Ник Перумов - Война мага. Том 4: Конец игры
— Достаточно. Я сказал, достаточно, Эйвилль!
Вампирша с хриплым рыком рванулась следом за ускользающим источником вожделенной влаги.
— Опомнись! — загремел Хедин, вскакивая. Левая рука плетью упала вдоль туловища.
Эйвилль застыла, обезумевшие глаза вращались в орбитах, рот раскрыт, мелко подрагивают челюсти.
— Опомнись, — уже мягче проговорил Познавший Тьму. По левой руке разливалась жгучая боль, плоть оживала.
Прошло ещё несколько томительных мгновений, прежде чем взор вампирши прояснился, колени у неё задрожали, и она, где стояла, там и рухнула ниц перед гневным взором Хедина.
— Повелитель… — теперь голос полнили сила и жизнь. — Казни меня, повелитель. Я… я… едва не…
— Я считал тебя крепче, — резко бросил Хедин.
— Повелитель… — она заплакала.
— Кровь богов, Эйвилль. Кровь богов.
— И это… нет, не описать… не передать… ни любовь, ни смерть, ничто… вечность… нет, перед этим всё пустое, всё! И я… я…
— Потеряла голову.
— Да! — с отчаянием выкрикнула вампирша. — Повелитель, если б знала, если б я только знала…
— Ещё немного, и мне пришлось бы ударить тебя, Эйвилль.
— Ударьте, повелитель! Я готова на муку, на пытку…
— Глупая, — вздохнул Хедин. — Не зря про вас, эльфов, говорят, что втайне вы предаётесь, гм, очень экзотическим и непонятным для простых смертных видам любви. Мне пришлось бы ударить тебя не с целью покарать или причинить боль. Просто, чтобы остановить.
Тело Эйвилль сотрясалось от рыданий.
— Повелитель…
— Вставай, — жёстко приказал Хедин. — У тебя сейчас сил хватит справиться с целой армией.
Эльфка-вампир неловко поднялась, замерла, низко опустив голову.
— Мне нет прощения…
— Прощение заслужишь в бою.
— Я готова! — вскричала Эйвилль.
— Без патетики, моя дорогая. Ты оказала мне огромную услугу, не буду скрывать. Я попытался отплатить. Но ты…
— Что надо сделать, повелитель?! — простонала несчастная.
Познавший Тьму помедлил, словно колеблясь.
— Мы все погибнем по первому вашему знаку, повелитель…
— Может, и придётся. Если выгоды от этого перевесят потери, — ядовито ответил Хедин. — Так вот. По найденному тобой следу я отправил Гелерру. Она потерпит неудачу. Но там, где она окажется вынужденной отступить, ты — напитавшись моей собственной кровью, — пойдешь дальше, я не сомневаюсь. Пока я занимаюсь быкоголовыми, ты двинешься вслед за гарпией. Ты не упустишь ни одного её шага, ни одного действия. Но, как бы ни сложились обстоятельства у Гелерры, ни за что не выдавай своего присутствия. Ты станешь действовать одна, твои подопечные, — он сделал паузу, — останутся тут. Пугать быкоглавцев.
Эйвилль закивала.
— Там, где окончится дорога Гелерры, ты останешься в стороне от схватки. Следи за миром, не за сражением, понятно?
— Повелитель подозревает западню? — радуясь своей догадливости, вставила вампирша.
— Примерно. Меня особенно интересует, нет ли из того мирка какой-нибудь тайной тропки. Если кто-то и может это обнаружить, так это лишь ты, Эйвилль. С моей кровью в тебе.
«И кое для кого ты покажешься лёгкой добычей, моя дорогая».
Коротко кивнув воспрявшей вампирессе, Хедин резко повернулся и вышел из шатра. Сейчас ему казалось, что всё внутри пропахло той самой гнилью, источаемой ночными кровососами.
К нему тотчас бросились оба эльфа, обращенных Эйвилль.
— Повелитель… — жадно облизнулся один, не в силах отвести взгляд от запястья Познавшего Тьму, где красовалась пара аккуратных дырочек. — Повелитель… не снизойдёт ли в великой своей милости…
Коротко, не замахиваясь, Хедин пнул вампира в лицо. Жадный, сосущий шепоток прервался, вампир сдавленно взвыл, опрокинулся и замер, боясь шелохнуться.
Второй предусмотрительно пал ниц, не произнося ни слова.
Хедин презрительно хмыкнул и прошёл мимо.
Вампиры, одно слово. Что с них взять.
* * *
Ракот и рыцари Ордена Прекрасной Дамы никуда не торопились. Но и не мешкали без нужды — очутившись в чужом мире, рыцари тотчас построились походным порядком, телеги встали четырёхугольником, кони влегли в постромки — и небольшой отряд двинулся прямо за высокой фигурой в алом плаще, развевающемся, несмотря на полное безветрие. Бывший Владыка Тьмы шагал, в задумчивости положив руку на загривок летучего зверя и невидяще глядя в небо. Чёрная бестия вела своего господина, словно собака-поводырь — незрячего хозяина.
Среди исполинских деревьев малому войску оказалось сподручно — лесные гиганты так далеко раскинули толстенные ветви, что на земле меж неохватными стволами ничего не росло, густая тень не давала подняться даже сорной траве.
Кони неспешно ступали по толстому ковру из опавших сухих листьев. Тишина, ни звука, безветрие, безмолвие, бесптичие. Нет и мелких лесных тварюшек, шуршащих у корней, прячущихся в дуплах и среди ветвей. Только деревья-гиганты: они словно не терпели никакой еще жизни рядом с собой.
Рыцари слегка покачивались в сёдлах; оруженосцы и сквайры, как и велит устав, присели за высокими бортами телег, держа наготове снаряжённые двухдуговые арбалеты.
На языке у Ракота вертелась обычная в таких случаях фраза: «Не нравится мне эта тишина». Он не мог вспомнить, сколько раз произносил её — на сотнях различных языков, под самыми причудливыми небесами и в самом удивительном обществе.
И почти всегда оказывался прав.
Тем не менее первый день похода прошёл мирно и благополучно. Через лес, тотчас прозванный Тихим, струились столь же тихие ручейки, вода в них оказалась доброй, без каких-либо неприятных сюрпризов. Люди в отряде Ракота, конечно, привыкли к совсем другой тяге мира; Владыке Тьмы пришлось взять часть этой ноши на себя. И оттого Ракот не мог в полной мере очутиться в своём излюбленном облике — свирепого воина-мечника, лишь с самой малостью магии.
Четыре солнца Зидды почти не оставляли места ночи; но Орден Прекрасной Дамы подобным не смутишь. Его рыцари вообще отличались невозмутимостью — мир чудесен и невероятен, но стоит ли дивиться чему-то после того, как в это бытие явилась Она, Истинно Прекрасная Дама?..
Не удивились рыцари и когда в небе распростёрлись исполинские облачные крыла — словно громадная птица заботливо прикрыла землю от докучливых лучей сменявших друг друга светил, позволяя всему живому отдохнуть в блаженной темноте — или, вернее, сумерках.
Конечно же, Ракот вступил в Зидду не где попало. Совсем недалеко, в трёх переходах, начиналось нечто, что ему очень сильно не нравилось. Настолько, что он изменил своей обычной практике — сваливаться прямо на головы ничего не подозревающим врагам. Три дня марша — больший риск, что их обнаружат, но при этом и возможность хотя бы приблизительно понять, с чем же предстоит тут столкнуться.
