Антон Грановский - Властелин видений
А кто такие эти «они»?…
Продолжая разогреваться, Глеб задумчиво нахмурился. Последнее, что он помнил, это лесную дорогу и перепутье… День был хороший, солнечный, и настроение у Глеба было приподнятое. Ну, конечно, приподнятое. Ведь он возвращался из Гиблого места. Целым и невредимым!
А потом? Что было потом? Кто пустил в него отравленную стрелу?
Глеб напряг память. Чёрт возьми, да откуда же он может знать, кто пустил в него стрелу?! Ублюдки напали сзади. Вероятней всего, засели в вересовых кустах – близ распутья этих кустов много, целые заросли.
Перед клетками кто-то зашевелился и засопел. Только сейчас Глеб увидел, что у темного прохода, в углу, сидит на лавке охоронец. В броне, в шеломе, с кинжалом на боку. Сидит, опершись руками и щекой на бердыш, и дремлет, пришлепывая толстыми губами.
Глеб вновь взглянул на клетку старика. Теперь он заметил еще двух узников. Один, крупный, чернобородый, лежал на соломе, кверху лицом, и негромко похрапывал во сне. Второй сидел в дальнем углу клетки, и лица его Глеб не разглядел.
– Кто твои соседи? – спросил Глеб у богомольца.
– Этот вот… – богомолец кивнул на человека, сидевшего в дальнем углу клетки, – …Толмач. А тот, что спит, разбойник.
– Разбойник? Не повезло тебе с соседством, старик.
Богомолец посмотрел на спящего чернобородого мужика и улыбнулся.
– Да нет, он добрый. Уставший только. Его уже два дня пытают. Зубы выбили, ногу перешибли. Крест вон на груди выжгли.
– Крест? – удивился Глеб. – Он что, христианин?
Богомолец качнул головой.
– Нет. Он из ваших, язычников.
– А зачем тогда крест?
– Готовили для меня. Да я, вишь, стар и немощен. А дрова на разогрев уже потратили. Вот и прижгли его – не пропадать же добру.
Глеб усмехнулся:
– Бережливые, гады. – Он снова поежился и принялся растирать ладонями цепенеющие от холода бока, тихонько напевая:
Нам разум дал
Стальные руки-крылья,
А вместо сердца —
Пламенный мотор…
– Эй, полонец! – пробасил из своего угла верзила в броне. – Заткни хавало, пока я тебе зубы не пересчитал.
Глеб глянул на него с недобрым прищуром и холодно поинтересовался:
– Ты считать-то умеешь, валенок?
– Чтоб тебе зубы пересчитать, у меня счета хватит, – отозвался верзила-охоронец. – Не высовывайся, Первоход. У меня приказ: ежели что – ломать тебе ноги и руки.
Богомолец взглянул на Глеба удивленно.
– Так ты тот самый Первоход? Слышал я, за твою голову назначена большая награда.
– Судя по тому, что я здесь, кто-то её уже получил, – мрачно проговорил Глеб.
– Ты заткнешься, смерд? – снова прорычал охоронец. – Или переломать тебе кости?
– Иди и попробуй, – сказал Глеб. – И бердыш свой не забудь. Будет что вбить тебе в глотку.
Охоронец, сжав в руках бердыш, стал угрожающе подниматься с лавки. Старик посмотрел на него и испуганно пробормотал:
– Первоход, не стоит тебе с ним пререка…
Вдруг невидимая во мраке дверь с лязгом открылась. Охоронец вскинул голову и грозно окликнул во тьму:
– Кто там еще?
– Чего раскукарекался, лапоть! – последовал жесткий ответ. – Это я, тетка Новожила. Меня княгиня прислала.
Из тьмы выплыла худенькая старушенция, закутанная в платы и телогрейки.
Охоронец поднялся с лавки и хотел встать у нее на пути, но старушенция, не церемонясь, отпихнула его тощей, сильной рукой и прошла к железным прутьям клетки.
