Варвара Зеленец - Варвара и Золотая Баба
Осмелел Филофей. Взялся и за наших верховных Богов. Сожгли дотла кумира Ортика ― Покровителя Леса ― одного из любимых Богов северных жителей. Затем миссионеры захватили наше главное святилище в Белогорье, где жили Обский Старик и Медный Гусь. Запалил Филофей их дома. Полум чудом спасся, превратившись в белого лебедя. В трубу успел вылететь из горящего дома. А вот Медный Гусь погиб. Расплавили его и вылили в реку.
― Медного Гуся и Обского Старика я хорошо знал! Гостил у них неделю, когда путешествовал по России. Ребята, обязательно навестите Обского Старика. Выясните, какая помощь ему нужна. Пригласите его к нам, в Зеленец. ― Сказал Дед-Всевед. ― Извини, Ягун-ики, перебил.
― Только тогда кинулись ханты спасать своих кумиров, ― продолжил своя рассказ Северный шаман. ― Прятали их, переносили вглубь тайги и болот. Особо почитаемые наши кумиры были спрятаны в труднодоступных, потаенных местах. А если, Филофей ловил хантов и допрашивал их, требуя выдать своих богов, те шли на хитрость и отдавали ему подмененных идолов, а настоящих укрывали в лесу. На местах сожженных кумиров вырубались новые изображения, а святилища восстанавливались или строились в другом месте. Далеко в болоте спрятали нашу главную святыню ― статую Золотой Бабы. Долго рыскал по лесам Филофей, стараясь ее найти. Подкупал народ, спаивал, пытал людей огнем, но так и не смог узнать, где мы ее спрятали.
― Вы великое дело сделали! ― похвалил Ягун-ики Дед-Всевед.
― Особенно не повезло менквам, ― продолжил Северный Шаман.
― Менквы это местные лешие? ― спросила Варвара.
― Нет, это так местные охотники и оленеводы ханты называют Снежного человека.
― Никогда не слышала. У нас их называют по-другому ― Йети.
― Да и у нас Снежного человека называют по-разному, ― сказал Северный Шаман. ― У ненцев ― это Дикий человек ― Тунгу, а у народа манси ― Комполен. Мы с лесными жителями всегда дружно жили. Вместе охотились, зверя загоняли, сети ставили. Менквы приносили нам дары леса: кедровые шишки, грибы, облепиху. А поселяне с ними делились урожаем со своих огородов.
Конечно, заставить снежных людей принять крещение Филофей не смог. Тогда повелел черный монах всех менкв уничтожить. Раньше менквы были доверчивы, шли к людям, дружили. А тут на них град свинца обрушился. Охотники Филофея стреляли в менкв, ставили на них капканы, устанавливали самострелы ― словом зверствовали. Лес, где жили менквы ― подпалили, сворами собак, как волков их травили. В воду бедняг загоняли, а когда менквы пытались переплыть реку, то их баграми били. Обиделись те, ушли в непроходимые болота. Теперь только охотники изредка встречают лесных людей.
Филофей же осмелел настолько, что решил даже до Золотой Бабы добраться. Попытался найти ее пристанище. Но не знал, что нашу главную Богиню охраняют стражи в красных одеждах. Красные Стражи пришли к нам и принесли волю Казымской Богини. До этого наши Боги всегда учили нас помогать людям, а не воевать друг с другом. Но, увидев, что приспешники Филофея не успокаиваются, повелели нам не прятаться от этих святош, а принять бой. Веру Филофея нашим предкам разрешили для отвода глаз принять. Мы сделали вид, что стали христианами, а сами начали воевать хитро, из засады. Ханты ведь прирожденные охотники.
В том же году миссионеров из засад начали обстреливать стрелами из луков и камнями из пращей ― огнестрельного оружия тогда у хантов еще не было. Но многим пробили головы, прострелили стрелами руки, ноги. А немного позже ханты разжились огнестрельным оружием, отнятым у казаков. Досталось самому митрополиту пермскому Филофею. В него стреляли из пищали, но пуля, пробив рясу, его даже не ранила. Оказывается, он под одеждой носил кольчугу. Наши боги тоже помогали. Обский Старик, мстя за своих детей и Медного Гуся, поймал корабли миссионеров на широком разливе Оби. Бурю страшную вызвал. Много тогда утонуло черных святош из свиты Филофея.
А Золотая Баба и ее Красные Стражи, заводили казаков и монахов в самые топкие места. Погиб в болоте отряд полковника Григория Новицкого и священника Сентяшева. Они упорно искали в Кондинском болоте Золотую Бабу и других наших святых. Так в болоте и сгинули. Видно помощники Богини утопили в трясине приспешников Филофея. Их войско становилось все меньше. Духи не давали им ни сна, ни отдыха. Кто погиб, кто заболел. И, в конце концов, мы изгнали Филофея из нашей тайги, ― закончил рассказ Северный шаман.
― Этого отважного полковника Новицкого все-таки жалко, ― сказал Дед-Всевед. ― Он о вашем народе после себя целый труд оставил: «Описание о народе остяцком». Ты, Мир, почитай эту книгу. Я в нашей библиотеке уже покопался, даже в Петербурге в Центральном архиве кое-что заказал.
Дед-Всевед щелкнул пальцами, и перед Мирославом появилась целая стопка книг.
― Так война на этом закончилась? ― спросила Варвара.
― На некоторое время. Почувствовав отпор, русское правительство решило не усугублять дело. Заняло обычную и далеко не оригинальную для чинуш позицию, которая состояла в том, чтобы попросту закрыть глаза на реальное положение дел.
Формально остяки ― ханты и манси ― были почти поголовно крещены отрядами миссионеров. Но на деле новоявленные христиане лишь пополнили свой пантеон Богов не очень понятными им персонажами. Хантов ― детей природы трудно переучить. Поэтому «приемы обращения» с Богами у них оставались прежними. Когда русские священники покинули эти места, то в построенные ими церкви остяки внесли своих кумиров. Приносили им жертвы, но и православного Бога и христианских святых не забывали. Добычу делили поровну на всех. Добрым хантам казалось, что ничего плохого не будет, если в придачу к их Богам им будут помогать Бог православный и святые угодники. Поэтому о слиянии наших религий говорить не приходится. Когда активность церкви на Обском севере ослабла, следы христианства исчезли у коренных народов очень быстро.
― Православие на Обском севере не укоренилось, ― добавил Дед-Всевед. ― Не понимали остяки, кто есть кто. Христа путали с Мир-Сусне-Хумом, Николая Чудотворца считали русским Полумом, Бог-Отец стал Торумом, а Богородица для них и есть Золотая Баба.
― И сейчас не понимают, ― согласился Ягун-ики.
― Читал я у Новицкого смешную историю, ― продолжал Дед-Всевед. ― После неудачной охоты жители одного из селений решили принести в жертву Николаю Угоднику барана, ибо сочли, что одних восковых свечей русскому святому мало, поэтому-де и промысел неудачен. Один из них вошел в церковь, таща за собой барана. Охотник встал перед иконой Николая Чудотворца, перекрестился и, сделав несколько земных поклонов, воткнул нож в горло жертвенного животного. Затем он подставил под брызнувшую струю крови чашку и с наивной верой помазал кровью лик Николая на иконе. После этого охотник сел в лодку и с облегченным сердцем и успокоенной совестью отправился домой. Кстати, охота после этого была удачной.
