Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - фюрст
— Ого!
— Вот-вот, — сказал подбодренный Вебер. — Потеряв треть нападавших, они пришли в ярость и начали расстреливать нас из арбалетов, что пробивают борта. На море от них совсем мало толку, с качающегося на волнах корабля попасть почти невозможно, болты идут то выше голов, то совсем в воду… я уж совсем уверился, что вот-вот кончатся, сколько там они могут стрелять без толку, но последними, увы, искрошили в двух местах борт ниже ватерлинии.
— Сочувствую, — сказал Ордоньес.
Вебер отмахнулся.
— Да, это обидно, мы ж почти отбились… Они как раз начали отказываться от попыток захватить нас! Но корабль, увы, перегруженный зерном, накренился на один бок, и мы уже ничего не могли сделать. Одно утешает, этим сволочам не достался мой груз, который они так жаждали захватить!
Ордоньес кивнул.
— Да, это было отважно. А как насчет команды?
Вебер переспросил в недоумении:
— Что насчет нее?
Юрген уточнил:
— Кто-то уцелел?
Вебер отмахнулся с великолепной небрежностью:
— Был бой, кто о таких мелочах думает?
— Гм, — сказал Ордоньес, — все-таки… не знаю… может быть… были и другие способы решить проблему? Все-таки потеряны и люди… и корабль…
Вебер проглотил кусок жареного мяса, потом сообразил, что именно спрашивает капитан огромной каравеллы, икнул, глаза стали круглыми, а челюсть отвисла.
— Это как понимать, — переспросил он в надменном недоумении, — вы на моем месте… конечно же, сдались бы?
Ордоньес побагровел, челюсти сжались, но увидел, что слежу за ним, некоторое время боролся с собой, обещал же научиться держать себя в руках, именно этим благородный человек отличается от всех прочих.
В кают-компании наблюдали за ним, кто открыто, кто с чувством неловкости за капитана, исподтишка, наконец Ордоньес бросил на меня злой взгляд и картинно выпрямился за столом.
— Я, — проговорил он неспешно, — я… гм… все-таки на своем… довольно высоком месте. У нас говорят, капитан на корабле — первый после бога. Мне трудно представить себя на мостике такой крохотной лодчонки… простите, корабля, у вас было то, что называете кораблем, верно?.. Потому не берусь судить, верно поступили или неверно. Я так давно вырос из детских штанишек, что даже и не помню их… Теперь мне кажется, я всегда был капитаном моей красавицы «Богини Морей». Как она вам?
Вебер нехотя кивнул.
— Впечатляет, — произнес он сквозь зубы. — Весьма. Строители создали просто чудо. Уверен, любого дурака поставь на мостик, все равно такой корабль не возьмут на абордаж.
Все ждали, что Ордоньес взорвется, однако тот уже взял себя в руки, снисходительно улыбнулся:
— Надеюсь, вы правы, сэр Вебер. Такой корабль ничем не взять, даже если на мостике будет стоять полный идиот. Даже если.
Я поднялся, Ордоньес и все, кроме Вебера, незнакомого с нашими порядками, почтительно встали.
— Отдыхайте, — сказал я доброжелательно. — Взгляну, как там море… Говорят, волны вечером особенно похожи на песчаные барханы?
— Это точно, — воскликнул Ордоньес бодро, — только у нас эти барханы живые.
Вебер добавил:
— Не понимаю, как вообще можно жить на суше?
Ордоньес взглянул на него уже с одобрением. Я кивнул всем и вышел наверх, на палубу, а оттуда поднялся на мостик.
Отсюда хорошо видно, как корабль тяжело взбирается на волну, а потом так же по-динозаврьи неторопливо сползает с горки, но выглядит это страшно, когда вот так рушится, нацелившись острым носом, в водяную бездну и даже зарывается в нее клювом бугшприта, однако в самой опасной точке, когда остается только утонуть, с трудом упирается пузом в поверхность воды и начинает мучительное всползание на следующую водяную гору. И не знаешь, взберется или же не хватит сил, и тогда заскользит назад все быстрее и быстрее…
Я не знаю, по морской классификации сейчас дует ветер свежий, сильный, крепкий или очень крепкий, но не слабый или умеренный точно, как и не штормовой, к счастью…
Пока я вживался в мир новых единиц измерения, сильное волнение, как это часто бывает в море, упало до слабого, это с пяти ярдов сразу до одного, и корабль пошел, как балерина по паркету.
Я в который раз напомнил себе, что надо будет изобрести подзорную трубу. Это так просто, ее могли бы создать еще в Древнем Египте, и нельзя сказать, что тогда рабский труд и все такое, высокая техника была не нужна. Подзорная труба нужна всегда и везде там, где воюют, за нее полководцы древности отдали бы любые сокровища.
В общем, как только вернусь на берег, так сразу.
Тот, кто полагает, что пираты только и делают, что плавают по морям и грабят чужие корабли, упускают из виду, что награбленное нужно где-то продавать, к тому же любой шторм повреждает судно, не говоря уже о сопротивляющемся противнике, а ремонт можно провести только на берегу, где пополнить запас новых парусов взамен изодранных бурями, строевой лес для мачт и заменить истерзанную обшивку на корпусе…
Существовали целые пиратские республики, знаменитая Тортуга была не единственной, просто ей больше повезло с романистами. Вообще-то на многих островах пашут землю и сеют пшеницу, так как и пиратам нужен хлеб, разводят овец и стада коров, держат виноградники, вовсю работают кожевенные мастерские, оружейные и прочие-прочие, как и в любом большом городе.
Более того, местные власти, даже поставленные королями, сотрудничают с пиратами, где тайком, а где и открыто, все-таки пираты дают работу островитянам, щедро платят за провиант и хозяйственные товары. Более того, власти сами скупают у пиратов награбленное, а взамен снабжают заранее приготовленными харчами и всем необходимым, дают опытных плотников для ремонта.
Насколько помню, уничтожение пиратства больно ударило по таким республикам, потому мне, наученному горьким опытом предшественников, хорошо бы заранее придумать, чем занять этих людей взамен, иначе пиратами станут даже те, кто никогда не думал о грабежах.
В синем небе появились темные точки, сперва одна, потом сразу три, вот их уже четыре… Я ощутил недоброе, слишком уж вырастают в размерах, не сдвигаясь в сторону, а это значит, идут прямо на нас.
— Тревога! — вскрикнул я. — Воздух!.. В смысле морды к небу!
На корабле сперва все затихло, даже рулевой поднял голову и начал всматриваться в приближающихся странных птиц. Оперение поблескивает металлом, размах крыльев еще не определить, но явно побольше даже самых крупных орлов…
Юрген прокричал:
— Ваша светлость!.. На всякий случай…
— Что?
— Вам бы укрыться…
Я опрометью скатился с мостика, ворвался в каюту, схватил лук Арианта, а когда выметнулся на палубу, огромные птицы, красиво наклонив книзу правые крылья, уже пошли над кораблем в неспешном полукруге, как истинные короли небес.
