Екатерина Соловьёва - Хронофаги
— Хочешь сказать, нас никто не любит и не бережёт? — гнула Вета, но кардинал не слушал:
— Он тоже внутри, как и мы. Само Время во Времени… Но Он же больше никогда не рвался к власти, мог гулять по земле хоть каждый день… Зачем Его заперли? Не понимаю…
— Бертран, так бога нет?!
— Зачем он тебе? — равнодушно пожал плечами мужчина и, не получив ответа, продолжил, — Христос ушёл совсем недавно. По его словам, он сделал всё, что мог, для этого мира. Ушёл в другой, творить добро и благо.
— Да как он мог!.. — задохнулась от возмущения девушка.
— А ты бы выдержала две тысячи лет подставлять левую щёку, когда тебя бьют по правой? Не суди, да не судима будешь. Помнишь? То-то. Аллах вообще плюнул в сердцах и хлопнул дверью, когда джихад, войну со злом в себе, люди объявили войной против неверных… Порой боги мало, чем отличаются от людей. И им надоедает стучаться в глухую стену…
В "Штольне" было темно — тусклый свет декоративной бленды на низком потолке неохотно расползался по неровному помещению, отделанному в стиле горного тоннеля. У стен, в которых зеленели куски фальшивого малахита и яшмы, теснились деревянные, грубо сколоченные, лавки. В центре темнело изогнутое деревянное тело сказочного полоза, извергающее из зубастой пасти воду в фонтан. Лишь стойка с зеркалами и батареей бутылок мешала полной атмосферности.
Кафе почти пустовало: лишь три из десяти столов занимали мрачные личности, при одном взгляде на которых становилось ясно, что с ними лучше не связываться: сжатые, словно пружины, они вели жуткие беседы вполголоса, а включить музыку бармен не осмеливался. Среди таких оказались и четверо совсем странных: взъерошенный бородатый дед, двое в старомодных плащах и один прощелыга со шрамом. Они заказали водки, запечённую в сыре рыбу и паштет. Уселись в углу и затихли. На них поглядывали недобро, но задирать, как ни странно, не пытались.
— У вас всегда так в городе: пожары, разрушения, а все кабаки открыты? — поинтересовался Олег.
— Этим торгашам что теракт, что революция: лишь бы бабло капало, да побольше! Вишь, народу тоже надо схорониться да выпить, а это тоже бабки… Слышь, Олег… — пьяно подмигнул Валентин. — Он, Марк этот, не по-русски чё-то нёс. Когда меня чуть не придушил, гад. Ща вспомню… Да два тум… тасун… пос… мортим туса… нут…
— Шестьдесят шесть пгеисподен Абадонны! — выбранился Мартин и тут же закрыл рот ладонью.
— Что Марк хотел взять у него? — удивился Олег. — Флейту?
— Силу, что можно ещё взять! Ты, что, не читал секгетный тгуд Загатустгы "Как убить бога"?
— Сдался на пятой главе, — сознался здоровяк, потирая лысину, — уж больно мудрёно излагает… Пятнадцать лет к ней допуск ждал, а оказалась такая нудятина. Погоди… как ты сказал, "бога убить"?
— Именно, дгуг, мой, именно! — волновался кардинал. — Вот зачем ему Стагик.
— А вор? Вор-то ему зачем?
Мартин уставился на обалдевшего Валентина так, будто тот был явной ошибкой природы и его, Мартина, стройной теории.
— Бога можно убить? — с подозрением поглядывая на старика, переспросил вор. Тот перестал возить по столу салфетку, изображая, вероятно, кораблик, быстро поморгал и высунул вместе с языком кончик карамельки.
— Попгобуешь ещё газ — оскоплю и не спгошу, как звали, — холодно парировал кардинал, поджав от досады губы.
Широкая тень заслонила туманный свет бленды и упала на стол.
— А вот и мы, — хрипло объявил Бертран, рухнув рядом с Олегом на лавку, которая жалобно скрипнула под его весом.
