Далин Андреевич - Слуги Зла
Королева Маб спешилась. Она стоит рядом – и эльф опускается на колени. Он хочет коснуться шлейфа ее одеяния, но не смеет. Он – пока совершенно никто, он ждет, когда его Государыня скажет…
– Твое имя Инглорион, – говорит королева Маб, касаясь кончиками пальцев его плеча и наполняя его радостью, как солнечными лучами. – Ты рожден Светом для того, чтобы нести Свет. То, что ты видишь вокруг – Пуща, твой дом.
– Это мой дом, – шепчет Инглорион. – Это мой мир. Ты – моя Государыня…
Дэни открыл глаза и увидел красный отсвет на каменном потолке. Горит огонь в очаге, подумал он, даже не приподнявшись. День сейчас? Ночь? Время в пещере спуталось, искусственный свет смешал части суток во что-то аморфное, имеющее форму только для орков.
У огня кто-то сидел; горбатая тень колебалась на стене. Дэни тряхнул головой, смахивая волосы с глаз, потянулся, чувствуя во всем теле ленивую истому, похожую на давнюю усталость, и окликнул:
– Паук, это ты?
Сидящий у огня обернулся. Дэни увидел клок белесых волос и ухмыляющуюся мордочку с выбитым клыком.
– Это я, – радостно сообщила Шпилька. – Паук в патруле.
– Мне нужно с ним поговорить, – Дэни хотел сесть, но голова закружилась и он снова улегся на тюфяк. С удивлением обнаружил, что накрыт шерстяным одеялом, довольно-таки шершавым и колючим, но безупречно теплым. – Позовешь?
Шпилька мотнула головой.
– Он сам придет. Хочешь молока? У нас теперь есть молоко.
– Откуда? – Дэни приподнялся на локтях, поражаясь собственной разбитой слабости. – Я хочу, но откуда вы взяли?
Шпилька подошла с глиняной крынкой. Молоко оказалось не коровьим, а каким-то заметно другим, довольно жирным, со странным привкусом – и теплым, будто его вскипятили и остудили.
– Яки были у соседей, – сказала Шпилька, придержав крынку. – Кое-кто выжил. Теперь в этом поселке собрались почти все уцелевшие из окрестностей. А наш Клык – вожак нового клана. Он старший. Нетопырь, Паук, Пырей, Топор, Дурман и Молния у него в свите.
– А Дурман и Топор – это кто? – спросил Дэни машинально. Остальные имена почему-то были знакомы, и в голове царил страшный сумбур. Он не только не мог понять, день сейчас или вечер, но и сколько времени он проспал. Казалось, что долго, ужасно долго. Казалось, он пару раз просыпался от кошмаров и снова засыпал. Чудно, действительно.
– Топор – вожак ребят с Драконьего Гребня, – сказала Шпилька готовно. – А Дурман командовал инженерами на Серебряной реке. А что?
– Так… – Дэни протянул ей полупустую крынку – и вдруг увидел собственную руку, кости, рвущие кожу, руку кого-то, чуть не подохшего от голода, не эльфийскую, совсем не эльфийскую…
А почему, собственно, ей быть эльфийской, подумал он. Чья это рука? Инглориона? Дэни?
Кто же я такой?
Шпилька сидела рядом на корточках и наблюдала с доброжелательным интересом. Дэни чуть улыбнулся и спросил:
– А я долго провалялся?
Шпилька легонько пнула его в плечо – Дэни отчетливо осознал, что орка соразмеряет силу, чтобы не причинить ему боли.
– Почти месяц, – сказала она. – Сентябрь пришел к повороту.
Дэни зажмурился, мотнул головой, борясь с мутной слабостью – и вдруг понял, что она сказала.
– Сколько?!
– Дней двадцать пять.
Дэни сел, обхватив колени руками. Колени показались совершенно не своими.
– Но почему?!
