Сердце старого Города (СИ) - Вель Софья
— Что-то с мамой? — Энед пошатывался, Сигнорин читал в словах брата неподдельную тревогу. Гостья продолжала молчать, потом раздраженно передернула искусно выточенными плечами.
— Нора, не молчи! — прирыкнул Эндемион.
— Ты пьян, — брезгливо заключила гостья. — Вы оба пьяны!
— Экая невидаль… — тихонько вставиила гостья. — Можно пить всю ночь даже в траур? Можно оскорблять близких?
— Нора… перестань, — Энед отмахнулся. — Оли сама виновата.
Сиг не сдержал улыбки, вспоминая шалость.
— Вот как? — Нора разозлилась еще сильней. — Разве не ты позвал ее?
— Я… Но заигрывать с братом не просил. Ну… верней, не так. — Энед глупо рассмеялся. Он был настолько пьян, что не смог бы сплести и простенького заклинания, Наследник с трудом справлялся со сложением слов в предложения.
— Энед, кто мы, по-твоему? — Нора разъярилась не на шутку.
— Рея и принцесса? Мои жены? Эльдарийки? Старшие… Нора, что я должен сказать? — Эндемиона повело, и он чуть не упал. Братья тихо давились едва сдерживаемым смехом, явно чувствуя себя прошкодившимися мальчишками на отчете у родителя, и абсолютно не признающими вину.
— То есть, во всем виновата Оли, а не ты?
— Нора, брось… Это же просто шутка!
— Тебе смешно?
Наследник не смог ответить, он рухнул в кресло, уже не пытаясь скрыть приступ веселья.
— А вы, принц Эль`Сигнорин, сама святость… — Сиг никак не ожидал, что Нора переключится на него. Он пьяно тряхнул головой.
Эндемион вскрикнул, связанный удавкой из Ничто. Сигнорин изумленно воззрился на гостью — зачем Нора связала грозное альтер эго брата, вторую сущность, страшного дракона с именем Ларон, не давая ему занять тело и сознание Эндемиона?!
Нора неожиданно повернула Сигнорина к себе лицом и заглянула в глаза. Сига обожгло само прикосновение, тонкий аромат, тепло руки. Он парализовано замер, чувствуя острую опасность. Его альтер эго, его дракон, было как никогда близко — и его дракон, Лакориан, таял от прикосновения Реи. Нора провела рукой по щеке принца. Сиг почувствовал волну и едва смог совладать с собой.
— Принц Эль`Сигнорин, Вы ведь всегда способны контролировать себя, не так ли?! — Нора резко и сухо поцеловала Сига, сразу отстраняясь. — Ну как, Энед, нравится? Всем можно все?!
Не было даже мига. Отгоревшие блики камина теперь ловила перламутровая вязь узора на лице дракона, говоря о полном перевоплощении из эльдара в альтер эго. Лакориан, так бездумно оставленный гостьей несвязанным, занял не только тело принца Сигнорина, но и отнял Волю. Сигнорин бился внутри сознания дракона, пытаясь перехватить контроль.
Лакориан повернулся к связанному Ларону, дракон зло улыбнулся, обнажая длинные клыки, ненадолго расправил крылья, раздирая так рубашку, мешавшую свободе:
— Ты мне должен, брат, — древний язык прозвучал проклятьем. Хаос смял магию эльдара Эндемиона, удавка из Ничто держала его дракона, Ларона.
Лакориан сделал шаг к бледной Норе, только теперь понявшей, какую страшную ошибку она совершила.
— Здравствуй, любимая, я так долго ждал! — Лакориан оголил клыки в оскале-улыбке. Сиг всеми силами души пытался вернуть контроль над Волей и телом, но все было напрасно.
От ужаса Нора не могла произнести и слова.
Когтистая рука провела по необыкновенной перламутрово-белой коже, едва светившейся в сумерках рассвета. Сигнорин ошалело растворился в прикосновении. Дракон поймал чувство второй ипостаси и на несколько секунд уступил эльдару — первый изумительный поцелуй достался Сигу. Это он чувствовал под пальцами нежную, как лепесток розы, кожу, он ощущал чарующий теплый аромат светлых волос, его губы коснулись чуть раскрытых губ девушки. И это его взгляд встретился с темно-фиолетовыми глазами Реи. И если бы он смог прочесть в них ненависть… Если бы Нора испытала в тот миг отвращение или ужас. Но в расширенных зрачках читалась…
Лакориан нашел, что искал. Нора не смогла даже вскрикнуть, одним движением она оказалась закинутой на кровать. Девушка в ужасе оттолкнула Лакориана, чем лишь ускорила капитуляцию. «Возненавидь!» — взмолился Сиг, надеясь, что это остановит дракона, способного чувствовать ближнего как самого себя. Но Нора просто всхлипнула и тихо застонала. Лакориан снова уступил Сигнорину, обесценивая их борьбу. И это Сиг насладился секундой невозможной прежде близости и единства. Он ощущал, как Нора подается единому для обоих движению. И это он не смог оттолкнуть, прижав сильнее, ощутив острее тугое лоно полное жара, он прикусывал и целовал тугие напряженные бледно-розовые соски, и это ему достался едва слышный невольный выдох-стон самой Реи.
