Всеволод Мартыненко - Белое солнце Пойнтера
В наступивших сумерках, словно иллюзии светил в планетарии, стали проступать следы. Не магические, правда, а обычные — отпечатки ног и рук, оставленные всяким, кто заходил в приемную и прикасался к чему-нибудь. Странно, почему меня не удивляет, что все они нежно-салатовые? Рубчатые подошвы моих армейских ботинок, гладкие — мокасин Келлы, каблучки Хирры и отпечатки босых ступней Фроххарта. Круглые, с блюдце, подушечки лап дракота, не только на полу, но и на стенах, со втянутыми, а иногда и выпущенными когтями. Вот стервец!
И, разумеется, следы Харма — четыре из шести лап шасси разведочного кадавра серии Мк.IV, с косой насечкой опорной поверхности и шестью радиальными когтями, как положено. Вот только отпечатки пса были как-то бледнее остальных и появились позже прочих. Проступавшие после них следы были и того прозрачнее. Похоже, чем они старше, тем слабее светятся.
Подтверждая мои выводы, легким мерцанием проявились отпечатки сапог покойного отца моей высокородной. Затем — чьи-то почти совсем неразличимые следы. Один из них цепочкой вел от входа к дальней стене и далее по ней вертикально вверх, теряясь в переплетении балок высокого свода. Хм, интересно… Надо как-нибудь потом проверить, что там понадобилось странному визитеру…
От этого намерения меня отвлекла досадливо-мрачная, хоть и вполголоса, ругань моей древнейшей. Она изощренно демонилась с полминуты, пока Хирра не прервала ее сочувственным вздохом:
— Перед «типо» надо было «магика» вставить все три раза?
— Угу… — Келла кивнула, обиженно закусив губку.
— Ничего, со всяким бывает, — продолжала утешать младшую жену старшая. — Зато теперь мы знаем, что, судя по свечению, Харм не совался сюда уже три дня.
— Отчего бы, кстати? — отвлеклась от переживаний моя древнейшая.
— Он газет не любит. Скучные они, — вступил в разговор я. — Остальное все только сегодня пришло. А наведенных заклятий, скорей всего, и не было…
— Ну да! — с ходу согласилась опозорившаяся эльфь. — На газеты их хрен посадишь!
Она с облегчением разомкнула наш треугольник, убрав руку с Реликвии. Ладонь моей высокородной, правда, отпустила чуть позже, благодарно сжав напоследок. Сумрак начал потихоньку рассеиваться, светящиеся следы и нити бледнели и гасли. Свечи слитно хлопнули, разом потухнув, их терпкий дымок поплыл длинными струями, не смешиваясь с ровным маревом курильницы.
В этот момент у меня в кармане, вибрируя, запела раковина дальней связи. Почему-то приложив палец к губам, я потянул ее за гладкие бока наружу. Жены непонимающе уставились на меня, даже рты приоткрыв от изумления.
— Властитель ау Стийорр! — слегка резковато представился я. Едва ли не рявкнул, более всего желая, чтобы в ответ из раковины донеслось испуганное аханье осознавшего ошибку и переливы сигнала прервавшейся связи. Увы!
— Арбитр Концерна Тринадцати, — неколебимо-вежливо представился собеседник. — У вас найдется немного времени для личной встречи?
— Да, — несколько оторопело признался я, прежде чем задаться вопросом, для чего это нужно. — Когда ждать?
— Немедленно, если не возражаете.
— Как это? — В самом деле, что еще за спешка?
Однако с той стороны мое недоумение расценили как вопрос о способе прибытия. И хорошо, что так: услышав в ответ «телепосыльными чарами», я успел махнуть свободной рукой в сторону вслушивающихся в мои восклицания Хирры и Келлы, указывая на магическое барахло и выход. Эльфочки на диво сообразительно кинулись уничтожать следы ритуала. Моя древнейшая даже зеленый мел септограммы умудрилась растереть до невразумительного пятна, пока я тянул время.
— Буду в полуденном кабинете внутреннего кольца, — ближайший отсюда, авось успею. — Пошлю дворецкого встретить…
Ответные благодарности и заверения в почтении я дослушивал уже на бегу, обгоняя жен, волокущих по коридору магическое барахло, и едва успев снова выхватить из кучи корреспонденции пресловутую повестку. Фроххарта я вызвал, переведя связь на ближнюю, уже в двух шагах от кабинета, влетел в двустворчатую дверь, плюхнулся за стол и попытался отдышаться.
Выходило отчего-то плохо. Не иначе из-за тематики этого самого кабинета, как нарочно, оказавшегося залом боевой славы Стийорров. Точнее даже, армейской. По углам манекены с мундирами и доспехами, на стенах тяжелые рамы красного дерева с рядами наград. Под ними — наиболее разлапистые из орденских звезд на бархатных подушках, в дутых пузырях прозрачных колпаков, венчающих витые колонны где-то по грудь мне. На углу стола, в таком же пузыре, еще и маршальский жезл времен одной из первых меканских войн.
Вот уж угадал без умысла! Моя фронтовая биография и нынешняя повестка на подобном фоне смотрятся просто изумительно. А речь вполне может дойти и до них…
На этом мои неудачные попытки прийти в себя и не выйти обратно прервал дворецкий. С поклоном распахнув створки дверей, он объявил о прибытии посетителя:
— Высокородный ау Риггор, ау Гуотт, уарс Койг, Арбитр!!!
Еще дюжину раз услышу, глядишь, и запомню. Упаси Судьба, конечно, от столь частых встреч. А если даже запомню, все равно не пойму, который он, Темный или Светлый. Хотя, судя по перечню владений, этот вроде служит Дню, а не Ночи…
Угадал, как и с кабинетом. У вошедшего была бледная кожа и светлые волосы собрата Победивших Богов.
— Чем обязан? — сухо, насколько смог, поинтересовался я, поднимаясь из-за стола. На более пространные церемонии сейчас никакого терпения не хватило бы. А также духа. То есть дыхания. Пока что его было в достатке лишь на короткие отрывистые фразы.
Впрочем, Арбитр предоставил мне дополнительное время для передышки, пространно начав издалека, с международной обстановки. В том плане, что Маг-Император — это голова, Султан Хисаха — опять же голова, а уж родной и близкий всякому анариссцу Концерн Тринадцати — даже не одна, а целая демонова дюжина голов. Включая мою собственную.
По всему выходило, что сей политический треп в духе старых рантье, протирающих зады на верандах открытых кафе, до моего сведения никто, кроме высшего функционера Совета Концерна, довести не мог. Уже интересно…
— Нельзя ли все-таки почетче? — вклинился я в длинный период, повествующий об обстановке на наших южных границах. Демоны с ним, с умником, пусть насладится непонятливостью возвышенца из человеческой расы, Инорожденного лишь в Мече. Лишь бы прекратил мотать тягомотину и перешел к делу. А то у меня нехорошие предчувствия завозились где-то на сердце. Точнее, в нагрудном кармане, где обреталась бумага, доставившая мне с утра столько головной боли…
— Необходимо обсудить один документ, — наконец внял моим внушениям Арбитр. — Очень серьезно надо поговорить.