– Куды?! – зарычал ей вслед охоронец.
– Отвар ему целебный принесла, куды. По княжьему указу. Он твою дурью башку от Голяди спас, а ты кукарекаешь. Будешь мешаться, всё расскажу княгине!
Только сейчас Глеб разглядел в руках у старушки глиняную крынку.
– Этого полонца не велено поить, – угрюмо проговорил охоронец.
– Да ну? – усмехнулась старуха. – А кто ж меня тогда сюды пустил?
Охоронец поскреб пятерней в затылке, сдвинув шелом на лоб и сказал:
– Я не знаю.
– Вот то-то и оно, что не знаешь. Ступай в свой угол и не путайся под ногами.
Старушка взяла лавочку и поставила ее у клетки. Затем уселась и протянула Глебу крынку.
– Пей, полонец.
Глеб взял крынку, аккуратно пронес ее меж прутьев решетки, поднес ко рту, отхлебнул отвар и поморщился.
– Что за дрянь!
Он протянул крынку обратно старухе.
– До дна пей, – строго сказала она.
– Тебе надо, ты и пей.
Старуха сдвинул брови.
– Выпьешь до дна – увидишь добра, а не выпьешь до дна – не видать тебе добра. Ну!
Глеб готов был поклясться, что старушка ему лукаво подмигнула. Что это значило, он не понял, но снова поднес крынку к губам.
Глоток… Еще глоток… И еще…
Что-то легонько стукнуло Глеба по губам. Он отнял крынку ото рта и, покосившись на охоронца, сердито грызущего ногти у кирпичной стены, запустил пальцы в крынку.
Старуха одобрительно кивнула и тоже быстро глянула на охоронца. Тот по-прежнему был занят своими ногтями.
Глеб достал из крынки кольцо с двумя ключикам и вопросительно посмотрел на старуху.
– Княгиня велела тебе передать… – проговорила та, сделав упор на слове «передать». – …Чтобы ты не сопротивлялся. Расскажи, где утопил громовые посохи, и ступай на все четыре стороны.
Глеб быстро сунул кольцо с ключами в карман охотничьей куртки. Старуха поднялась с лавки.
– Что княгине-то сказать? – спросила она. – Будешь говорить али нет?
– Скажи, что подумаю, – ответил Глеб. – А за отвар спасибо.
Старушка усмехнулась, снова – и на этот раз совершенно явно – подмигнула Глебу морщинистым веком, повернулась и засеменила прочь. Дождавшись, пока за ней с лязгом захлопнулась тяжелая дверь, Глеб окликнул охоронца:
– Эй, халдей, крынку забери!
Охоронец поднялся с лавки, подошел к клетке и молча забрал крынку. Потом вернулся на свою лавку, воткнул в землю бердыш и зевнул.
Дождавшись, пока охоронец снова задремлет, Глеб осторожно вынул ключи из кармана. Перво-наперво нужно было расстегнуть оковы. Тот ключик, что поменьше, должен подойти. Глеб извернулся, пытаясь дотянуться до замочной скважины на стыке железных оков… Вот так… Ещё чуть-чуть.
– Эй, Первоход! – окликнул его старик-богомолец.
Глеб вздрогнул и выронил ключи. Нагнулся, чтобы поднять, но ключей на полу не обнаружил. Зато обнаружил черную щель, из которой сквозило холодом. Вероятно, в ту щель ключи и улетели.
– Твою мать… – с досадой проронил Глеб.
Невидимая дверь снова скрипнула во мраке, и сиплый голос произнес:
– Хвач, тащи Первохода к дознавателю!
Дверь захлопнулась. Охоронец глянул на Глеба и ощерил зубы в усмешке.
– А вот и по твою душу пришли, Первоход. Ежели не расскажешь кату, где утопил огневые посохи, он тебе пятки на живом огне изжарит. То-то будет зрелище!