Вета молчаливо села на краешек напротив, Мартин поднялся и вежливо пропустил её к богу. Валентин с интересом следил за девушкой.
— Что будешь? — спросил у неё Бертран.
— Чай… чёрный…
— Так… А вам кому чего?
Кардиналы покачали головами, вор благоразумно промолчал. Командир подозвал бармена, заказал два крепкого чаю с лимоном, салат с курицей и горячее жаркое. Напитки принесли на удивление быстро, официантка бухнула на стол две чашки и тарелку, буркнула: "Жаркое готовится" и поспешно скрылась на кухне.
Бертран подвинул салат Иветте, но та глянула безучастно и отвернулась к расцвеченной прожилками стене.
Олег откашлялся в кулак и, чтобы разрядить обстановку, начал:
— Бертран, Марк посмеялся, когда Мартин спросил про братьев. Хотел утащить с собой Старика. Убить нашего парня. Заклятие даже сказал…
— Загатустга, — кивнул Мартин, — "Как убить бога". Помнишь, шестой способ: "…лишь в человеческом обличьи… и произнеся da tua dum tua sunt…"? Она ещё без последней страницы была…
Бертран шумно отхлебнул чай, поскрёб лоб, побарабанил пальцами по столу и помотал головой:
— Во имя Уробороса… Демон меня забери, если я что-нибудь понимаю… Мартин… Ты почему вообще решил, что это не первый визит?
— Не знаю, помнишь ли… лет двадцать-двадцать пять назад Гегхагдт обгонил, будто Магк пгосил подменить его в вечегнюю. Я тогда внимания не обгатил, а Гегхагдт, ты же зна… помнишь, какой он дотошный… в общем, смысл был в том, что Гегхагдт тогда подвёл Магка, и, как погядочный немец, гешил извиниться. А Магк… он злобно так бугкнул, мол, нельзя на тебя, Гегхагдт, положиться… Тот и гасстгоился. Чуть в депгессию не впал. И мне всё выложил…
— Погоди-ка… — протянул Олег. — Меняться же запрещено. Об этом все знают. Макджи бы три шкуры спустил…
— В том-то и дело, — грустно покивал Мартин. — Поэтому Гегхагдт и агтачился. Если бы Магк за пять минут до смены гукой сломанной не тгяс, он вгяд ли бы согласился. Симбионт просто не успел бы сгастить кость… Только Гегхагдт так негвничал, что и сам поскользнулся на ступенях и, как назло, ключицу сломал. Помните, там, у бассейна, где всё циновку бгосить хотели…
— Хитр?… — оценил Олег. — Герхардт ведь дежурил сразу после Чана, а Марк после Герхардта. А потом сразу Макджи заступал… Хочешь сказать, Марк умышленно от встречи с Макджи ушёл?
— Похоже на то. Гегхагдт был так взвинчен, что тут же вызвал ближайшего сменщика — Макджи. И тот вышел вместо него, сгазу после Магка. Думаю, именно на это Магк и газозлился… Он один тогда мог выпустить Стагика…
— Почему Макджи не знал об этом? — угрюмо спросил Бертран.
— Потому что Гегхагдт пгросил! Стыдно ему было…
— И на кой дьявол ему выпускать Старика?
Кардиналы молчали. Олег чесал вспотевшую от размышлений лысину, Мартин осторожно тёр виски, отгоняя подступающую мигрень. Получасовой мозговой штурм ничего не дал. Бертран в тоске оглянулся на девушку, что пришибленно забилась между Мартином и богом, и меланхолично полоскала в кипятке пакетик. От плаща и свитера, которые она бросила на спинку лавки, всё ещё тянуло сыростью. Взгляд задержался на её груди, туго обтянутой чёрной футболкой. Мокрые пряди торчали в художественном беспорядке, взор уныло точил столешницу, по щеке с волос бежала капля.
