Мария Семенова - Девять миров
Только богатые Ваны, владевшие земным плодородием, знали, как справиться с Гулльвейг. А хотелось им войти в Асгард и жить там с Асами наравне. Долго советовались Асы, и наконец Один повёл войско на Ванов и, начиная битву, первый бросил копьё, потому что первый удар должен нанести вождь.
Долго длилась война – самая первая на свете война. И поскольку это было давно, одни утверждают, что Асы были близки к поражению, а Ваны – к победе, другие – что Боги просто устали от бессмысленной битвы, в которой никто не мог умереть, ибо Норны судили им смерть ещё через много веков. Решено было заключить мир. И его заключили. Но всё сделанное Богами потом повторяется у Людей – доброе и дурное; так и война, однажды случившись, до сих пор гуляет в земных пределах. Вот почему Люди враждуют и дерутся друг с другом вместо того, чтобы мирно жить, охраняя прекрасный зелёный Мидгард, у которого и так немало врагов…
Заключая мир, Асы и Ваны обменялись заложниками. Ваны послали в Асгард Ньёрда, повелителя моря и кораблей: выстроив себе дом, он назвал его Ноатун – Корабельный двор. И, должно быть, не врут, говоря, будто в Ноатуне лежит немало богатств. Попадает туда всё добро с кораблей, потонувших в морской глубине. В Ноатуне родились у Ньёрда дети – Фрейр и Фрейя. Их имена значат «господин» и «госпожа», и немудрено, что так их прозвали. Фрейр ведает урожаем, приплодом скота, и ещё говорят, что ему нехудо молиться, когда бездетные мечтают о детях. А почему Фрейю зовут Госпожой, думается, и объяснять ни к чему: ведь она – Богиня любви.
Асы отправили в заложники к Ванам мудреца Мимира и ещё Хёнира – красивого, высокого ростом Аса. Из него, сказали они, неплохой получится вождь. Но когда эти двое прибыли к Ванам, вскорости оказалось, что Хёнир шагу не может ступить без Мимира и его разумных советов. Ни решение принять, как то подобает вождю, ни молвить справедливое слово, когда сходятся Боги на своё собрание – тинг. На всё один ответ у него, когда нет рядом Мимира:
– Пусть другие решают.
Тогда подумали Ваны – не очень-то равный вышел обмен. Им бы вспомнить, что вождь тогда и хорош, коль умеет слушать советы – но нет. Убили они Мимира и послали его голову назад в Асгард:
– Пусть ведают, что хитрость раскрылась!
Гибель Мимира сильно опечалила Асов, ведь вместе с ним умерла и его мудрость. Но Один умастил мёртвую голову добрыми травами и произнёс заклинания, так что она ожила и стала беседовать. И говорят, Один часто советуется с нею о важных делах, когда решаются судьбы девяти миров. Может, у Ванов в почёте были такие вожди, что одни думали и решали за всех?.. Как знать!
Мёд поэзии
Когда Асы и Ваны заключали между собой мир, решено было смешать слюну в знак побратимства между двумя племенами: собрались все вместе и каждый по очереди плюнул в большую чашу. А чтобы не пропал без толку этот знак мира, при расставании Боги сотворили из слюны человека и назвали его Квасир. И, видно, досталось ему понемногу от мудрости каждого Аса и Вана: сделался Квасир столь сведущ, что никто не мог выдумать вопроса, на который он не сумел бы тотчас ответить. Он много странствовал по свету и учил мудрости Людей и всех, кому случалось его спрашивать. Говорят, как-то раз он даже забрёл в другую Вселенную и оставил о себе добрую память, – тамошние племена даже назвали его именем добрый напиток, помогающий затеять беседу… Но об этом потом.
Недолго пришлось Квасиру путешествовать по Срединному Миру. Жили-были в пещере два Карлика – Фьялар и Галар, оба жестокие, жадные и вероломные. Надумали они присвоить все познания Квасира и ни с кем не делиться. Зазвали к себе доверчивого мудреца и не постыдились поднять руку на гостя – убили его, а кровью наполнили котёл и две чаши. Смешали кровь с диким мёдом, и вышел чудесный напиток – кто ни попробует, тотчас становится поэтом либо учёным. Фьялар и Галар спрятали мёд в недрах горы, чтобы никто не дознался и не украл. Асам же, хватившимся друга, сказали:
– Квасир захлебнулся в собственной мудрости – не нашлось никого, кто сумел бы выспросить у него всё, что он знал!
Пробовали сами Карлики волшебный мёд или не пробовали, никто теперь не узнает. Но если и пробовали, не пошёл он им на пользу. Злые делаются только хуже, когда им достаются знания. Спустя малое время Карлики пригласили к себе одного Великана вместе с женой и убили обоих. Так трижды были попраны законы гостеприимства, но тут подоспело злодеям и наказание. Разыскал Фьялара с Галаром безжалостный мститель – сын погибшего Великана. Звали его Суттунг.
