Константин Мзареулов - Зачарованный мир
Внезапно Кесменака переменил тему и заговорил о том, что многие тысячи бактрийцев бежали от вражеского нашествия в Бикестан и Парфию. Похоже было, он собирался сколотить из соплеменников сильные отряды и развернуть партизанскую войну против захватчиков. Сумукдиар подумал, что такая борьба, несмотря на весь авторитет, ратное искусство и везучесть Горного Шакала, заранее обречена, ибо силы Орды непомерно велики. Он сказал, возвращая течение беседы в желаемое русло:
– У сюэней были, наверное, сильные колдуны и всякое магическое оружие?
– Да, в Орде есть ужасный чародей Иштари – мужчина и женщина одновременно. – Кесменака похабно ухмыльнулся. – Оно не покидает кибитку Тангри-Хана даже ночью… В бою Иштари повелевает ураганами, молниями, ифритами, драконами и страшными огнедышащими чудовищами, которых сюэни зовут тарандр. И еще говорят, Тангри-Хан украл из дворца хиндустанских богов какую-то ваджру, но пользоваться ею толком не научился. Он пытался применить ваджру против бикестанской армии, только получилось не очень удачно.
Похоже, бактрийцу нечего было добавить. Виноград, абрикосы, орешки, хурму и финики они доели, шербет и чай выпили, а время неумолимо подбиралось к сроку, назначенному Али-Азизом.
– Мне пора идти, – сказал Сумукдиар, потягиваясь. – Любовное, понимаешь, свидание. Вот что хочу сказать напоследок: я, конечно, всего лишь простой хозарин, но думается, что вскоре где-нибудь в этих краях схлестнутся армии сюэней и Великой Белой Рыси. Хотелось бы верить, что твой отряд в тот день будет сражаться против Орды.
Кесменака проворчал, дескать, тоже надеется, что в следующий раз они встретятся на поле брани как союзники, а не враги. Он поднялся, но вдруг задумался и сказал тихо:
– Ты спрашивал о колдунах… В свите Тангри-Хана есть еще один повелитель Сил Мрака. Некто Хызр. Нам очень долго дурили голову сказочками о добром страннике по имени Хазрет Хызр, благостном старичке, одна лишь встреча с которым приносит счастье… Он принес нам смерть. Один и без оружия он за мгновение умертвил на моих глазах две конные сотни. Это вообще не человек, а безжалостный демон, хотя внешне ничем не отличается от простого смертного.
– Ты видел его? – вскричал Сумукдиар;
– Как тебя сейчас… Я видел даже Тангри – тот ужасен: ростом на три головы выше меня, морда дикого зверя, из пасти торчат искривленные клыки, как у дикой свиньи. А Хызр – обыкновенный немолодой человек, довольно добродушный с виду… Ну, до встречи, бывший враг мой.
– До встречи, – гирканец колебался, потом все же сказал: – У меня просьба к тебе. Твои воины будут нападать на отряды сюэней, будут следить за их передвижениями – не так ли?
– Конечно.
– Мне обязательно нужно знать, по которому из двух путей – северному или южному – возобновится наступление Орды.
– Если узнаю – сразу сообщу тебе, – заверил Кесменака, потом ехидно добавил: – Обязательно отправлю гонца в Хозарский каганат…
– Можешь послать гонца поближе, – оскалился Су-мук. – Нашему общему другу из замка Ганлыбель, что возле Тахтабада.
В назначенный срок Сумукдиар, соблюдая правила конспирации, прогуливался неподалеку от лавки лжепрорицателя. Али-Азиз внезапно вынырнул из переулка, поглядел по сторонам, неопределенно мотнул головой, подзывая агабека, и зашагал обратно. Гирканец последовал за ним на отдалении двадцати шагов. Они долго пробирались через толпу, которая, по мере удаления от базара, становилась все реже, и наконец оказались в непривычно безлюдной части города возле угрюмого здания военного ведомства. У входных ворот, облокотясь на стенку, стояли зевающие верзилы при полном вооружении.
– Я был здесь час назад, – напомнил стражникам Али-Азиз. – Ваш амир Карим-паша сказал, что оставит пропуск для двух посетителей.
– Посторонних не пускаем! – отрезал громила, на грудном панцире которого сверкала медная бляшка десятника.
– Пока пятьдесят дирхемов не заплатят – никого не пускаем, – пошутил второй стражник, а остальные залились жизнерадостно-самодовольным смехом.
Вместо мзды Сумукдиар выдал им мощное заклинание. Солдаты застыли, бессмысленно глядя прямо перед собой остекленевшими глазами. Оба атарпаданца двинулись к дверям, но неожиданно лезвия алебард скрестились у них, что называется, перед носом.
– С двоих – сто дирхемов, – прорычал десятник.
Потрясенный Али-Азиз, ничего не понимая, переводил взгляд со стражников на джадугяра и обратно. Тяжело вздыхая, Сумук подумал, что привычка к вымогательству, въевшаяся в кровь, плоть и душу этих ублюдков, оказалась сильнее его чар. Даже заколдованные, солдаты требовали дань. Пришлось положить в подставленную ладонь десятника небольшой камень, внушив, что это мешочек серебряных монет. Алебарды раздвинулись, и разведчики, проскользнув мимо бездвижных часовых, вошли в министерство.
Режим безопасности соблюдался здесь немного построже, нежели в харби назиррийе Акабы: каждый этаж, каждую комнату защищали особые чары, и о том, чтобы заколдовать чиновника, нечего было и думать. Пришлось отвалить амиру настоящего рубленого серебра царедарской чеканки. Проворно спрятав деньги в сундук, Карим-паша любезно разрешил осмотреть любые трофеи и даже подарил образец лука, которые были в большом количестве подобраны воинами бикестанской армии после ухода Орды.
В первую очередь Сумукдиара интересовало, конечно, ордынское средство уничтожения драконов. Карим-паша услужливо открыл стоявший в углу ящик, где хранился засушенный труп крылатой твари размером с большую ворону. Собственно, это и была ворона или ворон, только магрибские колдуны искусно соединили злую птицу с ядовитой гюрзой. Средство было простое и надежное. Бикестанский чиновник подтвердил догадку агабека: крылатые отродья Мрака, тучами запускаемые с земли, достигали и жалили летящих на средней высоте драконов. Впрочем, ничего особенного в таком колдовстве не было – Сумук без труда мог бы изготовить множество подобных бестий. Нужно только запасти побольше змеиных и вороньих яиц – и твари вылупятся в должный срок. Назовем их «гадовранами» и применим против Орды…
Продать останки гадоврана для детального исследования в спокойной обстановке Карим-паша отказался наотрез, хотя и с видимым сожалением. Зато амир поведал много интересного о таинственной ваджре. Оружие это Тангри-Хан из своих рук не выпускал, но использовал очень неумело. Два страшных удара волшебной силы, обрушенных на восьмой кавалерийский тумен бикестанцев, вырыли огромные котлованы неподалеку от боевых порядков, но никто из воинов не пострадал. Правда, перепуганные конники рассеялись, и контратака была сорвана. Лишь в самом конце битвы ваджра ударила в третий раз, уложив с одного замаха пять-шесть сотен пехотинцев на правом фланге.
