Александра Селявина - Веда
— Заходи, чего скребешься. — Суров был Морской Царь, но она с сестрами никогда не сомневалась, что он их любит.
— Как провела вчера время? Я видел, что Посейдон явно заинтересовался тобой.
— Отец, зачем ты это делаешь?
— Что именно? Знакомлю тебя с этим богом?
— Ты словно знал, что я появлюсь. Разве это возможно?
— Да, это было предсказуемо. Слишком много у тебя ко мне вопросов накопилось. Но то, что ты появишься именно вчера это просто счастливое совпадение.
— Тогда можно задавать вопросы, раз ты к этому все — равно готов?
— Прошу. — Морской Царь сделал приглашающий жест.
— Что ты вчера говорил на счет своего ухода и передачи власть Посейдону?
— Вот именно, я решил уйти.
— Отдохнуть? На время?
— Нет, навсегда. Слишком долго я задержался на этом свете.
— Но почему, ты же бессмертен.
— Понимаешь, все что я мог и хотел взять из этой жизни, я уже получил. Дальше мне остаться просто означает остановиться в своем развитии. Я знаю, чего я хочу, а главное теперь знаю, как этого добиться.
— Ты станешь Создателем? — Благоговейно прошептала Медуса.
— Да, моя девочка. — С ласковой улыбкой ответил он.
— Но ведь это великолепно. Это то, чего желает достичь каждый
— Да? — Изумленно поднял бровь Морской Царь. — Где же ты видишь эту жажду в наших богах.
— Ты прав, ее нет. Но с теми, с кем я недавно познакомилась. В них я вижу это стремление.
— Я знаю. Им еще будет предоставлена такая возможность. И довольно скоро. А вот что ты хочешь для себя?
— Для себя? Я тоже стремлюсь к этой цели. Но еще не достигла и части, приближающей меня к ней.
— Именно по этому я и спросил. Ты знаешь, что хочешь создавать? — Морской Царь не торопился. Ради этого разговора он готов был провести еще на Земле столько времени, сколько понадобится.
— Я хочу мир, где правила бы доброта, любовь, где не было бы войн и насилия. — Богиня не сомневалась, что отец ее поймет. Но оказалась не права.
— Утопия. И что же там тогда делать? Как развиваться? Чего можно будет достичь? Тебе же не зря называют богиней Мудрости. Подумай.
— Возможно, я не совсем правильно описала.
— Стоп. Сразу же говорю тебе. Если чего то не можешь объяснить, значит сама этого не понимаешь.
— Где то я уже это слышала.
— От одного мудрого волхва.
— Точно. Постой, а ты откуда его знаешь?
— Мы с ним уже не раз сталкивались. Он выбрал для себя очень трудную долю. Представь, что ты знаешь кем можешь быть. Даже не так. Ты уже обладал силой, властью, знаниями и сознательно отказался от всего этого, чтобы помочь достичь этого другим. Ты сейчас смогла бы отказаться от того, что имеешь?
— Нет. Хотя сейчас не очень то многое и имею.
— Вот именно Даже для меня это непосильная задача. Он же сделал это. И я бесконечно уважаю его выбор.
— Так почему же я не могу объяснить то, чего хочу.
— Давай разберемся. Ты сказала доброта. Ну что это такое, допустим, ты знаешь. Но знаешь ли ты, что такое любовь?
— Конечно. Разве может кто то не знать об этом.
— Разве ты любила когда — ни будь?
— Да, я люблю тебя, сестер, людей.
— Это все грани любви. — Морской Царь выжидательно посмотрел на нее.
— Этого достаточно, что бы понять что же такое Любовь.
Он ничего не ответил, просто продолжал смотреть.
— Да, я никогда не любила мужчину, даже наоборот, избегала этого чувства. Но разве это так важно.
— Если бы это не было важным, то такого бы чувства просто не существовало. Так что вот тебе и вторая причина. Почему ты так боишься полюбить? Ты когда ни будь об этом задумывалась?
— Но я вижу любовь на примере людей.
— Ты уходишь от ответа.
— Отец, ну подумай сам. Как я могу полюбить. — Медуса вышла из себя. — Я не человек, но и не бог. Я где то посередине. НЕ может меня полюбить кто то из людей, для них я слишком долго живу, к тому же они меня воспринимают все же как богиню. А боги, для них я смертна, хотя и живу очень долго.
— Не вижу проблемы.
— Я же объяснила.
— Нет.
— Я не хочу причинять никому боль.
— Каким это образом, интересно мне знать, можно причинить боль, полюбив. Ведь любовь должна возвышать, а не обрезать крылья. Ты не с чем не путаешь?
— Ну смотри. Человек, полюбив меня, будет всю жизнь считать себя недостойным богини. А бог. Да тут и говорить не о чем. Я же смертна и умру когда — ни будь. Он же страдать будет.
— Вот мы и добрались до самой сути вопроса. Ты никогда не думала, почему именно та, а не сестры, рождена смертной?
— Как то нет.
— А следовало бы. Ты же должна понимать, что не можешь решать за других. Даже когда судишь, то выносишь свое решение, но принимать его или нет, решать не тебе. Так почему же ты отказываешь вправе решать другим, когда это относится к тебе?
— Что бы не причинять им заранее известную боль.
— То есть, сейчас ты не просто даешь совет, ты диктуешь свою волю. Так чем же ты отличаешься от других богов?
— Но меня же нельзя с ними сравнивать. — Медуса была возмущена. — Я же не требую поклонения. Не хочу жертвоприношения. Я…
— Все начинается с малого. И ни одно твое решение, что касается любви, не может быть истинным. Ибо как же ты можешь советовать другим то, чего никогда не познала сама. Совет, не пропущенный через себя, не может быть дельным.
— То есть, ты хочешь сказать, что мое предназначение заключается в том, чтобы влюбиться? — Богиня была ошарашена до такой степени, что уже не понимала, что же от нее хочет отец.
— Успокойся, дочка. В тебе сейчас говорит гордыня. А ты попробуй отдохнуть, расслабиться. И прочувствовать все то, о чем мы сейчас с тобой говорили. Думай не головой, а сердцем. Ступай. Я готов еще подождать. Когда поймешь, то приходи вновь. Я накажу никому тебя не беспокоить, даже Посейдону. — Морской Царь лукаво подмигнул ей. — Иди.
Вернувшись в свою комнату, богиня долго просто сидела, уставившись в никуда.
— Баюн, ты здесь?
Никакого ответа. Ах, да. Мальчик же очень вчера обиделся на них. Медуса почувствовала стыд. У паренька действительно талант и его надо только подталкивать, поддерживать. Юный сказитель и так слишком много перенес за свою, еще такую короткую жизнь. А ведь это так тяжело: знать, что ты не как все. Да еще и при этом не ощущать поддержки.
Богиня вспомнила себя в этом возрасте. Она тоже всегда знала, что не такая, как другие. Это было очень тяжело, хотя ее любили и принимали такой, какая она есть. А Баюн. Ему не к кому было обратиться. Родная мать отказалась от него. Ему сейчас как никогда нужна любовь и ласка.