Он схватил обоих и посадил на скалу, что во время прилива погружается в море.
– Пощади нас!.. – взмолились Карлики, видя, как жутко и медленно подползает вода. – Мы дадим тебе выкуп!.. Щедрый выкуп! И за мать, и за отца!..
– Не хочу ничего слышать, – рычал с берега Суттунг. – Тоните, предатели!
Но вода знай себе поднималась, и, когда дошла до горла убийцам, с плачем посулили они самое дорогое, что имели, – бесценный мёд. Тут Суттунг смягчился и снял Карликов с камня. Увёз мёд к себе и укрыл в неприступных горах, что звались Хнитбьёрг – Сталкивающиеся скалы. Иногда говорят, эти горы были когда-то облаками, но потом опустились наземь и окаменели. Суттунг поставил котёл и две чаши с мёдом в самой глубокой пещере, а сторожить посадил свою дочь Гуннлёд, ибо понял, каким сокровищем завладел.
Так оказались под спудом мудрость и вдохновение, так превратились они в мёртвую драгоценность, из-за которой сражаются и убивают…
Высмотрел это Один с чудесного престола Хлидскьяльв. И решил вернуть Богам мёд, побывавший у Карликов и у Великанов: ведь это был тот самый напиток, что когда-то поднёс ему, воскресшему, дед Бёльторн. Сказано – сделано. Отправился Вождь Богов в путь и пришёл на луг, где девять рабов косили сено. Он сказал:
– Что-то медленно идёт у вас дело, косы, знать, затупились. Хотите, наточу?
– Хотим, – обрадовались рабы. Тогда Один вынул из-за пояса точило и навострил косы, как обещал. И так славно пошла тут работа, что косцам захотелось непременно купить у незнакомца точило. Каждый принялся просить его для себя:
– Мне!
– Нет, мне!
– Я первым сказал!..
Тогда Один кинул точило в воздух и усмехнулся:
– Ловите, жадные, кому повезёт.
Рабы кинулись ловить, и в спешке все девять полоснули друг друга косами по шее. Остались они лежать мёртвыми на зелёном лугу, а Одина с тех пор стали звать Обманщиком и Сеятелем Раздоров.
Один заночевал у Великана-Турса по имени Бауги, которому Суттунг доводился родным братом. Вечером хозяин и гость разговорились за пивом.
– Рабы у меня погибли, – посетовал Бауги. – Передрались. Видно, стоять моему лугу нескошенным: маловато в Иотунхейме добрых работников… А жалко, такой хороший лужок!
Один, конечно, не стал говорить ему, что это он своим волшебным точилом раздразнил жадность рабов.
– Я прозываюсь Бёльверком – Злодеем, – сказал он Турсу. – Что ты дашь мне в награду, если я целое лето проработаю у тебя вместо тех девятерых? Не заплатишь ли ты мне глотком чудесного мёда, которым, я слышал, владеет твой воинственный брат?
– Брат мой один завладел им и сам решает, кого угощать, а кого нет, и скуп он изрядно, – сказал тогда Бауги. – Но вот тебе моё слово: дойдёт дело до платы, пойдём вместе к Суттунгу, я уж его уговорю.
На том порешили, и, верно, думалось Бауги, что держать слово придётся не скоро. Бёльверк всё лето работал у Великана, и никто не сказал бы, что он делал меньше в одиночку, чем девять рабов. Насушил хозяйским коровам на всю зиму доброго сена. Но вот наступила зима, и он потребовал платы. Бауги пошёл к Суттунгу, как обещал, но тот наотрез отказался налить даже капельку мёда:
– Сам договаривался, сам и плати.
Тогда Бёльверк сказал Бауги:
– Надо попробовать, не удастся ли получить мёд какой-нибудь хитростью.
Вот когда пожалел Великан, что себе на голову взял подобного работника, но сказанного не воротишь – пришлось помогать. Вместе взобрались они к Сталкивающимся скалам… Не было туда хода, кроме Суттунга, никому – вмиг раздавят. Но хитроумный Бёльверк вынул бурав:
– Попробуй, Бауги, не одолеет ли камень железо.
Принялся Бауги сверлить и вскоре сказал:
– Готово… Не пойму только, как ты пролезешь?
Но Бёльверк молча дунул в отверстие, и полетела каменная крошка ему в лицо. Тут он понял, что задумал злой Турс его провести. Снова велел он буравить скалу, и когда подул во второй раз – полетели крошки вовнутрь. Мигом обернулся Бёльверк змеёй и юркнул в дыру. Бауги ткнул вслед буравом, но не достал. Выползла змея в пещеру внутри скалы – и опять стала Одином.
Там над чашами с мёдом сидела Гуннлёд, дочь Великана. Была она, как и большинство Великанш, неуклюжа и некрасива, но мечтала, сидя в тёмной пещере, подобно всем девушкам – о любви. Принял Один обличье красивого юноши, мягкими шагами приблизился к Гуннлёд…
