Наталья Зеленская - Радужный Дракон
Я влез ему под черепушку. Прочитанное мне категорически не понравилось.
"Тир", — мысленно позвал я.
"А? Что?"
"На счёт три я ставлю "завесу пыли" и мы сматываемся"
"В чём проблема?"
"В этой стране началась гражданская война. Ты хочешь быть повешен как вражеский шпион?"
Вампир кивнул.
Человек, так и не дождавшийся ответа, готовился дать команду, когда перед ним выросла песчаная стена.
Я накрыл нас куполом невидимости. Кони резко сорвались в галоп.
Сзади слышалось испуганное ржание и проклятия.
Остановились мы глубоко в лесной чаще.
— Что ты там у него прочитал? — отдышавшись, спросил Тиррен.
— Наша общая знакомая, — скривился я, — решила развеять скуку путём устраивания войн.
— Ты к ней несправедлив, — возразил вампир. — У Дели есть уважительная причина.
— Какая?
— Месть, — сказал, будто припечатал, Тир.
Действительно. Для арамии нет причины уважительнее мести. А Дел'лиа подходит к решению проблемы творчески и с размахом.
— Знаешь, — изрёк я после минутного молчания, — иногда мне кажется, что ты безумно в неё влюблён?
— В кого "её"? — подозрительно сощурился Тиррен.
— В Правительницу.
Вампир посмотрел на меня как на сумасшедшего, потом оглушительно расхохотался.
— Ну, ты, бли-и-ин, даё-о-ошь! — утирая слезы, подвывал он. — Такое при-и-идума-а-ать! Меня чуть инфа-а-аркт не хватил. Предупреждать на-а-адо!
— Ну-ну… Точно влюбился.
— Ещё слово, и я тебя задушу, — взвился вампир.
— Точно…
— Заткнись, язва! И вообще, — заявил Тир, — ты не о том думаешь. Помнится, ты очень хотел поговорить с Дель…
— Хотел.
— Тогда в седло и пробиваемся через эту чащу.
Я пустил в чащу несложное заклинание. Деревья снесло мощным огненным потоком.
— Вот и импровизированная дорога, — обрадовался Тир. — Вперёд!
— Рен, — прошептал Тиррен, — тебе ничего этот запах не напоминает?
— Какой запах?
— Мерзкий.
— Между прочим, — едко заметил я, — я — не вампир и обоняние у меня не как у собаки.
— Тогда поздравляю, — в тон мне заявил вампир, — мы приближаемся к "последствиям войны".
Серый пепел хлопьями падал с затянутого тучами неба. Оранжевое пламя ещё полыхало на руинах вычеркнутой из истории деревеньки…
Серый пепел хлопьями падает с неба. Ярко-синее пламя пожирает руины города. Чёрные вороны с гарканьем кружат в чёрной вышине.
Ребёнок, прижимающий к себе девочку, застыл на склоне, безразлично смотря на пожар.
— Ре-е-ен! — всхлипывает девочка. — А где папа и мама? Когда они придут?
— Они не придут, Шани.
— Почему-у-у?
— Они умерли.
Девочка зарыдала.
Ребёнок крепче прижал её к себе, гладя по волосам и плечам.
— Успокойся, Шани. Я позабочусь о тебе.
— Правда-а-а?
— Правда. И я отомщу убийцам.
Он прижал руку к горящему от боли предплечью. На белой коже вырисовывался знак. Извивающаяся змея. Подарок убийцы.
— Я отомщу…
Серый пепел продолжал падать на землю…
Я сжал кулаки. Боги, как же я надеялся больше никогда в жизни не видеть все ужасы войны. Все эти бессмысленные смерти и жертвы. Бессмысленные слова воодушевления и крики раненых и умирающих… Боги, за что?
У почерневших от копоти ворот лежат облитые смолой тела и тела, изрезанные острой сталью. Чуть дальше лежат обороняющиеся крестьяне и насаженные на вилы и косы воины. Лежит труп верного пса, защищавшего хозяина пока конское копыто не перебило ему хребет. Хозяин тут же, рядом, пригвоздило к земле копьё. Больше не побежит к колодцу молодая женщина в разорванном платье. Страшно представить, что с ней сделали, перед тем как перерезать горло… Сваленные в кучу трупы. Выглядят так, будто их рвали когтями. А вот лежат полукругом. Раны режущие. И таких картин много. Это картины войны — самой ужасной и отвратительной вещи на свете.
— Боги, — прошептал Тир. — Что ты сотворила, Дель?
Эта сволочь всё больше похожа на Алайну Кровавую. Боги, остановите её!
Хрясь! Хрусть! Бамс! А-а-ай-у-у! Хрусть! Бум!
Мы проехали вымершую деревушку, когда услышали шум. Неужели бой? Может вмешаться?
Кладбище. Натуральное кладбище.
Кресты и обелиски в разводах крови, трупы лежат на бурой земле, и слишком знакомая арамия, вытирающая окровавленный клинок о жухлую траву.
— Вот и повеселилась, — скривилась она. — Сколько в деревне народу было? Около сотни. Видишь, я их всех спасла. А эти… Не развлечение, а банальное "убей их всех!". Надоело! Не находишь, Грант?
— Ты всё больше похожа на Алайну, — осуждающе произнёс старческий голос. — Как можно так относиться к людям? Раньше ты не была расисткой.
— Раньше, — арамия посмотрела себе под ноги, — раньше, меня не пытались убить имперские псы. Раньше, у меня было право на свободу, которое отняли те, кому я доверяла. Я ещё должна любить этот мир?
— Да-а-а. Тебя заслуженно прозвали Ветром Смерти.
— Эх, Грант, ты же знаешь, так меня назвали задолго до того дня.
— Знаю, Дель. И всё равно не понимаю, зачем тебе эта война. Что тебе сделали мирные жители?
— Ничего, — расплылась в улыбке арамия, — это люди любят решать проблемы путём уничтожения всего живого.
— Ты жестока и полна ненависти, — покачал головой невидимый Грант. — До добра это не доведёт.
— Мне плевать! — рявкнула Дел'лиа. — Пусть эта страна потонет в крови, но своего я добьюсь! А ненависть… Что для меня значит ненависть? Я испытала слишком много боли, чтобы простить им это!
— Ох, Дель…
Она отдышалась.
— Ты винишь себя в смерти сестры, — тихо сказал Грант.
— Я не уберегла её! Не смогла защитить. Она…
— Успокойся! — Грант наконец-то вышел из тени старого вяза. Он был уже не молодым лазурным драконом, трёх метров в плечах. И я знал этого дракона. — Кстати, тут за нами наблюдают.
— Я знаю.
— Откуда?
— Не забывай, часть моей души материальна. Выходите!
Мы вышли из своего укрытия.
— Здравствуй, Дель, — поприветствовал Правительницу Тиррен.
— Здравствуй, — Дел'лиа обернулась и растерянно отступила. — Ты-то понимаю, а он….
Грант вздохнул и уселся на хвост.
Какие странные у неё глаза. Разве они были не серебряными? Теперь зелёные. Нереально зелёные, и зрачок точкой. Фандрых… Кто ей управляет?
Её надо убить или снять Заклинание. Убить будет проще… Только потом меня самого убьют. Медленно…
— Приступим? — сказала в пустоту Дел'лиа, хоть я и понял, что обращалась она ко мне.
— Приступим.
