Ольга Денисова - За Калинов мост
– Ты осваиваешь обязанности кострового? – хмыкнула Маринка в ответ.
– Приходится, – он был миролюбив, – я нашел поленницу со стороны озера, и там же есть погреб, в котором полно еды. Отдыхайте спокойно. Сегодня я готов побыть и кашеваром.
Маринка скептически осмотрела одежду Игоря – надо быть ненормальной, чтобы посадить его на постель, она сразу же промокнет. Он, наверняка, долго сам стоять не сможет.
– Держись за печку, – скомандовала Маринка, и расстегнула его фуфайку.
На счастье, плотный ватник не промок насквозь, свитер под ним остался совершенно сухим. Маринка стащила вниз спортивные брюки, с которых на пол капала вода, чем смутила Игоря невероятно. Но сопротивляться он не мог.
– Садись. Осторожно, – ей снова пришлось подставить плечо, – можешь ногу согнуть?
Он покачал головой.
– Ничего. Сейчас, – пробормотала Маринка.
Из резиновых сапог на пол полилась вода.
Постель состояла из матраса, набитого сеном, такой же подушки и теплого стеганого одеяла – после прогулки по болоту Маринке она показалась роскошной.
– Отличная постель, – она помогла Игорю улечься, – сейчас я нагрею песок, и все пройдет, ты мне веришь?
Он кивнул и попробовал улыбнуться.
– Сережа, печка разгорелась? – спросила Маринка, раскрывая рюкзак и вытаскивая штанину с песком.
– Почти. Но готовить на ней рановато, плита пока холодная. Минут десять, наверное, надо подождать.
Маринка выругалась сквозь зубы и откинула одеяло, чтобы посмотреть на коленку Игоря. Разумеется, сустав сильно распух, но вчерашняя краснота прошла, и ноги посинели от холода.
– Это очень плохо, Медвежье Ухо, очень плохо. Я не знаю, как это лечат без лекарств. Я и с лекарствами не знаю, как это лечат.
Сергей подобрался к ним поближе и присвистнул:
– Да, не хило. Может, растереть? У меня есть водка.
– А анальгина у тебя нет? – на всякий случай спросила Маринка.
– Нет. Хотел взять, но передумал.
– Давай водку.
Она все же высыпала песок в кастрюльку и поставила ее на плиту – придет время, и песок согреется без ее помощи. Сергей достал из вещмешка плоскую фляжку и сначала дал Игорю отхлебнуть из нее, привычным движением приподняв его голову над подушкой. Маринка думала, что Игорь закашляется, но он только скривил лицо. А ей почему-то казалось, что этот медвежонок водки никогда не пробовал…
– Давай, я разотру, – предложил Сергей.
– Нет уж, – отказалась Маринка, – ты производишь впечатление грубого мужлана, ты сделаешь ему больно. А сустав – штука тонкая, его надо только согреть.
– Ладно. Я – грубый мужлан. Мне это даже нравится. А бинт у вас есть? Потом надо как следует перебинтовать, чтобы нога не двигалась.
– У меня есть бинт. В кармашке, в рюкзаке, – подал голос Игорь.
Сергей кивнул и потянулся к его рюкзаку. Маринка очень боялась трогать его коленку руками, но, в конце концов, решилась.
– Не бойся, Огненная ладонь, – Игорь улыбнулся, – больно мне не будет.
– Я тебе не верю.
– Честное слово. Мне больно ее сгибать, а тереть – нет.
Только через полчаса Маринка обернула его ногу теплым песком, замотала ее шарфом, и накрыла одеялом. Если бы не печка, которая начала здорово согревать, сама она давно бы окоченела от холода, но снять мокрые брюки в присутствии Сергея побоялась.
– Ну вот. Тебе хоть немножко лучше? – спросила она Игоря.
Он кивнул. Врал, наверняка, опять врал.
Как она не догадалась взять с собой смену одежды? Ведь было очевидно, что солнечная погода не навсегда. Хорошо хоть куртка оказалась непромокаемой. Пришлось приспособить в качестве юбки занавеску с окна и босиком отправиться к озеру, стирать грязные штаны и носки, и мыть сапоги, полные травы и размокшего торфа.
Она думала, ей придется снова лезть в ледяную воду, но заметила неподалеку удобные мостки. Вода в озерце была прозрачной и голубой, как будто не рядом с торфяным болотом оно лежало, а питалось водой из горных рек. Маринка глянула на свое отражение, и пришла в ужас – она почти три дня не мыла голову! Надо выспаться, нагреть воды, и помыться.
На ровном песчаном дне что-то блеснуло, она присмотрелась, но так и не поняла, что это такое. Любопытство оказалось сильней страха простыть окончательно, Маринка глянула на ноги в темно-зеленых разводах, и решила, что помыть их было бы очень кстати.
Вещь, которую она выдернула из воды, оказалась обыкновенным блюдечком из тонкого фарфора, с блестящей, почти зеркальной, поверхностью. Вещица ей приглянулась, и Маринка взяла ее с собой.
Когда она постирала вещи, надела чистые сапоги и хотела вернуться к печке, у самого леса ей снова померещилась фигура в сером балахоне с капюшоном. Маринка пригляделась, но так и не поняла – действительно ли кто-то стоял на опушке за озером, или ее фантазия очередной раз над ней подшутила. Во всяком случае, фигура не сдвинулась с места, пока она ее рассматривала.
Печь быстро нагрела небольшую комнату, в домике стало тепло и уютно, тем более что Сергей нашел пачку свечей на полке возле входа, и зажег несколько штук. Маринка осторожно протиснулась мимо него, кое-как развесила вещи над печкой и юркнула под спальник – Сергей ее пугал. После его казарменной шутки на переправе через реку она вообще боялась к нему приближаться. Он, похоже, считал себя неотразимым, и это ее невероятно бесило. Нет, конечно, надо отдать ему должное, любая женщина посчитала бы за счастье, если бы он только глянул в ее сторону, но Маринка любой женщиной не была, и за счастье его взгляды не считала. Ее злило его откровенное издевательство над Игорем, его попытки навязать ему соперничество – она видела, как больно это медвежонка задевает, и каждый раз ей хотелось ударить Сергея чем-нибудь тяжелым по голове.
– Игорь, ты спишь? – спросила она, когда Сергей вышел на улицу, видимо тоже стирать одежду.
– Нет, – сразу ответил тот.
– Мне показалось, что я видела монаха. Мне это могло показаться, я знаю. Но… я его боюсь.
– Знаешь, я думал по дороге, – ответил он, – и вчера смотрел в список. Я, конечно, далеко не всех в нем знаю, но примерно четверть я вспомнил. Это же мои односельчане. Кого-то я знал лично, с кем-то работал, про кого-то слышал. Так вот. Я думаю, человек, который писал этот список, не знал, кто знает, когда умрет, а кто – нет. Поэтому там есть вычеркнутые фамилии, и знаки вопросов. А вот восклицательные знаки стоят напротив людей взрослых, но еще не стариков. Во всяком случае, тех, кого я знаю. Если стоит сокращенное имя, Миша, или Таня, восклицательных знаков нет – это дети. А минусы – напротив стариков. И еще – напротив Лены, которая со мной работала.
– И что все это значит?
