Алина Лис - Изнанка гордыни
Ну а с чего бы мне ждать иного? Она хотела мести и была в своем праве. Хорошая попытка. Не вина Франчески, что герцог был слишком зол из-за побега, поэтому с первых же слов грубо велел дочери заткнуться и дальше слушал только мою версию событий.
— …Лоренцо ударил меня по лицу, я убил его за это. А позже, узнав, что Франческа — ваша дочь, решил оказать вам услугу и препроводить сеньориту… то есть, простите, сеньору, домой, — закончил я свой рассказ и слегка поклонился.
— Сеньора, значит? — тяжело спросил герцог и посмотрел на дочь в упор. — Ясно.
Потом, после паузы:
— Что же. Брака с Альваресом не будет, ты добилась своего. После такого… кому ты нужна, потаскуха? — и вдруг закричал, теряя контроль. — Вон! Убирайся!
Девушку как ветром сдуло. Рино грузно откинулся в кресле и прикрыл глаза. Я дал ему пару минут, потом демонстративно откашлялся.
— Ты? — в голосе правителя слышалось глухое ворчание. Так озлобленный пес предупреждает, что к нему лучше не подходить. — Ждешь награду?
— Вообще-то нет, ваше великолепие. Я здесь, можно сказать, по делу. У меня для вас рекомендательное письмо от его величества Ансельма Третьего.
Он принял из моих рук свиток и хмыкнул над сломанной печатью.
— Ты читал его?
— Трудно было удержаться. Грешен, страдаю любопытством.
Я прочел его еще на середине пути от скуки и был разочарован, не найдя ничего крамольного.
Не зря молва славила Умберто, как человека неглупого и выдержанного. Вместо того чтобы вспылить, он развернул свиток и углубился в чтение.
Я ждал, разглядывая гобелены на стенах с вытканными баталиями или назидательными религиозными сюжетами. Один мне даже понравился. На нем первосвященник Андрий усекал хаотическую тварь, в которую превратилась его жена, с помощью святого слова и здоровенной пики. Мастеру определенно удалось выражение садистской радости на лице святого.
Герцог закончил чтение, откинулся в кресле и смерил меня гораздо более внимательным взглядом, чем при первом знакомстве.
— Ты — брат эрцканцлера Мартина курфюрста Эйстерского?
— К несчастью. Мы оба понять не можем, как могла случиться такая досадная глупость.
— Ансельм просит оказать тебе подобающее гостеприимство.
— Знаю. Я читал письмо.
— Он также просит оказать тебе всяческое содействие в твоих, — он сверился с письмом, словно забыл, — поисках. Каких?
— О, сущие пустяки. Ничего такого, что бы потребовало времени вашего великолепия. В последнее время я увлекся историей магии. В свитках, хранящихся в королевской библиотеке Вальденберга, я встретил упоминания, что часть рукописей по интересующему меня вопросу была выкуплена вашим почтенным предком. Так что для содействия вам достаточно дать мне доступ в фамильную библиотеку.
— Ты маг?
— Как видите.
Причин говорить “нет” у него не было. Если отношения Разенны и Рино и впрямь настолько испортились, сейчас герцог совсем не в том положении, чтобы отказывать могучему северному соседу в ерундовой, по сути, просьбе. Однако Умберто медлил, чувствуя подвох.
— “Манеры его несносны, а характер — вспыльчив, так что велите верным вам людям держаться подальше от лорда Элвина, если не хотите их лишиться”, - зачитал он.
Я усмехнулся, вспоминая последний разговор с братцем Мартином.
— Элвин, прекрати убивать моих людей.
— Знаешь, как ни смешно это произносить, но они вроде как меня вызвали. Я всего лишь защищался.
— Ага, — Мартин скептически ухмыльнулся. — А Луна сделана из зеленого сыра.
— Если вассалы твоей марионетки так носятся со своей честью, пусть отточат языки острее, чем затачивают шпаги.
— Если ты посадишь на цепь свой сарказм, им не придется этого делать. Честное слово, мне иногда хочется подарить тебе кляп.
Я пожал плечами:
— Подари.
— Ты ведь это специально? Не просто от скуки или ради развлечения?
— Не буду отрицать очевидного.
— Зачем?
— Думаю, я оказал тебе услугу. И мир, определенно, стал чище после похорон.
Мартин устало растер лицо руками. Иллюзия сползла, осыпалась подсохшим песком. Исчезла седина из чуть волнистых темных волос и бровей, ушли морщины с бледной кожи и тяжелые мешки под серыми глазами, похудели щеки. То же вытянутое лицо, лицо маркграфа Эйстерского — острый нос, узкий подбородок, тонкие губы привычно кривятся в недовольной гримасе, но обладателю его на двадцать лет меньше, словно Мартин глотнул мифического эликсира молодости.
Брат перевел взгляд на свои руки, вздрогнул и единым движением снова накинул личину.
— Чтоб тебя гриски, взяли, Элвин! Твой неуместный приступ идеализма обойдется мне недешево. Почему ты никак не хочешь понять, что мир не крутится вокруг твоих желаний?
— Потому, что он крутится. Точнее, я, как Страж, способен заставить его крутиться. Да и ты тоже.
— Если бы, — Мартин мрачно вздохнул. — Чем больше я занимаюсь политикой, тем больше понимаю, как много вещей невозможно контролировать.
— Чем больше я занимаюсь политикой, — в тон ему ответил я. — Тем больше меня тошнит. Чувствую себя монашкой в борделе.
— Тогда уезжай. Покинь Прайден. Я так много вложил в него. Не могу смотреть, как ты все разрушаешь.
Слышать от него такое было неприятно, тем паче, что я долгое время честно старался быть полезным, преодолевая брезгливость. Заниматься политикой, если ты не властолюбив, нетерпим к чужому идиотизму, да еще и склонен к злым шуткам, тяжело, но я разделял веру брата в призвание Стражей менять мир к лучшему. Насколько я вообще способен хоть во что-то верить.
Я не знал, станет ли мир лучше только от того, что в нем будет главенствовать стабильный и сильный Прайден. Но других идей все равно не было, поэтому, когда Мартин попросил помощи, с радостью согласился.
Что же, политика из меня не вышло. Так же, как не вышло солдата, художника и примерного семьянина. Должно быть, все мои таланты относятся исключительно к области разрушения.
— Ты сам меня пригласил.
— Верно. Дурак был, правда? Надеялся увлечь. Как будто забыл, что ты до сих пор как ребенок.
Вообще-то из нас двоих младшим был как раз он. На пару месяцев, но все же.
— Очень взрослое занятие — играть в войну и созидание цивилизаций.
— Я лишаю тебя наследства. И отрекаюсь.
— Тоже вариант. Это заткнет злопыхателям глотки. Хочешь, чтобы я совсем уехал?
— Да. Уедешь?
— А что мне за это будет?
— Что ты хочешь?
— А ты как думаешь?
Вопрос действительно был глупым. Мартин раздраженно побарабанил пальцами по краю стола.
