Евгения Лифантьева - Железный герцог
Окна в окраинных зданиях, и так достаточно узкие, были заложены наполовину — только чтобы могли стрелять арбалетчики. Несколько эшелонов обороны — даже прорвавшись в проем полуразрушенной стены, заделать который не было никакой возможности, вражеские войска снова окажутся под градом шрапнели. Причем бить по ним будут прямой наводкой.
Эх, если бы было чуть больше времени!
Но Унти-Забияка давно разучился думать о всяких "если". Вот и теперь, увидев, как неловко разворачивается очередная телега, грозя зацепить пушкарей, с руганью бросился к возчику…
***
К вечеру второго дня заброшенная застава уже могла отразить серьезный штурм. Люди сделали все что смогли. Перед закатом герцог Мор обошел все линии обороны, удовлетворенно кивнул и поблагодарил Унтара.
А после захода солнца командиры собрались в таверне. Несколько столов сдвинули в центр. Укрепленным на потолочных балках фонарям не удавалось разогнать тьму по углам, но света было вполне достаточно, чтобы в деталях рассмотреть разложенные поверх парадной скатерти (старина Эк расстарался для дорогих гостей) карты и схемы.
Вокруг расположились те, кто теперь отвечал за отдельные участки обороны. Полковник Ррот — командир пикинеров. Капитан Юртек, спустившийся на совет со второй террасы. Старший артиллерист — барон Ильберский. Молодой монах-нанит, которого, оказывается, звали Валеком эт-Эрбусом. Валур-Барс из Долгой долины, возглавивший пеших ополченцев, которые занимали стены и валы между зданиями. Командир кавалерии Белый Волк из Гремячьего лога. Капитан наемников Воттон из портового Питтиля.
Каждый доложил о готовности своего участка обороны. Это не заняло много времени:
— Готов… готов… готов…
— Что ж, господа, — подытожил герцог Мор. — Теперь остается только ждать.
Господа молчали, словно прислушиваясь каждый к чему-то своему.
Барон Вельбирский весь вечер тихонько сидел в углу, не зная, куда себя девать. Пока надо было возводить укрепления, он чувствовал себя полезным. Знакомая работа — показать мужикам, куда и как укладывать камни, чтобы в итоге получилась крепкая стена. Но на совещании барон почувствовал себя никому не нужным. Он не понимал и половины из того, о чем говорили военные.
— Сидра? Пива? Вина? Или подавать ужинать? — нарушил тишину хозяин таверны.
Унтар облегченно вздохнул. Оглянувшись на сидящих у стола, поднялся и подошел к барной стойке:
— Будь любезен, Эк, налей альвийского сидра.
С кружкой в руке Унтар снова окинул взглядом импровизированный штаб защитников заставы.
Люди словно просыпались, сбрасывая с себя оцепенение. Старый Лин собирал со стола карты, освобождая место для тарелок. С кухни заманчиво зашкворчало. Запах жареного мяса пробудил у офицеров зверский голод. Поесть-то сегодня никто толком не успел. А завтрашний день не обещал ничего хорошего. И каждый подумал, что этот ужин может стать последним в их жизни.
Заметив обращенный к нему взгляд герцога Мора, Унтар подхватил кувшин с сидром и еще одну кружку.
— Как настроение, господин барон? — спросил герцог, кивком поблагодарив барона, когда тот поставил кувшин на стол.
Унтар пожал плечами: кого может волновать его настроение?
— Мне хотелось бы, чтобы вы, барон, в бою держались поблизости от меня. Лин опытен, но у него слишком много дел. А вы хорошо знаете альвийцев и знаете, кого на каком участке лучше использовать.
Унтар покачал головой:
— К сожалению, со многими я не очень хорошо знаком. Я же мальчишкой уехал в Келе, так что со многими в последний год пришлось знакомиться заново.
— В отряде много вельбирцев. Уж своих людей вы должны знать, — усмехнулся герцог.
— Наверное, знаю, — с сомнением отозвался барон.
Герцог прищурился и, слегка улыбнувшись, произнес:
— Я понимаю тебя, мальчик. Когда-то давно… очень давно я тоже пришел в ужас от того, что теперь никогда не буду одинок. Эльрик Мор — это не просто парень из горной долины, но и сама долина, и пастухи, стерегущие отары от бродячих гулов, и охотники в лесах, и еще десятки долин, да и города на плоскогорье… И это все — я… А потом оказалось, что вся келенорская армия — тоже я. И от этого ощущения некуда было скрыться… Тогда я все время жил с ощущением, что кому-то что-то обязан — ведь судьба поставила меня над людьми, которые требовали исполнения этих обязательств…
— А… сейчас? — спросил Унтар, почувствовав, что Мор говорит о себе словно о покойнике — в прошедшем времени.
На скулах у герцога заиграли желваки, его глаза сузились так, что молодой барон отшатнулся от собеседника:
— Сейчас я хочу только одного: убить Антери Двальди. Остальное меня не интересует. А оборона… Люди сами этого хотят, а я лишь вспоминаю, что делал когда-то в подобных случаях… Это несложно…
Они замолчали. Старый Эк с помощью двоих слуг, которые не захотели бросать хозяина одного, подал ужин.
Унтар вдруг понял, что есть ему не хочется. Извинившись, он встал из-за стола и вышел на воздух.
***
И опять над перевалом плыла ночь. Ведь каждый день сменяется тьмой, солнце прячется за дальними горами, чтобы снова взобраться поутру на небосклон… День создан богами для труда, то ночи — для размышлений и разговоров.
К вечеру погода испортилась, небо затянуло тучами. Ни одной звезды в вышине, лишь живая пульсирующая тьма, словно там, над хребтами, тоже готовятся к обороне. Горы терялись в темноте, их очертания угадывались по пятнам более плотного мрака. А на заставе горели костры. Свет от них падал на расставленные вдоль дороги фуры.
Унтар направился к ближайшему огню, но на пути у него выросла темная фигура. Широкоплечий парень, соскочивший с телеги, низко поклонился:
— Здравствуйте, господин барон! Вы меня не помните?
Унти уже притерпелся к темноте, и теперь различал вроде бы знакомые черты возчика:
— Ты никак из Вельбира, братец?
— Извиняйте, господин барон, но из Иртина мы. А в замке у вас сестра моя живет, Виолетта, она за вашим конюхом Бардином… Рыжая такая…
Свет от костра упал на лохматую шевелюру возчика, окрасив волосы в ярко-оранжевый цвет. Унтар усмехнулся. И впрямь, видел он в замке рыженькую…
Это было ранней весной. Сейчас уж и не вспомнить, зачем зашел на конюшню. И почему погибла недавно ожеребившаяся породистая кобылица, он тоже вряд ли сейчас вспомнит. Зато перед глазами — словно живая картинка, вроде тех, которыми маги-иллюзионисты тешат зевак на ярмарках: рыжая молодуха кормит из рожка оставшегося сиротой гнедого жеребенка. Заприметив господина, она пытается, как положено, поклониться ему в пояс. Но жеребенок, не знакомый со светскими условностями, толкает молодку в бок, лезет мордашкой к рожку… Рыжая стесняется, заливается румянцем, и от этого становится еще милее.
