Евгений Щепетнов - Перекресток судеб
Капрал покачал головой, решив для себя, что нужно будет отделаться от молодого придурка при первой возможности. С ним можно влипнуть — это точно. Дурачок шел в стражу «бороться с преступностью и помогать людям — романтический идиот. Такие опасны. Тем более, что сын торгаша не желает держать язык за зубами.
Брюск теперь должен — надо будет попросить разобраться с этим дурачком. Ткнут стилетом, когда тот пойдет домой, и долг списан. В команде должны быть только проверенные, свои люди, такие, как он сам, Девад, оттрубивший
на этой работе уже двадцать лет! Зря согласился взять парня к себе — на деньги позарился. А получил конопатую проблему.
— Давайте‑ка быстрее, везите! — рявкнул капрал — потом можете пообедать! Вот вам! — он кинул своим парням кошелек чужака, проверенный на наличие золотишка — сбор через два часа, здесь же.
— Давай! Пока он не очнулся! Ну что ты за глупая скотина? Скорее!
Быстрая рука пробежалась по карманам и нагло полезла за пазуху. Мужчина наклонился над лекарем, второй стоял рядом, с интересом глядя на то, как парень лазит по карманам лежащего в беспамятстве человека.
— Вроде нет ничего! Стражники все повытаскивали!
— Тщательнее ищи, тщательнее! За подкладкой смотри! Они там всегда ныкают!
Жересар видел этих двух будто сверху, как если бы вышел из своего тела и воспарил к сводчатому кирпичному потолку. Несколько секунд лекарь смотрел, как человек с грязными, засаленными волосами обшаривает его тело, потом пришла мысль: «Почему это он лазит у меня по карманам? Кто ему позволил?»
Эта мысль кольнула сознание, и душа Жересара мгновенно юркнула в «хранилище», удобно расположившись в большой лобастой голове.
И тогда пришла боль. Не очень большая, не такая, от которой умирают, но вполне даже приличная, выжимающая слезу из глаз. Если бы конечно лекарь не разучился плакать. Болело все — руки, ноги, живот, плечи — такая боль была тогда, когда лекарь очнулся на берегу реки, вытекающей из пещеры. Тогда он был практически мертв, изрубленный, избитый шатриями Ширдуан. А теперь?
Вспыхнула яркая картинка — вопящий воришка, лоснящиеся лица стражников, наставивших на него копья, и… вспышка, окончившаяся чернотой. Затем он открыл глаза где‑то в повозке — и снова вспышка и чернота. И так дважды. Пока не оказался в этом полутемном помещении, в виде парящей души.
Картинки проскочили за секунду, и пришло понимание — скорее всего он лежит в темнице, и какой‑то негодяй обшаривает его тело.
Жересар поднял руку и молча схватил негодника за горло. Мужчина захрипел, задергался в тяжелой руке лекаря, а его напарник завопил и попытался помочь напарнику, лягнув Жересара в висок. Вернее — попытался лягнуть, потом что тот поймал ногу пинающего, и повернув ее до хруста в суставах, опрокинул противника на пол, отчего тот крепко приложился о каменный пол и замер, дернувшись пару раз.
Первый мужчина так и продолжал хрипеть, синея и закатывая глаза, когда лекарь ослабил хватку:
— Я тебя сейчас отпущу, не будешь драться?
Парень помотал головой — нет, мол.
— Ответишь на мои вопросы?
Снова помотал головой — да, отвечу.
— Хорошо.
Жересар разжал ладонь, парень упал на пол, судорожно вдыхая воздух, попытался отползти, но лекарь поймал его за ногу, притянул к себе и без замаха сильно ударил в бок. Что‑то хрустнуло, и мужчина побелел от боли — видимо Жересар сломал ему ребро.
— Ты обещал, что ответишь на мои вопросы — бесцветно сказал лекарь — еще попытаешься сбежать — я сверну тебе башку. Совсем сверну.
— Эй, ты чего там разбушевался? — раздался голос из полумрака, лекарь повернул голову и увидел — на него смотрят человек двадцать людей разного возраста, разного телосложения. Не было никаких особых признаков, по которым можно было бы определить, почему этих мужчин засунули сюда, в темницу — молодые, старые, прилично одетые и в рванине — мужчины смотрели на Жересара, лежащего в углу, и молчали. Говорил один — лет сорока, кряжистый, кривоногий человек, одетый так, как одеваются портовые грузчики, вышедшие в город, чтобы напиться в трактире — свободная куртка, широкие штаны из парусины и вязаная шапочка, которую носили и матросы, и грузчики, и все, кому не хотелось напечь голову или застудить ее на морском ветру.
— Отпусти его, а то я тебе сейчас уши обрежу!
Жересар медленно встал, продолжая держать пойманного противника за предплечье, попробовал, как тело держит равновесие — вполне недурно, как оказалось — и перехватив воришку за пах и горло, поднял его, как пушинку и со всей силы метнул в человека с ножом.
Парень, которого он метнул, был не большим и не маленьким. По весу примерно равен камням, которые метала крепостная камнеметная машина. Хотя Жересар и не был камнеметной машиной, но эффект, произведенный этим живым снарядом, был так же действен, как если бы в толпу влетел подобный по весу камень.
Человека с ножом снесло, как и двух парней, на свое несчастье стоявших рядом с ним, и теперь они вяло шевелились на полу рядом со «снарядом», потерявшим сознание. Жересар тяжелыми шагами подошел к оцепеневшей толпе, испуганно раздавшейся в стороны, и тяжелым басом спросил:
— Еще кто‑то хочет мне что‑то отрезать? Или хочет проверить мои карманы?
— Парень, ты не сможешь не спать вечно! — заметил кто‑то из толпы, намекая на то, что как только Жересар уснет — его тут же прирежут. Лекарь шагнул вперед и медленно спросил:
— Кто это сказал? Иди сюда, не бойся. Я сказал — вышел сюда! Иначе я сейчас всех перебью к демонам!
Мужчины отодвинулись от высокого мужчины, напоминавшего того, что угрожал Жересару ножом, и парень смело посмотрел в глаза лекарю:
— Я сказал. И что?
— Мне нужно, чтобы кто‑то ответил на мои вопросы. И это будешь ты.
— А если не отвечу?
— Тогда я разобью тебе башку — равнодушно сказал лекарь — а потом возьму другого, и предложу то же самое.
— Эфос, да ответь ему! — раздраженно сказал кто‑то из стоящих справа — видишь, он не в себе! Ответь — да пусть валяется, как и все мы!
— Тебя не спросились! — огрызнулся Эфос — чего тебе надо, чужак?
— Откуда ты знаешь, что я чужак? — спросил Жересар.
— Тут все про всех знают — усмехнулся парень — ты что, убил их?
— Может и убил — пожал плечами лекарь — наплевать. Пойдем, расскажешь мне кое‑что. А вы расходитесь. Что вам, представление комедиантов? Лучше помогите вашим приятелям.
— Тут нет приятелей — хмыкнул кто‑то слева, и народ стал расходиться, не глядя на побитых мужчин, копошащихся на полу.
