Надежда Кузьмина - Драконья доля
К утру бабушка умерла.
Ортей вместе со мной сидел рядом с её кроватью. Наверное, ждал, не придёт ли Рилея напоследок в себя. Я слышала, как, уходя, он недовольно пробормотал что-то о бумагах.
На похоронах плакали двое — я и Лив. Бабушка легла рядом с мамой, под свежий дёрн. Я было попросилась перебраться на её место, в баньку, но Ортей запретил. Жаль, оттуда сбежать было бы проще. Потому что я решила, что из деревни уйду.
Была мысль взять бумаги, пойти к Бору, сказать, что у меня есть приданое. Потом с женихом и его роднёй сходить к старосте… Может, что-то бы и вышло. Но поступить так с Лив и маленькими сёстрами я не могла. Не по-человечески это. И не по-драконьи.
Да и понимала, что Бор на меня и не смотрит. Не нужна я ему. А женится на приданом — счастья нам не видать.
Значит, мой путь иной. Вот только какой? Я ж за свои почти шестнадцать из деревни дальше, чем на дальний покос сено ворошить или за грибами в лес, и носу не казала. Куда идти-то? И как?
Решила просто — пока время есть, буду сушить сухари и думать.
Глава 2
Трудность жизни: даже глупость надо сначала сделать.
С. Лец— Лив, говорят, у Гара две жены умерли, — решилась я всё же поделиться страхами с мачехой.
Та вздохнула:
— Может, тебе и повезёт. Всяко бывает… Ты только на Ортея зла не держи. Он добрый, просто жизнь сложная.
Понятно, союзницу я в ней не найду. Муж да свои дети ближе, чем я, ни на кого не похожая. Кивнула, скрывая слезы:
— Может, повезёт…
После смерти бабушки во мне что-то изменилось — то ли сломалось, то ли, наоборот, выросло, как ядовитая песчаная колючка. Расхотелось смеяться. Да и на людей я теперь смотрела по-иному. Вот ведь — вся деревня знает, оказывается, что за сволочь двух жён заездивший и забивший Гар. Да ещё рассказывают, что двое или трое отказали ему в сватовстве — дочерей пожалели.
Но никто, ни один, не подошёл к моему отчиму и не сказал: «Ортей, окстись! Что ж ты с девкой делаешь? Ты ж обещал матери и бабке о ней заботиться, как о родной!»
Никто не отвернулся, никто не перестал здороваться. Меня — жалели. А с ним вели себя, как прежде.
Я решила, что если бабушка Рила права и была у меня хоть капля драконьего счастья, то унесу его с собой. Я им не нужна. Шестнадцать лет я таскала воду, пилила и колола дрова, ухаживала за скотиной, поливала огород… и оказалась чужой. Что ж, пусть так. Но пусть без меня — эта мысль была приятна — живут, как все. И с пожарами, если уж горит, и с саранчой, если та прилетела.
Сама я разыскала в кладовке старую котомку с двумя широкими лямками. Починила. Потихоньку, чтобы убыль была незаметна, таскала по ломтю-другому каждый день хлеб. Сушила и прятала. Собирала на кустах шиповник — и тоже сушила и прятала. Причем с местом для схрона ещё пришлось помучиться — сложно найти укромный угол, когда по дому шустрит любопытная ребятня. Ведь увидят — расскажут батьке с мамкой. Даже не со зла, просто по малолетству…
Прятала всё в хлеву под стрехой. Малышня бы туда пока не долезла, а взрослые сунуться бы не догадались. А поскольку утренняя дойка двух наших коров была на мне, а в пять утра остальные обычно ещё спали, дела складывались неплохо.
К началу августа я собрала всё, что задумала: мешок сухарей, соль, носки и штаны, плащ и чайник, пару ложек и хороший — оставшийся от деда — большой нож с чёрной костяной рукоятью. Непонятным оставалось одно — куда идти?
На севере — Верден. До него пешком я дошла бы дней за пять. Но если меня начнут искать — то в первую очередь именно там. На востоке тоже делать нечего — в Запретные горы я не ходок. На юге начинаются леса. Но вроде бы за ними проходил большой караванный путь, и где-то там был другой большой город — Зинар. Только про караванщиков рассказывали всякое. Что часть из них и не из Империи вовсе, а пришли к нам из земель зарифов. А у тех, говорят, торгуют всем, даже людьми. И слова своего зарифы не держат.
Выходило, что остаётся только запад. Где-то там есть город Марен-Кар, а за ним, если идти и идти на закат, начинаются земли эльфов. Правда, поговаривали, что людей туда не пускают. Но я почему-то не верила… И потом, мне же много не надо?
А сколько туда добираться? Не знаю…
Пока складывала вещи, раздумывала: надо ли брать бумаги, о которых рассказывала бабушка? Всё же рассудила, что не стоит. Я успела проверить поленницу, нашла нужный обрубок, нашарила там какой-то мешок. Похоже, пропитанный воском. И решила, что ничего с ним не станется — пусть себе лежит.
Ещё одной ценностью была оставшаяся от матери книга. Тяжёлая. С картинками зверей, городов, кораблей. Мама успела научить меня различать буквы. А читать уже не получалось. Знакомые слова из трёх-четырёх букв складывались, а если длиннее, я терялась и путалась, не могла разобрать, что написано. После смерти матери отчим книгу спрятал в буфет и запер. В принципе я знала, где искать ключ. Но надо ли её брать? Наверное, как ни жаль, тоже нет — потому что тяжёлая и сырости боится.
Зато сообразила, что забыла: трут с огнивом, а ведь без них в лесу никак!
А ещё захотелось напоследок сходить к колодцу — хоть мельком взглянуть на Бора. Хотя зачем? Мне уже рассказали, что, услышав о сватовстве Гара, парень только пожал плечами. Мол, а мне что за разница? Вдобавок у колодца наверняка будут подруги. Которые станут шептаться за спиной, смотреть на меня с жалостью и любопытством… Эх-х…
Вечером еле дождалась, когда можно будет уйти в свой угол. Ортей как что-то почуял, весь день на меня косился и теребил пятернёй бороду. А после ужина Лив тоже спросила, что случилось? Я додумалась сказать, что женские дела подошли раньше времени, и живот болит — мочи терпеть нет. Лив кивнула, сказала, что сама вытрет вымытые миски, и отпустила меня спать. Стало жутко неудобно — она добрая, а я её обманываю…
Сгорбившись, прошла мимо отчима. Тот вопросительно взглянул на жену, что-то понял, кивнул.
Может, если бы Лив меня пожалела чуть сильнее и предложила помочь утром с коровами, я бы и раздумала. Попробовала ещё раз поговорить… Но она промолчала. А я натянула на уши лоскутное одеяло и стала ждать восхода луны.
* * *Не знаю, было ли у меня на самом деле то драконье везение, о котором говорила бабушка, но кое-что мне точно досталось. Я никогда не простужалась, а ещё хорошо — почти как кошка — видела в темноте. На это сейчас и рассчитывала.
Уходя, заглянула напоследок на кухню — стянула пару варёных картофелин из таганка, посыпала их солью, и сейчас, выйдя за околицу, начала есть. Мне предстояло пересечь большое поле, дойти до безымянного ручья ближе к лесу, перебраться по мостку из пары брёвнышек на другой берег. Там начинались вырубки, а за ними подступал бор. На пару лиг вглубь я забиралась — а вот дальше не была никогда…