Светлана Кобелева - Цикл правления
— Жаль… мне очень жаль, у тебя были способности, но ты не захотел их развивать. Ну что ж, как говорится, поднявший меч от меча и погибнет, — и в руках Уторена возник кроваво-красный луч.
Приподнявшись, он замахнулся, и… его глаза увеличились от удивления. Луч погас, а он сам упал на пол рядом с Вореном. Слегка разминая занемевшие мышцы, ученик приподнялся и встал перед учителем, улыбнувшись.
— Не всегда, мастер… Я слегка видоизменил ваше излюбленное заклятие Змей и нашел защиту от Демонов парализации, конечно, не очень удачную, так как меня по-настоящему парализовало, но не навсегда, как ожидалось, а на некоторое время.
Из уст мастера вырвался еле слышимый вопрос:
— Почему?
Ворен удивленно приподнял бровь:
— Вы сами научили меня никому не доверять и ценить свою шкуру выше других, а этот человек, — Ворен кивнул в сторону владельца таверны, — лишь был поводом для того чтобы напасть на вас.
Осмысленное выражение в глазах Уторена стало постепенно угасать, и через некоторое время зал наполнил ветер, который закрутился вокруг Ворена, приподнимая полы его мантии, взъерошивая волосы. Он восхищенно улыбнулся, следя за бушующей стихией. Стало светло как днем. Ворен откинул голову назад и рассмеялся — ярко-красные всполохи с яростным шипением впивались ему в тело. Усилившийся ветер влился в Ворена, и все стихло. Слегка шатаясь от переполнявшей его энергии, он посмотрел на трактирщика. К нему медленно приближалась змея, неизвестно как выжившая в такой схватке. Ворен подошел и убил ее, наступив на голову.
— Вам лучше забыть, что знали меня раньше. Здесь могут появиться много желающих свести со мной счеты, после случившегося я стал желанной добычей. А мне нужно набраться сил для борьбы с ними.
Склонив голову, Ворен прошел к двери и остановился в проеме, в тишине раздался его голос:
— …Спасибо… спасибо вам.
И он исчез в темноте.
Открыв глаза, Проклятый обнаружил, что вновь наступила ночь — излюбленное время суток. Он встал, разминая занемевшие мышцы. Голова еще кружилась, но уже не так сильно, и постепенно проходила тошнота. Встряхнувшись, Проклятый вдохнул полной грудью, проясняя сознание. В его душе до сих пор бушевали те чувства, которые он испытывал во время видения: боль, гнев, сладость победы, страх и желание еще большего могущества. И именно это настораживало. Он вновь испытал то неописуемое состояние, когда в него вливалась чужая сила. Это было восхитительное чувство — чувство превосходства над другими. Оно могло подвигнуть кого угодно на необдуманные поступки. Проклятый не знал, как бы поступил, вновь оказавшись в такой ситуации… Может… Нет, на это ему было трудно ответить. Застонав, Ворен ускорил шаг, желая избавиться от всего, что на него навалилось. Ему не хотелось обдумывать воспоминания, нарушающие столь зыбкий покой. Ему хотелось избавиться от них, но он понимал, что это ключ к тайне, которую так хотелось разгадать. Как он стал таким, как сейчас? И что же случилось тогда, в доме женщины с младенцем, что Ворен мог натворить? Теперь ему было ясно, почему он хотел совершить то преступление — понимал, но не хотел принять. Это было жестоко, неправильно… Зарычав, Проклятый остановился и ударил рядом стоящее дерево. Его когти погрузились в кору, оставляя глубокие порезы — стало намного легче.
Громадные деревья вскоре почти полностью сменились карликовыми, а затем вовсе уступили место густому кустарнику. Солнце медленно стало выползать на небосклон.
Но почему все так случилось, почему уже ничего нельзя исправить? Как ему хотелось отблагодарить старика, ныне уже умершего, за помощь, оказанную ему… Но теперь уже поздно — тело его единственного друга тлеет в земле, холодной, мерзлой земле… Он не жалел, что уничтожил наставника, нет — ему был понятен мотив убийства. Если бы тогда Ворен не решился убить учителя, то тот вскоре уничтожил бы его, прежде использовав в своих целях…
Колючки кустарников цеплялись за шерсть, вынуждая перейти на шаг. Проклятый был даже благодарен им за эту передышку. Жара, как мягкая перина, окутывала все вокруг, мешая сосредоточиться. Мысли не укладываясь в логическую цепочку. Вновь заболела голова, боль будто разрывала на куски, застилая кровавым полотном все вокруг. В нос ударил неизвестно откуда взявшийся запах гари, а перед глазами вновь стали проявляться очертания небольшой комнаты с печкой в углу…
Темный клинок кинжала отсвечивал кровавыми бликами от огня. В кроватке плакал ребенок, на полу лежала женщина. Одна нога ее была сломана, лицо исказила боль. Она тянула к Ворену руки и о чем-то молила.
— Не трогайте его, прошу вас. Не трогайте, молю! Возьмите меня, но оставьте его в живых.
Губы Ворена искривились в злой усмешке. Он медленно покачал головой. Женщина закричала, приподнимаясь на ноги, стараясь доползти до кроватки. Нога ее подломилась и стала видна торчащая наружу белая кость. Она, упав на спину, заплакала, закрывая лицо руками. Затем взглянула в глаза Ворена. Он испугался ее безумного взгляда и слегка отшатнулся. Но затем, разозлившись на себя, оттолкнул ногой и повернулся к кровати. Женщина вцепилась обожженными руками в мантию, таща ее на себя.
— Прошу вас…
Все заволокло дымом, огонь охватил все вокруг, лишь заклятие защищало его от бушующего пламени. Перед ним в кровати лежал ребенок, который плакал, испугавшись резких звуков. Его маленькие ручки и ножки стучали по покрывалу, личико покраснело. В руках, в человеческих руках, Проклятый держал кинжал с изогнутым черным лезвием, нацеленным в сердце дитя. Руки задрожали, он понимал, что должен это сделать, но никак не мог. Сжав зубы, Проклятый замахнулся, и клинок вонзился в сердце младенца. Раздался пронзительный вопль, который резко стих. Кровь омыла кинжал и руки Ворена. Закричав, женщина схватила лежавший около нее кусок стекла и порезала себе вены, тягучая жидкость медленно потекла по рукам. Ворен, не видя перед собой ничего, смотрел на клинок. К нему постепенно приходило осознание того, что он совершил. Измазав пальцы в своей крови, женщина стала чертить в воздухе символы, которые стали приобретать темно-красные очертания. Ее истерический шепот, казалось, раздавался в голове, заглушая все окружающие звуки.
— Кровь невинного стань проклятием для убийцы. Дай ему звериный облик, чтоб убит он был своими, чтоб познал он в волчьей шкуре муки Эрга8. Чтоб не знал, где ложь и правда, чтоб забыл, кто есть по правде. И любить не мог в помине.
Руки Ворена стали покрываться шерстью, а все тело скорчилось от мучительной боли. Он закричал, ощущая, как разрывается на спине мантия, как сгибаются в коленях ноги, а ногти превращаются в когти, как ломаются ребра, как гаснет заклинание щита и огонь охватывает тело. Это боль выжигала сознание, не оставляя после себя ничего, лишь пустоту. Стало не хватать воздуха, и слезы потекли из глаз…
