебе оставлю, все и получится.
— И то, правда. Можно со знающим человеком посоветоваться, Егором Ивановичем. Недавно к нам поселился. Мой сосед справа. Он в военкомате нашем районном служит. Тоже капитан, как и ты. Купи-ка ты бутылку беленькой, да вечерком к нему загляни, поговори. Может чего и путное посоветует. Я вас познакомлю. И закусь приготовлю. В субботу он со службы пораньше возвращается. В семь часов уже дома будет. Завтра воскресенье. Отоспитесь.
— Это ты хорошо посоветовала. Так и сделаем.
Пелагея Максимовна была старше отца на пять лет. Перед самой революцией вышла замуж за портного, переехала к нему в Петербург. Он был старше ее на 15 лет. Оба работали на швейной фабрике, от которой и получили эту комнату в коммуналке в 1925 году. Детей у них не было. В 1942 году в блокаду муж умер от голода. Она выжила. Сейчас была на пенсии. Ей недавно исполнилось 65 лет. Жила бедно.
Вечером отец отправился с Пелагеей Максимовной знакомиться с Егором Ивановичем в соседнюю комнату. Пелагея Максимовна вскоре вернулась, а отец – поздно ночью.
Кириллу постелили на диванчике, на котором он едва поместился. Ночь прошла в муках: в этом диванчике жило целое стадо клопов! Раньше с ними ему дело иметь не приходилось. В Ленинграде у тетки впервые с ними познакомился. Всю ночь он ворочался, чесался, пытался ловить их и давить. Утром пожаловался отцу, что спать невозможно. Пелагея Максимовна, поджав губы, выслушала претензии Кирилла.
— Нет у меня ничего другого из мебели, на которой ты можешь спать! Если тебе не нравится – покупай новую. Только и в ней клопы заведутся! Во всем доме есть клопы! На всей Гороховой улице! (Хотя улица носила название Дзержинского, старожилы часто называли ее по-старому: Гороховая). Клопы – от нищеты и скученности. Мы уже всей коммуналкой с ними боролись, дустом посыпали, специальными порошками из санэпидемстанции – ничего не помогло! Поживешь месяц, другой, к ним привыкнешь, они – к тебе. И замечать не будешь! Они только с новичками кусачие. А меня даже не трогают!
Отец только плечами пожал.
— Поговорил с Егором Ивановичем? — спросила тетка.
— Поговорил.
— И что? Услышал что-нибудь путное? Или вы только водку пили да о бабах разговаривали?
— Подсказал, к кому надо в жилконторе обращаться, чтобы вопрос с пропиской решить. И сколько это будет стоить! Придется мне в понедельник самому сходить, у тебя ничего не выйдет.
В следующую ночь Кирилл уже спал поспокойнее, а через месяц вообще перестал замечать клопов. Права была тетка!
В понедельник отец сходил к кому надо и обо всем договорился. Кирилла внесли в книги жилконторы и он на законном основании поселился на улице Дзержинского.
Теперь надо устраиваться в школу, в девятый класс. Неожиданно, это оказалось большой проблемой: мест нигде не было. Удалось записаться только в школу N 308 на Бородинской улице. Она находилась довольно далеко от дома. Опять все решил отец – и сходил с ним, и договорился. Помогло то, что он характеризовал сына как будущего художника, а в школе имелся театр, для которого постоянно надо было оформлять декорации. Так что для школы Кирилл был ценным приобретением.