Лакориан играл с обоими, он позволял Сигу брать над ним верх, когда сам Сиг не смог совладать с собой, он заставлял Сига поверить, что Нора с ним по доброй воле. В звериное марево удовольствия, в его оглушающий кураж, Лакориан изящно вплетал блаженство единства эльдаров. Сиг ненавидел Лакориана и понимал, никогда прежде не было так хорошо. Он растворялся в близости, забывая главное.
Тени стали прозрачными, свет отчетливей, глаза Норы приобрели нежно-фиалковый оттенок. Рею выгнуло дугой, Сиг или Лакориан, верней, оба не сдержали себя от остроты момента. Им обоим показалось, что мир взорвался золотыми искорками… Сиг со стоном отстранился от Норы, Лакориан, наконец, уступил Волю.
Отрезвление было мгновенным и жутким. Сига едва не вывернуло наизнанку. Он шарахнулся в сторону и упал на четвереньки, невидяще уставившись в пол. Прошиб холодный пот, казалось, весь мир ходит ходуном. Сиг не смел поднять глаза.
Чары Лакориана отпустили и Эндемиона. Он встал и молча вышел из покоев брата. Тихо, едва слышно заплакала Нора. Эндемион ушел, как был, со связанным драконом. Сиг вылетел из покоев, как был, в исподнем. И только в межмирье осознал: если он бежит,
Эндемион убьет Нору, или Владыка убьет обоих. Сигнорин развернул крылана и полетел обратно. Что бывает за подобное преступление? Острижение? Смерть?
[1] Рея — королева в Поднебесном.
Глава 2
Двенадцать лет спустя.
Глава Вторая. Зачарованный Край или Гиблые Земли.
Двенадцать лет спустя.
Зачарованный Край или Гиблые Земли. Солео.
Тоненькая девушка замерла, занеся руку над добычей. Маленькая ящерка беспечно грелась в теплых лучах летнего солнца, тихо щебетали птицы и шуршала река. Повеяло душистым и терпким ароматом. Зачарованная охотница смотрела, как блики играли на руке волнами отраженного света. Почудилось, что лучики смеются, путаясь в травинках, перекатываясь с одной на другую, а камни ворчат от щекотки.
Шум воды в реке, пересмешки солнечных бликов и камней вернули воспоминание о давешнем сне:
Солео снова очутилась в домике бабушки, она зачарованно слушала сказку. Огненный блик выпрыгнул из приоткрытой створки печи в сиренево-сизые сумерки и тут же запутался на кончиках длинных ресниц. Распутавшись, он заиграл искорками в темных зрачках и лизнул малиновым светом нежное личико девушки.
— Излаим блистал роскошью дворцов, — начала седая и сгорбленная старушка, доставая ароматное печенье из печи. Притихшая девочка встрепенулась, вдыхая пряный дух имбиря, бабушка протянула ей тонкий пластик. Печенье было еще горячим, мягким и податливым, чуть позже оно стало бы хрустящим, но нетерпеливая девчушка, обжигая пальцы, запихнула печенюшку в рот. Старушка улыбнулась и продолжила:
— Высокие башни университета ажурными пиками подпирали небосвод. Казалось, их кончики касаются солнца и отражают его тысячью хрустальных граней. Когда туман опускался на город, кутая башни в облака, свет радужными капельками пронизывал молочную дымку. Золотые искорки разбегались по улицам, играли в чехарду на мостовых, прыгали солнечными зайчиками по садам, заглядывали через окна в дома.
Глаза девочки цвета волшебного тумана, молочно-серого облака, полного золотых искр, расширились от восторга, старушка продолжила.
— Это была магия, шалость, забава, так удачно воплощенная хитроумными Старшими Братьями. — Бабушка наставительно покачала пальцем, останавливая хоровод. — Но не башнями был славен город… Солео, помни, чудо всегда кроется в живом. Камни останутся камнями, как бы красиво они ни лежали. Но если их сложит творец, частичка его души оживит даже камни. Так и Излаим… Его волшебство крылось ни в мощеных улочках, ни в раскидистых садах, и даже ни в башнях университета.
