Владимир Лосев - Королева ночи
А вдруг повезет и там наверху находится целая оружейная кладовая: автоматы, пулеметы, базуки…
М… да, было бы здорово.
Но там, как и ожидалось, кроме пыли и грязи ничего не оказалось. Паутина покрывала все пространство, соломенная труха поднималась вверх, заставляя чихать, видимо, сгинувший хозяин использовал ее в качестве утеплителя.
Костя уже повис на руках, чтобы спрыгнуть на разобранный пол, как заметил что-то на стене. Оказалось, так торчал большой металлический штырь, длиной с его локоть, который кто-то прочно вбил в бревно, чтобы тот держал часть потолка, как раз ту, которую уже утащили.
Для того чтобы вытащить, пришлось попотеть — штырь был вбит на славу, хорошо еще, что не до конца — на половину, и рукам было за что ухватиться.
Повезло, что вбили во влажное дерево, которое со временем усохло, дав небольшую слабину, благодаря чему в конце концов удалось расшатать и вытащить костыль.
Он удобно лег в руку, словно небольшая металлическая дубинка, своей тяжестью внушая призрачную уверенность, что с таким оружием можно ничего не бояться.
Костик подержал штырь в руках, несколько раз подбросил, поймал и решил, что в таком виде его это не устроит. Против человека сгодится, и то если тот окажется безоружным, а против зверя бесполезен — не нож и не дубина, а чтобы ударить придется приблизиться на расстояние удара лапой.
Лапа с когтями раньше разворотит половину его тела, чем он приблизится, особенно если будет принадлежать тигру или волку.
Нет, явно требуется что-то подлиннее и поострее…
Он вышел во двор и стал точить костыль об камень, лежащий возле колодца. Провозился с этим дотемна, пока воздух перестал походить на кровь и стал стремительно чернеть, превращаясь в ночь.
Штырь стал ненамного острее, но все-таки им уже было можно попытаться пробить чью-нибудь плоть.
Он привязал его куском веревки к оглобле, и получил копье — не очень удобное, явно не идеальное, но им вполне можно было убить человека и даже большого зверя вроде медведя, если конечно повезет проткнуть толстую шкуру, крепкие мышцы и попасть прямо в сердце. И конечно, если хватит силы, таким оружием орудовать…
Так или иначе, он сделал все, что мог для того, чтобы подготовиться к приходу ночных незваных гостей, больше сделать все равно уже ничего нельзя, стемнело настолько, что уже в шаге ничего нельзя увидеть.
Ветерок нес из леса теплый влажный запах травы и листвы, из глубины чащи слышался вой и вскрики птиц.
Костя даже поежился, представив ночевку в лесу. А это было бы вполне реальным, если бы его выгнали. Он вышел из ворот и посмотрел на деревню.
Ни в одном из домов не горела свеча или лучина, похоже, ложились здесь рано. Единственное, что светилось во всей округе — так это костер на околице, метрах в ста от него, возле которого сидело два охранника с луками и копьями.
Сторожа показались ему какими-то напуганными, они жались к огню, старательно подбрасывая дрова.
Юноша сплюнул, поежился от вечерней прохлады, зашел в сарай, привалив дверь старой колодой. Вряд ли это окажется серьезным препятствием для того, кто решит его посетить ночью, но шум поднимет, когда отлетит.
Подпрыгнул, подтянулся и залез на сеновал, продолжая мысленно подводить итоги прошедшего дня.
По большому счету все началось глупо. Он отправился с Панькой и двумя девушками в поход, так сказать, исследовать местный Стоун Хедж. И даже оказался в палатке с симпатичной девушкой со всеми вытекающими из этой ситуации последствиями, которые и на самом деле произошли.
Он был счастлив, доволен собой и жизнью, но вот тут все и началось. На них обрушился ливень, палатки промокли и потекли, они побежали прятаться под камнями, он упал, промок, залез в небольшую пещерку из каменных глыб, а закончилось это тем, что оказался, черт знает где. И теперь ему страшно, холодно и противно.
В течение этого долгого и не очень приятного дня несколько раз его попытались убить, заставили работать на кузнице за котелок невкусной и малопитательной каши сваренной из жесткого зерна неизвестного происхождения, а сейчас еще и предостерегли, что ночью придет какая-то нечисть и обязательно его сожрет.
Дальше наверняка станет еще хуже, это юноша давно уяснил из своего опыта — если что-то плохо началось, то кончается еще ужаснее.
Только куда ему деваться?
Он этот мир не выбирал, сюда не рвался, и даже не знал, что он где-то существует.
Костик вздохнул и закрыл глаза, прижимая к груди копье. Хочет он или не хочет, но уже здесь, а значит, придется выживать, используя все подручные средства. Как страшно-то…
Может, это все-таки сон? Вот сейчас согреется под этой ужасно-вонючей облезлой шкурой и проснется дома в мягкой постели под белыми простынями?
Костя вытянул ноги и закрыл глаза, потому что для того чтобы проснуться, нужно сначала заснуть.
Итак…
Посередине ночи он действительно проснулся от жуткого ощущения, что кто-то очень жуткий бродит вокруг сарая. На коже выступил холодный пот, сердце суматошно застучало, а изнутри от желудка к голове стал подниматься жуткий холод.
Такого он еще никогда не испытывал.
Юноша осторожно выглянул, но ничего не увидел, темнота стояла во дворе мрачной непреодолимой стеной, звезды хоть и светились где-то высоко вверху, но почти ничего не освещали, правда, колодец с торчащим шестом как-то удавалось различить, да еще громаду дома. Рисунок созвездий был ему незнаком, либо действительно находится в чужом мире, либо на другой стороне земного шара, например, где-нибудь на Багамах…
Костя прислушался. Тихо, только что-то потрескивает в доме, да кто-то воет в лесу — пронзительно и тоскливо. Из мрака пахнуло травой, лесом, сеном, старым деревом и землей.
Страх понемногу прошел, пот высох, сердце вернулось к обычному ритму, он еще какое-то время пялился в темноту, настороженно прислушиваясь и принюхиваясь, потом вытянул ноги и снова заснул, крепко сжимая самодельное копье.
Утро было серым, сумрачным и тоскливым. Чуда не произошло, он проснулся опять все там же — неизвестно где, рядом с этим жутким селом, где живут одни уроды, и с ужасным настроением.
Все тело болело, мышцы затвердевшие от тяжелой работы на кузне так и не расслабились на жестких неровных досках — наоборот от такого сна все задеревенело.
Костик приподнялся, охнул от подступившей острой боли, цепляясь скрюченными пальцами за доски, повис, но не удержался и рухнул вниз, едва успев согнуть колени.
Было больно — стало еще больнее.
Багровые лучи света проникали через щели в двери, она была закрыта, хоть колода откатилась в сторону вглубь сарая, словно кто-то ночью толкнул створку, но входить не стал.