Шпилька ткнула его носом в щеку – Дэни неловко отмахнулся ладонью.
– У тебя была горячка – знаешь, какая? Ребята здорово удивлялись, что ты выкрутился. Паук думает, что это не только от простуды, хотя, ты здорово простудился, по-моему. Тут еще и чары. Ты же бредил такими вещами…
– Месяц… – пробормотал Дэни. – Я чуть не умер. Я месяц пробредил. И… Шпилька, мне очень надо поговорить с Пауком. Пожалуйста.
Мне страшно, хотел прибавить он. Я, кажется, потерял себя. Может, Паук поможет мне найтись. Кажется, он знает, хоть приблизительно, где искать…
Кажется, он говорил что-то очень важное.
– Ну хорошо, – сказала Шпилька. – Я попробую. Ты допивай молоко.
И вышла из пещеры, оставив Дэни с его собственными отчаянными мыслями.
Он смотрел на себя и видел собственную человеческую болезненную худобу. Костюм эльфийского рыцаря исчез; на Дэни была широченная полотняная рубаха и штаны из такого же грубоватого серого полотна. Чистая одежда, подумал Дэни. Кто же возился со мной все это время?
Слуги Зла, сказал он про себя и усмехнулся. Слуги Зла вообще, а конкретно – наверняка, Паук. Паук до чего-то доискивается. Он устроил со мной этот опыт, и ради опыта не дал мне подохнуть… или ради чего?
Двери в пещеру, где жила компания Паука, не было. Дэни, не напрягая слуха, слышал звуки поселка. Слышал кузницу, плеск воды, еще какие-то рабочие звуки, ровный механический гул чего-то, что ему ничего не напоминало. Слышал шаги и голоса, вернее, орочье урчание, хрюканье и визг, слышал, как бегают и визжат орчата – такие звуки просто не могли издавать взрослые существа, и Дэни снова усмехнулся про себя.
Они – големы из грязи. Они выходят из камня. Ну да.
В пещере сверху тянуло подземельным холодком, а от очага пахло горящим углем, молоком и мясным отваром. Инглориону этот запах показался бы тошнотворным, но у Дэни он вытащил давние, стертые несметными десятилетиями воспоминания о мамином курином супе – и более свежую, но размытую болезнью память о вкусе горячей и жирной солоноватой жидкости. Будем надеяться, что это отвар мяса яков, подумал Дэни с той же внутренней горькой усмешкой. Им меня поили, когда я был в состоянии что-то пить. Поэтому я не умер.
Вероятно, кроме отвара мяса было еще что-нибудь неприемлемое для эльфа. Орочье пойло. Какие-то их зелья. Чем-то они меня вытянули.
И эта дрянь, которая оставила или заставила меня жить… она окончательно выжгла из меня все остатки эльфийского. Впрочем, о чем я вообще?! Какие остатки? Кого я пытаюсь обмануть? Себя?
Я – человек. Дэни Лисс, ученик плотника из деревни Светлый Бор. Этой деревни, кстати, давным-давно нет. Там теперь городок, Светлоборск, от моего дома ничего не осталось, от моей улицы ничего не осталось, от деревянной церквушки, куда ходили молиться Эро мои родители, ничего не осталось… от деревенского кладбища, где, наверно, похоронили и маму, и отца, и сестренку, и Кэтрин – тоже ничего не осталось. А я все жил. И все это проходило мимо, не задевая меня. А теперь все вернулось с беспощадной яркостью и шарахнуло разом, все, что не отболело за эти двести или триста лет – и я, дурак, еще приплел к своим человеческим болячкам Темного Властелина и, валары знают, какие еще неописуемые силы.
Ну да. Есть им дело до меня. Эльфийская спесь, подумал Дэни брезгливо. Но почему? Почему – эльфийская, и как я мог прожить такую бездну лет, я – не эльф, а простой смертный? Как я сумел не состариться? Как вообще вышло, что я считал себя эльфом, а?
